Осталась ерунда. Но до вечера с разделкой туши придётся подождать. Впереди – менее шустрые, но более крупные товарки…

От нападок других акул и их попыток вылезти на пляж отбились легко.

Отверженная совала каждой пытающейся выбраться на берег акуле под нос длинный шест с привязанной на конце брюшной частью полусгнившей юлы. Для людей эта часть, содержащая какие-то особо неприятные для акул органы и железы, просто несъедобна, а вот акулы… почему-то потроха юлы на дух не переносили. Гар слышал однажды, как Шаман говорил, что юлы в ходе эволюции (Гар так понял это слово, как огромное стремление выжить, любой ценой!) смогли обзавестись таким защитным механизмом – и теперь акулы, жрущие в Океане всё подряд, даже падаль, оплывают их за километр.

Гар не мог не поразиться мужеству пожилой женщины: она совала пятиметровый шест в нос тварям, у которых пасть достигала в ширину почти этих самых пяти метров, и уверенно отскакивала назад, уворачиваясь от ударов ласт и не позволяя себя схватить… Акулы, скривившись и пощёлкав челюстями, уплывали.

Сидевший на гребне атолла Гар пока не мог помочь личным участием, хотя это и была, в общем-то, его обязанность, поэтому помалкивал. Его советы и команды только мешали бы на удивление опытной и умелой охотнице.

Перед закатом отпугнули последнюю акулу – та даже не сделала попыток выбраться на пляж. Видать, «аромат» протухшей юлы пропитал пляж надолго. Не скоро же он выдохнется! Только к следующей охоте… Или после сезона Дождей.

А ещё не скоро срастётся нога. Если это и не перелом, то уж трещина – наверняка.

Гар приказал Лайе обложить распухшую лодыжку тонкими палочками и привязать их канатами от острог и гарпунов. Выглядело устрашающе, но он радовался, что ногу попросту не откусили. И ходить… Пока придётся не ходить, а прыгать, опираясь на костыль. Иначе нога не срастётся как надо.

Пока женщины работали: Отверженная – с акулами, Лайя – с его ногой, он не вмешивался. Каждая справлялась и без его «руководства», поскольку отлично понимала: всё зависит только от неё. И вылечить ногу единственного мужчины, и отогнать больших акул – жизненно важно. Для всего их крошечного, но уже сплочённого Племени.

Закат застал всех обессилено сидящими на гребне атолла. Отверженная иногда влезала на Вышку – вокруг оставалось, к счастью, так же пусто. Лайя приготовила поесть.

Когда Луна посеребрила всё мягким перламутром, Гар сказал:

– Скажи, Отверженная… Как твоё первое Имя?

Долгое время царила тишина. Все – и женщины, и он – чувствовали важность момента.

– Мария. – тон был не то, чтобы неуверенный. Похоже, женщина сама так долго не выговаривала это слово, что забыла, как оно правильно произносится!..

– Спасибо… Мария, что спасла мне жизнь! Я, как Вождь, постановляю: отныне ты – не Отверженная! Ты – полноправный член нашего Племени! И зваться будешь – Мария!.. Кто-нибудь хочет возразить?!

Никто не захотел, и Гар обнял обеих женщин, прижавшихся вдруг с рыданиями к его груди… Поскольку он сидел, им пришлось расположиться тоже полулёжа. Гар, сотрясаемый двойными рыданиями, прижимал своё крохотное, но уже такое родное Пламя, к себе, и… улыбался.

Странно, но чувствовал он себя, несмотря на боль в ноге, идиотом…

Но вполне счастливым идиотом!

Утром женщины, под руководством и при непосредственном участии Гара, занялись разделкой туши.

Акула попалась маленькая – всего метров девяти в длину, и с размахом пасти в метр. Но повозиться пришлось: в ней оказалось никак не меньше тонны мяса.

Когда его отделили и выбросили в Котёл провонявшие аммиаком внутренности, остался огромный скелет – в хвостовой части из гибких хрящей, в грудине – из костей. Шкуру всех шести ласт снимали особенно бережно и осторожно: их шершавая поверхность могла до некоторой степени заменять Точильный Камень.

Лопасть огромного хвостового плавника разъединили на две вертикальные половины, шкуру со спины и брюха сняли большими кусками – пригодится накрывать шалаш от дождя!

