Кто обыскивал дом, Буков так и не понял. Но рука, на его взгляд, была несомненно бандитская. Он решил, что это не его дело. Доложит об этом заказчикам и все. Может, за наблюдательность лучше оценят, глядишь, будут давать работу.

Но после ворюг был, несомненно, хозяин, этот самый Лучков. Что он тут делал? Буков заглянул в тот самый ящик, что был аккуратно задвинут. Нательное белье — несколько старых трусов да маек. Почему старых? Вывод очевиден: все, что поновее, он взял с собой, а старое бросил.

Что же могли искать в этой бесцветно-бедной обстановке бандиты, Буков даже предположить не мог. В конце концов это его и не касалось.

Теперь стоило немного пораскинуть мозгами. На первый взгляд может показаться, что он ничего не добился: клетку нашел, а птичка заранее упорхнула! Но он остро чувствовал, что разгадка близка. Еще один рывок, и с ребусом будет покончено. Какие же для этого основания? Пока что Буков мог. сформулировать лишь малое: вчера этот тип взял машину и потом вернул ее… почти на то же место. Вывод ясен: он хотел запутать Букова. Еще более важно то, что из всего этого можно сделать заключение: разыскиваемый не убежал ни в другой город, ни даже в другой район. Скорее всего, он где-то здесь, может быть, даже на соседней улице или в соседнем доме. Но что это дает ему, Букову? Он вспомнил, что у него была благая идея пройтись по соседям, и решительно покинул сирую, наводящую на мрачные мысли обитель своего клиента.

В этот день Буков, сколько ни старался, добиться ничего больше не смог. Соседи, будто сговорившись, все куда-то запропастились, исчезли. Он прождал до вечера, до ночи. Дождался наконец ярко раскрашенной вертихвостки на возрастном излете. Но она сказала, что ничего не знает. А про такого серого и скучного, как этот, из пятидесятой квартиры, — тем более. Соседка из сорок девятой, по ее сведениям, какая-то археологиня. Чего откапывает? Судя по ее наклонностям, древний публичный дом. А из пятьдесят первой квартиры бабулька, так она просто… Не договорив, вертихвостка постучала себя по голове. Она, может, и сейчас дома, но ни за что не откроет. Чахнет у своего дверного «глазка», а чтоб открыть — задавитесь!

В заключение вертихвосточка намекнула Букову, что у нее вкусный чай и к чаю кое-что имеется. Буков поблагодарил и поспешно ретировался, представляя по дороге, каким недостатком она заклеймит его самого.

На следующее утро он отправился звонить в пятьдесят первую квартиру. На звонок не открыли, но у него осталось ощущение, что жизнь за дверью присутствовала. Тогда он пошел в милицию, чтобы повидаться с Никифоровым. Этот лейтенант казался ему толковым человеком, хотя и явно сторонился его по непонятным причинам. Именно сейчас посоветоваться с ним было бы очень недурно.

Увы, Никифоров уже второй день был на задании. Букову почему-то остро показалось: повидай он сейчас лейтенанта и многое прояснилось бы. Бред, возможно. Но непонятное чувство чего-то странного, тревожного не оставляло его. «От слабости это! — с осуждением подумал о себе Буков. — Надо ходить, надо искать, ловить удачу. Если сильно стараться…» — Ну и так далее.

Так и прошел весь день — в нелегких раздумьях и безрезультатно.

На третьи сутки после того как Лука и Никифоров добыли клад, Буков снова направил стопы в сторону квартиры Лучкова. «Я ее достану, эту старую швабру, чего бы мне это ни стоило!» — приказал он сам себе по дороге. Имелась в виду, конечно, старуха из пятьдесят первой квартиры. Хочешь, не хочешь, а дверь ее была как раз напротив двери Луки Лучкова, причем у нее одной-единственной на всей площадке в двери был «глазок». Тут уж не только так называемая интуиция, тут и простой здравый смысл говорил о том, что он должен достать эту неуловимую старую заразу.

Было около десяти утра. Это значило, что вертихвостка была на работе, археологиня — в экспедиции, а Лучков вернуться не мог. И, стало быть, со старухой они были сейчас на площадке одни.

Буков решительно позвонил в дверь, и опять за нею ему послышалось таинственное шуршание.

— Послушайте, гражданка! Я сотрудник милиции и по Указу Президента могут теперь войти в вашу квартиру без всякого разрешения. Вам известно об этом?!

