Джесс подполз ко мне. Не потому, что я там стояла, а чтобы избежать ударов. Он встретился со мной глазами, и я увидела, впервые по-настоящему увидела его. Сейчас он не был безразличным, и сдержанным, и защищенным своим сарказмом. Он был напуганным и уставшим, в его глазах читалось сожаление. Может, я и не была тем человеком, которого он хотел бы видеть в эту минуту, но он все равно держался за меня, и я надеялась, что он знает: он не один.

Вождь пнул его ногой в живот, и стоявшие рядом солдаты холодно рассмеялись. Джесс врезался в клетку, металлическая сетка загремела по поддерживающим столбам. С затуманившимися от слез глазами, я просунула пальцы в металлические ячейки, чувствуя, как поднимается его спина с каждым затрудненным вдохом.

«Это всего лишь один человек с тысячей рук. Отруби ему голову – и его конечности потеряют свою цель».

– Джесс, – прошептала я и просунула нож в дырку на уровне его колена. – Я скажу Чейзу, что вы сделали ради него. Я вытащу его отсюда, как и обещала.

Он кивнул, слегка шевельнув подбородком.

Медленно, кривясь от боли, дядя Чейза поднялся на ноги. Его заставило встать что-то глубинное, мощное и неразрушимое.

– Да, – сказал Джесс. – Ну, а на моей стороне семья.

Вождь засмеялся. Вынужденным, ненатуральным смехом, который едва скрывал его ярость.

С по-прежнему связанными руками Джесс бросился на Рейнхардта. Тот расставил ноги, откинул голову назад и засмеялся еще сильнее, как будто был сделан из железа и ничто не могло его сокрушить. Когда они столкнулись в середине ринга, его смех внезапно оборвался.

И только когда Джесс отступил, я увидела, что слева в груди Вождя Реформации торчит нож.

Несколько секунд смех продолжался. Солдаты взревели, оживившись при последнем броске Джесса. Но когда Рейнхардт рухнул на колени, двор наполнился шепотками. К тому времени, когда Вождь сделал последний булькающий вдох, можно было услышать, как падает булавка.

Он упал ничком на ринг, созданный по его воле, и больше не шевелился.

Джесс закрыл глаза, на его лице отражалось умиротворение. Его падения я не видела, но слышала выстрелы. Как минимум дюжину, прежде чем услышала, как он упал на землю.

В течение одного удара сердца во дворе царила ошеломленная тишина, а потом разразился хаос.

Раздались еще выстрелы. Несколько девушек рядом со мной завизжали, а солдат слева от меня попал под перекрестный огонь и свалился на землю. Я проталкивалась между людьми, стараясь пробраться ближе к рингу и заключенным. Возле ворот, где толпились солдаты, меня зажало между двумя телами. Я протиснулась между ними, порвав платье.

Сетка ударялась о поддерживающие столбы, наполняя ночной воздух громким раскатистым лязгом.

– Убит! – кричали люди. – Вождь убит!

Скоро они набросятся на заключенных.

Наконец я нашла Чейза. Он стоял на ногах, но молоденький солдат, которого я видела рядом с Уоллисом, теперь стоял за спиной Чейза, глядя в противоположную сторону.

– Оставь его! – завопила я и изо всех сил толкнула его прочь.

Билли упал на землю, серебристое кольцо с ключами отлетело прочь от нас.

Я обругала себя и нырнула за кольцом, но другой мужчина успел первым и схватил его. Уоллис, руки которого уже были свободны, поднял кольцо и побежал к остальным заключенным. Меня развернули чьи-то сильные руки и в следующую секунду толкнули вниз, а Чейз увернулся от удара дубинкой. Солдата толкнули к нам, и Чейз ногой пнул его в сторону, едва устояв на ногах.

– Нужно выбираться отсюда! – прокричала я. – Быстро!

Он ничего не спросил, просто кивнул.

– Прекратить огонь! – закричал один из солдат, когда прозвучал еще выстрел. – Мы слишком близко! Прекратить огонь!

Стремясь застрелить заключенных, солдаты убивали солдат. Но к рингу ринулось столько народа, что мы были как селедки в бочке.

