Почему-то он меня не убедил.

– Марко и Поло не упоминали о нем, – сказала я. – Может быть, его обнаружили?

– Обычно перевозчики туда не ездят, – покачал головой Джесс и добавил в ответ на мой взгляд: – Тамошние жители несколько необщительны.

Мне это не нравилось, но я не видела других вариантов. Мы не можем оставить этих людей здесь, и, если мы собираемся отправиться на оставшиеся посты, чтобы распространить информацию о Статуте, нам нужно быть налегке.

– Ты помнишь дорогу? – спросил Чейз.

Джесс неохотно кивнул.

– Извините.

Я обернулась и увидела девочку с растрепавшейся светлой косой, в одежде, полученной из здешнего тайника. Ее лицо выдавало юный возраст: ростом она была почти с меня, но не могла быть старше двенадцати-тринадцати. От внезапного внимания ее круглые щеки покраснели, и она уставилась на свои руки, сжимавшие листок бумаги.

– Ты Эмбер, да?

Я кивнула. Теперь уже не было смысла скрывать это. Я услышала, как Чейз и Джесс отошли в сторону, чтобы дать нам поговорить наедине.

– Все хорошо? – спросила я и тут же пожалела. Конечно, ничего хорошего не было, именно поэтому она оказалась здесь. В подтверждение моих мыслей светло-карие глаза девочки наполнились слезами.

Я положила ладонь на ее руку, не зная, что еще сделать.

– Меня отправил сюда папа, – сказала она. – Ему пришлось поехать в убежище другим рейсом, на нашем не хватило места. А теперь говорят, что убежища больше нет. Его нет?

Я выдохнула.

– Да.

Не было смысла лгать. Рано или поздно она все равно узнает.

Неожиданно храбрость пересилила печаль, и девочка вытерла слезы тыльной стороной ладони.

– Я так и думала. – Тут она вспомнила о бумаге, которую держала, и сунула ее мне. – Я Кайли. Мы говорили о тебе там, откуда я приехала.

Я в растерянности смотрела на нее.

– Где?

– Недалеко от Нашвилла. Мы говорили, что если когда-нибудь попадем за решетку, то тоже сбежим из исправительной школы.

– Кто мы?

– Некоторые девочки в школе, – ответила она, как будто не видела ничего удивительного в том, что меня обсуждают люди, которых я никогда в жизни не видела. – Я знаю, по мне не скажешь, но я неплохо дерусь. Папа научил меня стрелять.

– Надеюсь, бегать он тебя тоже научил, – сказала я, прежде чем успела прикусить язык.

Ее руки сжались в кулаки.

– Научил. Но иногда ты не можешь убежать. – Твердость, прозвучавшая в ее голосе, вызвала во мне волну жалости. – Его тоже обвинили по Пятой статье. Моя мама ушла, когда я была ребенком.

Я хотела сказать: «Ты еще ребенок».

– Кайли, – позвала одна из женщин. Она держала в каждой руке по бутылке воды и старалась не показывать свое беспокойство.

Девочка ссутулилась, как ребенок, которому сделали замечание.

– Я только хотела сказать, что могу сражаться, – сказала Кайли, перед тем как пойти к женщине.

Я развернула полученную бумажку и увидела аккуратно напечатанные слова предписаний Статута. Я знала, что они должны гласить, но сердце все равно забилось сильнее. Этот Статут выглядел, как и все остальные, что я видела раньше: такое же форматирование, ничего не казалось подозрительным. Но когда я вчиталась внимательнее, разница стала очевидной. Статьи с первой по четвертую остались без изменений, но после Пятой Статьи шло сообщение:

«Вы спросите, что происходит с нарушителями – с вашими соседями или членами семей, которых забрало ФБР? Вот вся правда: им промывают мозги, их мучают и убивают солдаты, которые должны защищать вас.

а) Когда Статья 5 была пересмотрена, Эмбер Миллер забрали из дома и школы. Ее отправили в исправительную школу, где ее били и мучили за то, что ее мама не подчинилась.

а) (пересмотренная) Солдаты ФБР арестовали мать Эмбер и убили ее за «преступление». Это было частью новой правительственной инициативы по стиранию, направленной на искоренение аморального поведения в стране.

б) Каждый день ФБР разрушает семьи. Если вы не поможете это остановить, ваша семья может стать следующей.