Шебуршание за дверью стало каким-то нервным.

— Руководство уполномочило меня выдавать денежное вознаграждение гражданам, предоставившим ценную информацию! — Выдав эту долгую тираду, он сплюнул. — Значительные суммы! Вы слышите?!

Дверь отворилась. Буков был готов убить старую грымзу. Но, к сожалению, не имел такой возможности.

Между тем рассказ ее дорогого стоил. Очень жаль, что она так долго тянула. Он потерял несколько драгоценных дней. Старушенция, оказывается, видела, как Лучков приходил сюда в последний раз.

— Сколько дней назад?

— Пять…

Все совпадало. Причем ответила она как из пушки. Ей якобы не спалось. На самом деле, как догадался Буков, она подкарауливала вертихвостку, к которой, по-видимому, питала давнюю и взаимную «приязнь». Вместо вертихвостки в поле ее зрения оказался Лучков… с каким-то мужчиной. Букову не терпелось немедленно разузнать про мужчину, но он почему-то сдержал себя. И продолжал слушать о том, как пришедший с Лучковым мужчина одним ударом вышиб дверь. Они пробыли внутри минут десять, а когда уходили, в руке у ее соседа Лучкова был чемодан. Таким образом, предположение Букова блестяще подтвердилось!

Для поддержания старухиного энтузиазма Буков вынул пятитысячную бумажку. О, если бы можно было описать, с каким вожделением она взяла эти жалкие по теперешним параметрам деньги. Это была жадная старуха, верно. Но так же верно и то, что это была старуха бедная и полуголодная, как и огромное большинство сегодняшних наших русских старух.

— А теперь опишите мне того, второго… — Сердце Букова забилось. — Вы его хорошо помните?..

Старуха устремила на него жалобно горящий взгляд. Она поняла, что Букову это важно.

— Я так-то описать не умею. Вы мне вопросы задавайте.

— Роста он какого — выше меня, ниже?..

— Примерно с вас…

— Лицо вытянутое? Или круглое?

Старуха повела взглядом из стороны в сторону, размышляла, видно, стараясь угадать, что приятнее услышать Букову.

— Скорее, продолговатое…

Буков чуть не кивнул, чуть не воскликнул поощрительно: «Правильно!»

— Глаза синие?

— Синие!

— Волосы русые, густые, на правый бок?

— Верно…

Наконец он опомнился, словно вынырнул из сеанса гипнотизера.

— И одет он был в замшевую куртку вот с таким поясом…

— Ага! — воскликнула старуха и поняла, что ее поймали на беспардонном вранье. И такая мука пробежала по ее лицу.

Буков вынул деньги, дал бумажку, потом еще одну, выругавшись про себя. Так тебе, перетак! Сам огребаешь миллионы, а эта бедная грымза…

— Скажите мне, пожалуйста, Лидия Михайловна. Только теперь уж без…

— Хорошо… — Старуха опустила глаза.

— Не могли бы вы узнать того человека на фотографии?

— Да! Это я могу сказать вам совершенно точно! — решительно кивнула старуха. — И если я не заслужила эти деньги…

О, Господи! Какое все-таки мучение жить в стране ограбленных старух и стариков!

— Лидия Михайловна! Не в этом дело. Примерно через полчаса я зайду к вам с фотографией.

Буков осекся на полуслове. И понял, что все это время он примерял черты «второго мужчины» на Никифорова. Как у него возникло это, казалось бы, невероятное подозрение? Он бы ответил, что по совокупности косвенных улик. Первое — он решительно и умело взломал дверь. Второе — он живет близко. Об этом говорит брошенная здесь машина. Вот о чем ему пыталась «сказать» тогда интуиция! Третье, важное — машина переставлена как раз после того, как Никифоров узнал, что Буков собирается ее искать. Четвертое, самое главное — какая-то его странная, жадная заинтересованность в делах Букова, какая-то даже суетливость, хотя внешне этот Никифоров полон внутреннего достоинства. Но хватит, однако! К такому раскладу пришел капитан Буков вкупе со своей излишне ретивой интуицией. Но дальше-то что? Явиться ему прямо сейчас в милицию и попросить у того самого майора фотографию Никифорова? «А для какой цели?» — спросят его в ту же секунду. Что ответить ему — для следственного, дескать, эксперимента? Для опознания, поскольку ваш Никифоров находится на подозрении… у одного крупного мафиози!