Их разговор был прерван гаснущим светом, в зале стало темно и тихо, словно ночь прорвалась сквозь стены театра. Музыкальная увертюра, начинаясь капелью, сложилась в мелодию духовых инструментов, и, наконец, вылилась в мощные, протяжные аккорды электрооргана. Гирлянды лампочек под потолком замигали, плавно загораясь и погасая; прожекторы бросили лучи в разные стороны, и на сцене появились актёры-кошки. В руках у них были светящиеся кошачьи глаза. Кошки пошли по рядам, заглядывая в лица зрителей, а несколько поползли на четвереньках по парапету балкона.

Натренированны актёры были фантастически. Они двигались с нечеловеческой пластичностью, и становилось немного неуютно при мысли о том, что всё-таки, это были люди. Одетые в блестящие трико, разрисованные во все цвета и узоры, какие только носят представители семейства кошачьих; в цветных гетрах и меховых воротничках; с гривами, хвостами и сложным многослойным гримом, эти люди создали неповторимые образы животных-героев.

Кошки собирались на сцене, выскакивая из водосточных труб, выкарабкиваясь из мусорного бака, съезжая с капота автомобиля, как с горки. Музыка ускорялась, превращаясь в нарастающий хаос звуков, и оборвалась. Потом осторожно вступила снова, и кошачье общество с боязливым любопытством стало озираться по сторонам.

Анжелика ощутила возле своего локтя руку Даниэля и опёрлась на неё, словно на единственное доказательство реальности. Даниэль послал ей ободряющий взгляд, но Анжелика не увидела его: всё её внимание поглотило действие, разворачивающееся на сцене.

Пролог начался с вопросов и пояснений: исполняя его, кошки одновременно танцевали и пели. Когда их мелодекламация переросла в гармонизированные кошачьи вопли, на сцену упал огромный сношенный башмак, очевидно, брошенный кем-то из соседей. Только теперь кошки заметили зрителей, и представились. У них были забавные имена, и Анжелике отчего-то вспомнился Рошфор. Она с улыбкой взглянула на Даниэля, но теперь уже он был занят спектаклем. В следующее мгновенье действие захватило всех.

Раз в году кошки собирались на бал, чтобы «возрадоваться» и встретиться со своим вождём, который в конце бала должен был указать члена племени, коему предстоит вознестись в слой хевисайда, полный немыслимых чудес, и вернуться на землю, воплотившись для новой жизни. Каждая кошка и кот представляли собой целое эпическое повествование, поданное под танцевально-акробатическим соусом, но первый раз невозможно было всё запомнить, и в антракте Таис, Анжелика и Курт пожаловались на полный хаос, царящий в их головах. Даниэль пообещал им разложить впечатления по полочкам и подключил к этому Джерри, который смотрел мюзикл прежде.

- Даже с третьего раза очень трудно понять, у кого какие актёрские задачи, - глубокомысленно сказал тот, - от постановки к постановке второстепенные партии достаются всё время разным исполнителям, так что с ними совсем не разберёшься. Что касается солистов, то я могу рассказать только о своих любимцах: Дженни Эни Датс и Рам Там Таггере.

- Имена кошкам Элиот был мастер придумывать, - заметил Эмилио, - говорят, он с удовольствием помогал знакомым в этом трудном деле.

- Кошки говорили о хевисайде, - напомнила им Таис, - что это?

Ответить взялся Кристиан. Мюзикл он тоже смотрел впервые, но схватывал гораздо лучше своих друзей.

- Слой хевисайда – популярный символ науки и техники начала века. Оливер Хевисайд – британский физик-самоучка – предположил в 1902 году, что в атмосфере на большой высоте воздух ионизирован и проводит электрический ток, поэтому радиоволны могут, многократно отражаясь от этого слоя как от металлического зеркала, огибать земной шар. Эта гипотеза подтвердилась. Слой Хевисайда делает возможным дальнюю радиосвязь.

- Увидите вы в конце, как кошки представляют себе этот самый слой, - хмыкнул Микио.

- Ты не очень-то благосклонно к ним относишься, - заметила Таис.

- Я не сторонник зрелищности, - прямо ответил японец, - искусство должно воздействовать не через глаза и уши, а через сердце. В чём секрет популярности «Кошек»? Взяли недописанную детскую книгу нобелевского лауреата по литературе, положили под неё музыку гениального композитора – вы уже слышали часть «Memory» Уэббера: в конце она прозвучит полностью – приправили банальным сюжетом, который постановщик высосал чуть ли не из пальца – зато с элементами восточной мистики и даже НЛО. Теперь «Кошки» - самый популярный и прибыльный мюзикл всех времён и народов!