– Помогите! – закричал Билли, погребенный под волной синей формы. Чейз бросился за ним, не колеблясь, тем самым предоставив любому человеку в форме возможность атаковать.

– Чейз! – заорала я и метнулась к тому месту, где скрылись оба.

До моих ушей донесся свист – тонкий, нарастающий звук, похожий на шипение микрофона, только более далекий, словно закипел чайник со свистком.

А потом мир вокруг взорвался.

Вдох, выдох, вдох, выдох. Словно океанские волны.

В глазах все плыло. Или это из-за облака пыли вокруг меня? Огни мигали, на секунду освещая окружающий мир. Было сложно что-либо рассмотреть. Я лежала на твердой поверхности, надо мной находилась какая-то искореженная металлическая сетка.

Звуки постепенно возвращались, словно кто-то увеличивал громкость, пока все внутри не задрожало от грохота, словно мир собирался обрушиться. В воздухе раздавались стоны боли, заглушаемые воем сирен, сначала тихим, но постепенно становившимся громче и тоньше, как это было во время учебных воздушных тревог во время Войны.

В начальной школе учебные тревоги случались раз в неделю. При звуке сирен, визжавших в усилителях, мы должны были спрятаться под парты, подождать, пока выключат весь свет, и бежать к ближайшему выходу. Учителя превратили это в игру.

Зайка прячется под елкой,

Убегает он от волка.

Чтобы зайке убежать,

Надо ночи подождать.

Сейчас я это вспомнила. Кровь толчками бежала по венам, а я подняла глаза к небу в поисках опасности. Но, поднявшись на ноги, я поняла, что опасность уже пришла. Воспоминания медленно возвращались. Джесс, убивший Вождя Реформации. Чейз, стоявший у самого входа в клетку.

Я потеряла одну туфлю, а у второй сломался каблук. Мою кожу покрывал слой серой пыли, а из полудюжины царапин на коленках и на правой руке текла кровь.

Помост, символизировавший смерть Марко и Поло, Джесса и Вождя Реформации и кто знает, скольких еще людей, опрокинулся на бок, но выглядел так, словно собирался рухнуть на меня в любую секунду.

Острый гравий впивался мне в ноги, пока я ковыляла сквозь облако пыли, разыскивая заключенных. Они оказались недалеко, их разбросало по земле вперемешку с солдатами. Некоторые поднимались на ноги, другие падали или стояли на коленях, но большинство остались лежать.

– Чейз! – прохрипела я.

Я пробиралась между телами и наконец нашла его, наполовину придавленного другим телом – солдатом, безжизненным, словно кукла. С усилием я оттолкнула труп, и к моему облегчению Чейз приподнялся на локтях и похлопал себя по уху, как будто пытаясь избавиться от попавшей туда воды.

– Что...

Он поднял голову и встретился со мной глазами.

– Надо выбираться отсюда, – сказала я и посмотрела наверх, но увидела только зияющую в стене здания дыру. Там, где к небу поднимались этажи, заполненные солдатами, сейчас осталась только куча обломков. Половину базы просто снесло.

– Мой дядя...

– Надо уходить, – сказала я.

На мгновение лицо Чейза исказилось от боли, но он тут же спрятал ее за коротким кивком.

Я помогла ему встать, но он пошатнулся. На земле рядом с нами лежал солдат, которого я столкнула с Чейза. Его невидящие глаза уставились в небо, а из уголка губ стекала струйка крови.

– Билли?

Я упала на четвереньки и затрясла его, но он не шевелился.

Мой мозг отказывался верить глазам. Только что Билли был здесь, помогал освобождать остальных. Он достал ключи. Он выпустил меня из камеры. Он не может погибнуть.

– Билли! – закричала я.

Руки Чейза обхватили меня за талию и подняли на ноги.

– Не думал, что когда-нибудь увижу вас обоих...

Уоллис замолчал, увидев мальчика, лежавшего на земле.

Он присел на корточки, приложил два пальца к шее Билли и уронил голову.

– Молодец, парень, – сказал он и закрыл Билли глаза. – Ты здорово справился. Очень здорово.

Из моего горла вырвался всхлип. Слезы защипали глаза, но промыли их, не давая отвлечься от дороги, по которой нам следовало двигаться, – дороги, которая вела нас прочь отсюда.