– Мы так не договаривались! – чувствую, эти ребята могут меня затащить если не в ад, то в преисподнюю точно!

– Вы так думаете, капитан? – ехидничает Террайн, – мне принести договор?

Я попался. В договоре было упоминание о сложных полетах – за особую плату. Так что хочешь или не хочешь, а везти придется. Чертов Вайсберг!

– И что вы будете делать на планете? Сидеть в корабле и носу за шлюз не высовывать? – подобная перспектива меня еще больше напугала. За полчаса знакомства с учеными уже хочу от них избавиться.

– Почему же сидеть? У нас там прекрасная база и километры исследований.

– Что значит километры исследований? – они что, на бумаге записи делают? Каменный век.

– Лабиринт, – прогудел Орлов.

– Какой такой лабиринт? – чувствую себя неуютно. Как и все загадочное, Черная Звезда меня когда‑то очень сильно интересовала. Порывшись в Инфосети, выудил море информации, и если сказать кратко, она значила следующее: радиация, камень, вулканы и все. Ничего интересного.

– Не лабиринт, а Лабиринт, молодой человек, – ну да, намного понятней стало, – километры подземных туннелей.

– А, пещеры, – мне полегчало. Бывал я в разных пещерах на Элегии. Камень сверху, камень снизу, стены в потеках и прохлада. Мне мой корабль больше нравиться – прохлада, и никаких камней под ногами, на стенах, в полу и потолке.

– И как вы их исследовать будете? Или в них можно на кипере летать?

– Ножками исследовать будем, – улыбается Ниа. Прямо расстрел – основную беседу ведет сидящий напротив меня профессор, а Ниа и Орлов своими репликами постреливают с углов стола.

– Не заметил я в вашем оборудовании скафандров высокой защиты от радиации, – а они хохмачи. Вылезти под чудовищное излучение в легких космических скафандрах – это даже не глупость. Это верх идиотизма!

– Под землей нет радиации, – Эрл Террайн хорошо откушал, откинулся на спинку стула и задумчиво стал вертеть в руке сигару.

– Пещеры на глубине в пару тысяч километров что ли? – недоумеваю. Радиация всепроникающа.

– Пещеры в среднем на глубине ста метров под поверхностью. Есть и намного глубже – мы туда еще не добрались. Лабиринт поистине огромен.

– И вы хотите сказать, что на поверхности творится сущий ад, а на глубине сто метров можно бродить без всякой защиты? – хмыкнул я.

– И дышать – там есть воздух. Скафандры в пещерах не нужны.

Меня точно ученые держат за идиота. Рассказывают сказки, а про себя хихикают и насмехаются. Взяв бокал с соком, в задумчивости стал его изучать. К концу хорошего ужина, я бы точно уже допивал третий бокальчик пива, а сока едва осилил на половину. Что бы это значило? Сок хуже идет, или пиво так сделано, что прямо бежит?

– Спасибо за интересную лекцию. Я допускаю, что на Черной Звезде может быть бескрайняя система пещер, но что там есть пригодный для дыхания воздух, нет радиации и высоких температур – не верю. Это просто фантастика какая‑то! – закончил пламенную речь и одни махом допил сок. Вкусный ужин!

– Все очень просто, капитан, – Террайн осторожно вскрыл обертку, отрезал кончик сигары, достал из бокового кармана пиджака коробку спичек и тут я очнулся.

– На борту курить нельзя!

– Капитан, включите панели регенераторов в расходы, я подпишу, – профессор чиркнул спичкой и, не спеша, стал раскуривать сигару, – как я уже сказал: все очень просто. На Черной Звезде огромные залежи анаптания.

– Анаптаний! – вскричал я и ужаснулся.

– Анаптаний, анаптаний, анаптаний... – стал наматывать круги по комнате Ворон.

Во что я вляпался?!

Глава 4

На следующие полчаса я просто выпал из реальности. Анаптаний, залежи анаптания... В человеческом галактическом содружестве этот металл стал самым ценным материалом. И свойства тут ни при чем, хотя они просто поразительные: анаптаний абсолютно не восприимчив ко всем видам излучений. Если на обшивку кипера нанести его тонким слоем, корабль станет практическим неуязвим и невидим; нанести на реактор – без всякой системы охлаждения при полной загрузке не будет перегреваться; наконец сделать кухонный нож – никогда не затупится, даже если алмазы резать. Ценность анаптания – невозможность добычи. Те некоторые кусочки, которые исследовались и выставлены в музеях Земли, были добыты с огромными финансовыми затратами и большими потерями техники и людей. И раз на Черной Звезде до сих пор не копается все население Элении – добывать его тоже невозможно. И судя по легкости, с которой меня посвятили в эту тайну, об этих залежах давно известно.