- Ты злой, Микио! – шутливо воскликнула Таис. – Мне нравится этот мюзикл.

- Мне тоже, - не меняя тона, произнёс Микио, - иначе я бы не пришёл на него снова.

- Вот мы и пришли к общему знаменателю, - весело подытожил Курт, - у нас ещё есть время, чтобы перехватить что-нибудь в буфете. Правда, мы обедали недавно, но для меня буфет – такой же символ театра, как и занавес.

- Занавеса в Wintergarden нет, - напомнил ему Джерри.

- Неважно, - отмахнулся барон, и помчался за колой и пирожными.

- А мне кажется, что спектакль о кошках - это сплошные аллегории, - решилась высказаться Анжелика, - ведь не просто так кошачьего вождя назвали Дьютерономи – насколько я помню, так называется одна из книг Библии.

- Я сомневаюсь, что «Кошки» аллегоричны, - ответил Микио, - они всего лишь галерея портретов, выписанных Элиотом в книге стихов для детей. Причём старый Опоссум хотел раскрыть нам кошек с практической стороны. Помните ту кошечку Дженни Эни Датс, что стремилась исправить манеры и повадки мышей, обучая их музыке, танцам и рукоделию?

- И готовила для них еду, полагая, что их плохое поведение проистекает от неправильного питания! – со смехом добавила Таис.

- А отряды тараканов-скаутов?! – хохотнул Джерри.

- Ребята, вы уже погрузились в воспоминания, а ведь ещё второй акт не посмотрели, - разогнал веселье Эмилио, - он подбросит вам куда большую пищу для размышлений.

Эмилио преуменьшал. Второй акт не только подбросил пищу, но и окончательно разбудил воображение. Кошачий бал, несмотря на происки врагов, не принадлежащих, разумеется, кошачьему племени, состоялся, и наконец-то все услышали арию Memory в том виде, в каком она известна как самостоятельный номер. А потом было путешествие в слой Хевисайда.

Из-под волшебной покрышки посреди сцены стали выбиваться клубы театрального дыма, и под заклинания кошек она тронулась с места, потом плавно двинулась вперёд и вверх, унося на себе старого вождя Дьютерономи вместе с одной из главных героинь, исстрадавшуюся в этой жизни и заслужившую путешествие – Гризабеллу. Ария Memory, исполненная ею, вызвала на глаза Анжелики слёзы. Память на несколько мгновений вернула её в прошлое, к Петькиной любви и Сашиной дружбе, и ей стоило огромных усилий досмотреть представление не расплакавшись.

Под волшебной покрышкой плавало кольцо прожекторов, между ними струями валил дым. Поднявшись до уровня осветительной системы, покрышка встретилась с летающим стулом, который забрал Гризабеллу и понёс её по небу, состоящему из цветных лучей и мигающих огоньков. Микио был прав, говоря о зрелищности как одном из главных составляющих элементов мюзикла.

Забытая всеми покрышка с Дьютерономи не спеша вернулась на место и вождь, выстроив всю свою команду, дал зрителям прощальное наставление о том, как им отныне следует обращаться к кошкам, обращаться с ними, обращаться вокруг них.

Мюзикл закончился. Дети бежали на сцену, а потрясённые взрослые выбирались из зала. Друзья Даниэля оставались на своих местах, продолжая хранить молчание.

- Может быть, зрелищность, действительно, присуща американскому шоу, - первой отважилась заговорить Таис, - но зато это стопроцентное качественное шоу, подобного которому я не видела в своей Латинской Америке.

- Я предлагаю заглянуть в ближайший ресторан и обсудить всё за ужином, - сказал Даниэль. Его идея была встречена тепло: «Кошки» нагнали аппетиту – как физиологического, так и умственного. Высказывался каждый, но разговор был слишком бурный и неорганизованный, так что отдельные реплики могли обидеть. Кристиан один благоразумно не принимал в этом участия. В своём путеводном дневнике он, конечно же, воспроизведёт этот вечер, постараясь сохранить весь его эмоциональный запал, но откажется от любой оценки нашумевшего мюзикла. Право на личную оценку он имел только в письмах к дочери, а это был общий дневник.