Снизу живописные окрестности особняка казались ещё более распростёртыми, и Анжелика побрела наугад по бесконечным гравиевым дорожкам, с интересом изучая всё, на чём задерживался её острый и критичный глаз. Бесполезно искала она изъяны в устройстве аллей и хоть местами торчавшие веточки в кустарниках – всюду буйство природы было подчинено строгой руке заботливого садовника.

Она миновала уютные клумбы цветов, обошла озерцо, и остановилась у запертых ворот. Узорчатый чугунный страж безмолвно смотрел на девушку причудливыми изгибами решёток, и она попыталась вспомнить, как их открывали накануне. Конечно, ведь у Даниэля было дистанционное управление! Анжелику взяла досада на автоматизированную жизнь Штатов и, оглядевшись, она ловко взобралась на близко растущее дерево, едва коснулась ногой продолжающего безмолвствовать стража, и очутилась на улице.

Нащупав в кармане одну-единственную бумажку в два доллара, предусмотрительно помещённую ею туда из небольших сбережений, Анжелика послушно отдала себя на волю бетонной полосы проспекта, которая, местами прерываясь рядом других улочек и перекрёстков, уводила её всё дальше от дома и друзей.

Несмотря на ранний час, город гудел оживлённо голосами спешащих по делам американцев. Анжелика пытливо всматривалась в лица всевозможных мастей, стараясь поймать те черты, что и определяют истинного янки, как вдруг, прямо перед ней, на одном из перекрёстков взметнулась статуя Свободы. Рядом стояли зеваки.

Анжелика протолкалась поближе, чтобы как следует рассмотреть необычную уличную скульптуру. Как и полагалось для статуи Свободы, её голову украшал венок, высоко поднятая рука сжимала факел с бронзовым язычком пламени, а тяжёлые складки платья-хитона ниспадали с постамента. Анжелика подняла голову, и совершенно неожиданно её взгляд встретился с блестящими глазами статуи. Какое-то мгновение они вглядывались друг в друга, затем веки статуи слегка дрогнули и она отвела взгляд. Статуя была, несомненно, живая!

Одежда, лицо, гладкая причёска с тяжёлым узлом волос, обнажённые руки – всё было покрыто краской под старую бронзу, всё закрашено вплоть до изящных туфелек и постамента из фанерных ящиков, обтянутых материей. Женщина изображала статую, вероятно, всего несколько минут – дно коробки у её ног покрывали редкие центы и долларовая бумажка. Взгляд тёмных глаз снова задержался на лице Анжелики, и она вздрогнула, ощутив, что именно в эту минуту Нью-Йорк приветствовал её. Она нерешительно сжала в кулаке зелёную бумажку и вдруг, в порыве, с благодарностью опустила деньги в коробку.

На душе сразу стало легко. Послав девушке-Статуе прощальную улыбку, Анжелика продолжила знакомство с городом, испытывая жажду немедленных открытий, пока её путь не преградил заманчивый и многообещающий «Макдональдс». Чувство голода снова взяло верх, и девушка обеспокоено огляделась по сторонам в поисках метро – ей казалось лучше возвратиться домой: в этот час, должно быть, уже все проснулись. Ближайшая подземка приветливо распахнула перед ней свои двери; спустившись по трём десяткам ступеней, Анжелика попала на мрачную, плохо освещённую, замусоренную платформу, и её коварно обволок застарелый запах мочи.

                                                                   Глава 7. «Подземный Джерри»

Только почтенным возрастом подземки можно было объяснить все недостатки – отсутствие вентиляции, низкую глубину залегания, обшарпанность и грохот. Анжелика в растерянности остановилась у турникета, пытаясь привыкнуть к тому, что в Москве является полной противоположностью, и снова её взяла досада – уже на саму себя – за те оставленные у ног статуи два доллара. Заспанный турникетный служитель хмуро взглянул на неё и вдруг расплылся в широкой улыбке.

- Вы знаете, мне нужно попасть домой, в… - Анжелика остановилась, поражённая тем, что даже не представляет, где живёт Даниэль, - к несчастью, я не знаю  своего района, - при этих словах брови служителя  подозрительно поползли вверх; Анжелика спохватилась и постаралась объяснить как можно яснее, - я только вчера приехала в Нью-Йорк. Вместе с друзьями мы остановились в одном красивом доме, огороженном решёткой, а сразу за домом начинается проспект, вдоль другой стороны которого расположены многоэтажки. К сожалению, сегодня я вышла погулять и не обратила внимания на то, как найти дорогу назад.