Когда Ниа убрала все со стола, а профессор Террайн предложил испить вкуснейшего и очень дорого кофе сорта "Вкус Богов", я все еще не совсем ориентировался в реальности. В мыслях, в темной и тесной норе, с проклятиями, тяжело дыша, в этот момент я пытался выдрать кусочек анаптания из стенки тоннеля и прикидывал, на какую сумму он потянет. Кусочек сопротивлялся, никак не желая поддаться моим потугам.

– Кофе будете? – добродушно предложил Террайн, пыхтя сигарой. Видя, в каком я состоянии, ученые меня не беспокоили, но чашечку все‑таки предложили.

– Буду! – решив, что пару минут передышки делу не повредят, согласился. После пары чашечек горячего напитка, я не заметил вкуса – выдирал, чертыхаясь, злополучный кусок руды. Не зря считают его добычу такой сложной – сопротивляется зараза!

Вернулся в реальность я после призыва ИИ:

– КАПИТАН! – гаркнул воробей так, что я чуть не свалился со стула. Кают‑компания поразила своей чистотой и безлюдностью. Сколько время? Похоже, научная экспедиция посапывает в каютах, только я заснул прямо на жестком стуле.

– Спать пора, – сварливо напомнил ИИ.

Зайдя в рубку, достаю из оружейного сейфа гамак, одеяло и подушку. Соорудив ложе (зацепив края гамака за оружейный пульт и специальный крючок у двери), ложусь в постель. Надеюсь, завтра никаких потрясений не будет.

Проснулся я от смутного беспокойства. Кинул взгляд на притухший монитор – часы показывали семь утра. Я вышел из рубки, вспоминая обрывки сна, в котором я и огромный кусок анаптания гонялись друг за другом с переменным успехом, и увидел в кают‑компании всю мужскую "половину" экипажа. Несмотря на мое раннее пробуждение, я оказался поздней пташкой. Судя по сигаре, профессор минут на десять пришел раньше меня, референт выглядел немного нервным, а у Орлова, похоже, причин для нервозности и напряжения не было. Ворон разгуливал по столу, с интересом кося глазом. Сигара дымила, Орлов покуривал трубку, референт нервничал. Попугай ходил по столу туда‑сюда, крутился, косил глазом, и, казалось, замышлял какую‑то пакость. Время тянулось медленно, напряжение в кают‑компании росло.

Как гласит вторая по важности заповедь жизни космолетчика: женщина на борту – к неприятностям. За свою карьеру я не мог понять, какая разница между мужчиной и женщиной на корабле? На моей прошлой работе было много женщин‑пилотов, которые не хуже меня наматывали круги облако‑КС‑5. Но среди них не было Ниа Калгари.

Хотя при чем тут Ниа? Виноваты оказались мы – могли и не хлебать "Вкус Богов" в таком количестве, или встать следовало пораньше. Сами вляпались.

Напряжение росло. Профессор чересчур активно пыхтел сигарой, референт не выдержал и начал активно перемещаться по кают‑компании. Несколько шагов, поворот, несколько шагов. Так точно протопчет лазейку на палубу ниже. Орлов, как ни в чем не бывало, попыхивая трубкой, раскрыл небольшой томик и погрузился в чтение. Или нервы крепкие, или он встал раньше всех, или выпил меньше. Взгляд попугая становился все ехидней.

Наконец пернатый паршивец не сдержался и с криком стал носиться по комнате:

– Поссать! Поссать! Поссать!

Я, сквозь смех и слезы (напряжение меня естественно не отпустило), стал наблюдать за реакцией других братьев по несчастью. Профессор выдержал удар стоически: не поперхнулся сигарой, лишь нахмурился сильней. Референт сначала побледнел, потом покраснел, наконец, не выдержав, рванул по коридору к шлюзу и активно забарабанил в дверь душевой. Орлов, поверх книги, кинул укоризненный взгляд на попугая.