в) Хватит прятаться. Защитите свою семью и свою свободу. Присоединяйтесь к Эмбер, когда падет первая база, и СРАЖАЙТЕСЬ».

– Ох, – вырвалось у меня.

Внутри меня разлилась липкая темнота, как нефть, пропитавшая крылья птиц, которых мы обнаружили на берегу. Она говорила о правильности и возмездии, а потом повторила слова Шона: «Это никогда не закончится. Снова начнется хаос».

Пути назад больше не было. Я и раньше это понимала, но взяв в руки Статут, узнав о том, что мое имя распространяется по стране как откровенный призыв к измене, я неожиданно почувствовала, что тону. Мысли о Три, о Статуте, о том, что случится, когда люди прочитают его, накатывали на меня волнами, до тех пор пока у меня не задрожали руки; я едва могла дышать.

Стараясь сохранять спокойствие, я подошла к боковой двери и вышла в ночь.

На улице было тихо, и с этого торца я ясно видела полосу деревьев позади кирпичного здания. Стараясь держаться в тени, я пересекла асфальтовую дорожку, которая огибала все строение, и подошла к ограде из металлической сетки. Она была высокой, вдвое выше Чейза, а сверху крепилась закрученная в спираль колючая проволока, и впервые с момента прибытия я почувствовала себя пленницей.

За моей спиной хлопнула дверь, и рядом со мной встал Чейз, вглядываясь в темный лес и вдыхая сосновый аромат, принесенный ветром. Он молчал, но его присутствие лишило меня последних остатков сдержанности.

Я опустилась на землю и отвернулась от свободы, которая находилась в Красной зоне, прямо за оградой.

– Что я наделала?

– Ты рассказала правду.

Чейз встал на колени передо мной.

– Правду? – спросила я, подняв Статут. – Я призываю людей сражаться. Возможно, умирать.

Чейз сел на пятки и посмотрел на мои руки, казавшиеся такими маленькими в его ладонях.

– Ты больше, чем просто ты, – сказал он. – Ты – это они. Если люди станут сражаться, то потому, что твоя история легко может стать их историей.

Я подумала про Кайли, девочку, которая носила то же клеймо, что и я, и хотела сопротивляться МН.

– Чем заканчивается эта история? – спросила я.

Чейз опустил глаза, а потом взял меня за руку и помог встать. Он достал из кармана что-то маленькое, что помещалось у него в кулаке, вложил это мне в ладонь и сомкнул мои пальцы, крепко сжав.

Маленькое и круглое. Идеальный бесконечный круг.

– Она заканчивается нашим когда-нибудь, – сказал он.

Я быстро заморгала, борясь с подступившими слезами, и прикоснулась к его лицу. Он прижался щекой к моей ладони и поцеловал мой большой палец, потом снял с меня цепочку и повесил кольцо на нее рядом с медальоном святого Михаила.

«Когда-нибудь, – подумала я. – Когда мы будем далеко от этого забора и даже не подумаем оглянуться назад».

– Когда-нибудь, – пообещала я. Его руки обхватили мою талию, и мы поцеловались в тишине. Единственными свидетелями были прожекторы, закрепленные высоко на ограде из металлической сетки.

* * *

К тому времени как мы вернулись внутрь, несколько беженцев раскладывали подделанные Статуты в коробки согласно указаниям Марко и Поло. Я собралась было помочь им, как услышала повышенные голоса рядом с кабинетом. Мы с Чейзом поспешили туда и обнаружили споривших Билли и Джесса.

– Туда ехать меньше, чем полдня! – кричал Билли. – Половина Стойкости все равно собирается...

– Довольно, – рявкнул Джесс. Он склонился над Билли, отбрасывая на него огромную тень, и понизил голос: – Попасть внутрь тюрьмы в Шарлотте ничуть не легче, чем выбраться оттуда. Она неприступна. Поверь мне.

Если бы я не знала, то сказала бы, что Джесс пробовал.

– Что происходит? – спросил Чейз.

– На прошлой неделе на базу в Шарлотте привезли заключенных. Несколько из Виргинии, несколько с севера. И одного из Ноксвилла. – Билли пристально смотрел на меня, желая, чтобы я поняла. – Они все помечены как важные и подлежат отработке.