- Вы думаете, рельсы метро пролегают мимо Вашего района и из окон электрички тот самый «красивый дом» предстанет перед Вами во всей своей узнаваемости? – насмешливо поинтересовался служитель.

Анжелика беспомощно посмотрела на него и зачем-то добавила:

- У меня было всего два доллара, но и их я отдала статуе Свободы на перекрёстке…

Служитель внимательно посмотрел на неё.

- Если бы не Ваш милый и достаточно приличный вид, - сказал он, - я бы принял Вас за сумасшедшую – ими кишит подземка по ночам, - но, по-моему, Вы относитесь к той категории туристов, которые вечно попадают впросак и ищут приключений, на самом деле не желая этого. Таких тоже полно в Нью-Йорке. Идите, и удачи Вам в Вашем поиске, - добавил он, пропуская её, - я же восхищаюсь Вашей безумной смелостью.

Слова служителя озадачили девушку, но у неё не было времени искать в них скрытый смысл. Как только подошла электричка, Анжелика уверенно вошла в вагон – по её расчётам, следующие две остановки должны были максимально приблизить её к тому району, откуда началась эта незапланированная прогулка.

В вагоне было холодно, работал кондиционер, но после духоты платформы прохлада действовала освежающе. Анжелика скромно заняла сиденье в углу, и принялась рассматривать редких пассажиров, не подозревая, что нарушает основополагающее правило «прайвеси». Напротив неё, забравшись с ногами на сиденье, девушка примерно одного с ней возраста вслух репетировала утренний доклад; худощавый мужчина в самом конце вагона делал зарядку, и Анжелика невольно улыбнулась, представив, как были бы восприняты подобные действия в московской подземке; потом её глаза остановились на крупного вида мужчине, сосредоточенно жующего гамбургер, и желудок Анжелики возмущённо запротестовал. Из соседнего вагона вдруг появился высокий смуглый пуэрториканец – он был точно таким, каким их изображает Голливуд – и развязно бухнулся рядом с Анжеликой. Следующие несколько минут его дерзкие глаза бесцеремонно изучали её лицо, затем так же, по-хозяйски, заскользили по линиям её фигуры. Анжелика вся напряглась, стараясь не терять самообладания, одними глазами ища помощи у попутчиков. Но все оставались равнодушными. Только молодой мулат напротив в потрёпанной одежде  и полуразвалившихся кроссовках послал ей насмешливый взгляд и снова впал в дрёму. Пуэрториканец чуть придвинулся к Анжелике, закинул руку за её спину, намереваясь придать намечающемуся разговору интимный характер - вот тогда слова турникетного служителя зазвучали в ушах девушки чётко и ясно. Дёрнувшись, поезд остановился. В вагон зашли охранники с металлоискателем и, едва завидев пуэрториканца, направились к нему. Они обращались с ним столь же бесцеремонно – вытащили из-за пазухи у него мачете, надели наручники и увели.

Анжелика вздохнула, освобождаясь от страха, и послала гневный торжествующий взгляд вновь очнувшемуся от дрёмы мулату. На следующей станции она вышла, он вышел следом. Не успела Анжелика снова впасть в панику, как на платформе появился человечек с тележкой, нагруженной всяческой едой. Двигаясь вдоль полотна, он стал громко выкрикивать о том, что некий благополучный мистер Джонсон угощает омарами всех желающих по случаю окончания колледжа дочерью. Анжелика невольно сбавила шаг, и подозрительный мулат прошествовал мимо неё прямо к тележке, взял гору герметично упакованных одноразовых тарелок и сунул в карманы пару бутылок «колы». Анжелика с сожалением проводила глазами раздатчика с его тележкой, сгорая от желания догнать, и зная, что ни за что не сделает этого.

- Эй, маленькая принцесса! – окликнул её мулат, уже расположившийся на ступеньках и приготовившийся к трапезе. – Иди сюда! Даже если ты не голодна, я всё равно приглашаю тебя разделить со мной благотворительный обед мистера Джонсона.