Когда мясо было нарезано длинными и тонкими полосами, и развешено вялиться на натянутых канатах, Гар сам занялся обнажившимся костяком. Разъединил при помощи долота и костяного молота все позвонки и дуги гигантских рёбер. Уж им-то он найдёт применение! Хуже обстояло дело с хрящами: из них ничего не сделаешь, пока не засохнут. А засохнут – слишком непрочны.

Тем не менее, Гар не выкинул ничего. Но сложили кости подальше от шалаша и поближе к Котлу: пусть запах относит попутным ветром!

Работу закончили только к вечеру – еле успели до заката. Теперь еды было вдоволь, и Гар мог позволить себе заняться ногой. Для начала он снял и сам аккуратно перевязал лубок, сооружённый наспех.

Нога не выглядела лучше: живописные сине-зелёно-жёлтые разводы кровоизлияний и огромная опухоль никуда не делись. Подумав, Гар велел принести ему старой кокосовой мякоти, и обложил ею ногу перед тем, как вновь наложить лубки.

Да, вот это дело! Сразу стало куда легче. Мякоть словно высосала боль из натруженной за сегодняшний день ноги. Да и лубки не натирали, и теперь прилегали куда удобней.

Лайя высказалась в том смысле, что если Господин не возражает, он может ближайшие несколько дней ничего не делать, а только лежать, задрав ногу кверху, чтобы лучше заживала. А они с Марией будут лазать на Вышку, переставлять шверты, готовить еду, и всё остальное. Господин не возражал.

Ночью Лайя, которую они по-прежнему опекали и согревали с обеих сторон, закричала.

Гар схватился за копьё и нож. Но, оказалось, зря. Это Ребёнок толкнул ногой!

Вот это да! Его сын торопится выйти наружу! Не иначе хочет побыстрее начать помогать Отцу! Какой молодец! Гар про себя умилялся, внешне же старался проявлять эмоции сдержанно. Не положено Мужчине ржать подобно коню и прыгать в победном танце! Да и не сможет он сейчас прыгать.

Ногу надо поберечь!

Но, засыпая, он поймал себя на дурацкой ухмылке во весь рот: его сын толкнулся!..

– Мяса у нас месяца на два. – заявила однажды Лайя, всегда тяготевшая к упорядочению ресурсов и ведшая строгий учёт всех продуктов крохотного Племени, – и планктон ловится отлично. А вот как насчёт Покрывала?

Гар почесал в затылке. Честно говоря, он никогда сам Покрывало не ловил. И даже Мария не помнила, когда в последний раз их бывшее Племя ловило Покрывало. Помнили же и она, и Гар только то, что Покрывало можно приманить кокосовым молоком, а ловится оно почти как Акула – острогами и гарпунами.

Гар сказал, что кокосов-то у них достаточно… Но выразил сомнения: водится ли Покрывало так далеко на севере? Всем известно, что эта капризная рыба очень любит тепло. Ну, и молоко.

– Если хочешь, чтобы у твоего сына был достойный гамак, пелёнки, и кожа обрела прочность, а тело – силу и выносливость, придётся попробовать!

– Хорошо, дорогая, – Гар прекрасно осознавал, что десять дней ничегонеделания, впрочем, чуть ли не приказным тоном ею же ему и навязанное, страшно раздражают жену, привыкшую, что муж занят делами, – Завтра займёмся! Мария! Пойдём-ка на нос, посмотрим, что с пальмами. Надо снова согнуть их…

Пальмы сгибали опять втроём. Подготовили катки и гарпуны. Гар вполне уверенно наступал на ногу, но лубок снимать не спешил: не хватало, чтобы в самый важный момент кость снова треснула! С Покрывалом справляться проще, оно не кусается. Почти.

Утром он лично срезал самый большой и спелый кокос. Вскрыл с ритуальными Песнями и Заклинаниями. Полоснул себя по левой руке, и сопроводил льющуюся в кокос кровь заключительными, самыми ответственными, словами. Ладонью перемешал. Готово.

Молоко Гар выливал частями, над каждой ещё немного попев.

Покрывало приплыло только к полудню – Гар забыл, что оно очень медлительно, и думал, что старания пропали зря. Но выглядело оно весьма впечатляюще: огромное чёрно-блестящее полотнище без каких-либо выступов и органов сверху тела… А вот то, что снизу – им сейчас, похоже, и предстоит ощутить…