— Я совсем не думаю, что где-то здесь есть какие-либо места, где можно поесть, — говорит она. — Ты уверен, что назвал правильный адрес?

Я расплачиваюсь с таксистом, и он уезжает дальше по улице, даже не сказав спасибо; это и правда не безопасное место для того, чтобы крутиться здесь после наступления темноты. Хотя, если у тебя есть связи… Если ты в списке гостей «Дьявольской кухни», никто не посмеет тебя тронуть. Просто так получается, что я в списке гостей. Когда семье Барбиери нужна машина без опознавательных знаков или что-нибудь быстрое, чтобы доставить их из пункта А в пункт Б, они нанимают меня. Они хорошо платят, и платят по факту доставки, что означает — я отвечаю на их звонки всегда, когда вижу их номер на экране своего мобильника. Одно из преимуществ переодической работы на одну из самых опасных семей Нью-Йорка в том, что у меня есть доступ в такие места.

Ладонь Саши крепче сжимает мою руку. На её лице напряжённое, неуверенное выражение.

— Я думаю, нам следует найти ещё одно такси, Рук. Это дерьмовый район.

— Всё в порядке. Я не позволю, чтобы с тобой случилось что-то плохое. Просто подожди секунду, и мы зайдём внутрь. Сама всё увидишь.

Она шокирована, когда я подхожу к задвижной двери склада перед нами — я вижу, как она сразу же напрягается. Кто-то отодвигает металлическую решётку в двери, и на нас смотрит итальянец лет шестидесяти с мрачным лицом, сначала на меня, а затем на Сашу.

— Имя? — требует он.

— Блэкхит.

Он даже не моргает. С другой стороны двери выезжают несколько штырей, а затем задвижка поднимается вверх, выпуская на нас поток бледно-голубого неонового света.

— Прямо, — тяжело говорит итальянец. — Вторая комната. У нас сегодня функция уединения. Я очень рекомендую вам не заходить ни в какие двери, отмеченные иксом.

— Понял.

Я снова беру Сашу за руку и веду её вперёд, прежде чем она сможет возразить. Наверное, прямо сейчас её это пугает, но долго это не продлится. Как только мы сядем и начнём смотреть меню, опыт станет знакомым. Бокал вина успокоит её нервы, а затем мы сможем приступить к делу вечера.

Я прохожу очередную тяжёлую стальную дверь, и внезапно воздух оказывается наполнен дымом и звуком одновременно многих разговоров. Первый обеденный зал переполнен, полон подпольной криминальной элиты Нью-Йорка. На мужчинах дорогие итальянские костюмы, а на их столах лежат сигары; женщины полураздеты, с макияжем смоки-айс, усыпанные бриллиантами, количество которых не может себе позволить даже арабский шейх. Люди наблюдают за нами, пока мы проходим через зал, направляясь к задней комнате.

И ещё одна тяжёлая, шипованная дверь.

Перед нами растягивается длинный, тёмный коридор, по обеим сторонам которого двери. Это комнаты, о которых нас предупреждал привратник. У дверных ручек тускло сияют маленькие голубые крестики, как на здании снаружи. Саша дёргает меня за руку, наконец, пытаясь остановить меня.

— Что это за место? — шипит она. — Не думаю, что я должна здесь быть, Рук. Это очень плохая идея.

Она действительно не должна быть здесь. Это не та часть города, в которой она бывала раньше. Без сомнений, она бы никогда не побывала здесь, если бы не столкнулась со мной. Но она столкнулась со мной, и я хочу, чтобы она знала об этом.

Может, я болен или заблуждаюсь, но я много об этом думал. Я расскажу ей о себе всё. Я расскажу ей обо всех негативных, незаконных вещах, которые сделал за свою жизнь, так же как и обо всех негативных, незаконных вещах, которые, вероятно, сделаю в будущем. Я расскажу ей всё это сегодня, пока мы ужинаем. Это будет непросто. Наверное, она встанет и вылетит отсюда, даже не обдумав, что я ей говорю. Но, с другой стороны... может и не вылетит. Она может выслушать, что я хочу сказать, и решить, что это не так уж важно. Разве это будет не самое интересное, чёрт возьми?

— Послушай. Прямо сейчас ты на сто процентов в безопасности, хорошо? — говорю я ей. — Я сказал, что присмотрю за тобой, и так и будет. Но если ты действительно хочешь уйти, я отвезу нас в «Чизкейк Фэктори» или ещё куда-нибудь, и мы сможем вместо этого провести совершенно пресный, совершенно скучный вечер. Если хочешь попробовать что-то новое, что-то волнующее, то перестань переживать и иди за мной.

Это риск — просить её идти за мной. Это то же самое, что просить её доверять мне, а у неё нет абсолютно никакой причины для этого. В любом случае, пока. К концу вечера это изменится, но сейчас...

Саша оглядывается вокруг. Мы в коридоре одни. Неоново-голубые кресты на дверях отражаются на золотых пайетках её платья, из-за чего каждый раз, когда она двигается, по стенам бежит поток бледно-зелёного света. Её глаза округлены и широко раскрыты. Зрачки в три раза больше, чем должны быть. Она открывает рот, чтобы заговорить, затем хмурится.

— Ладно. Хорошо. У меня достаточно проблем, с которыми пришлось столкнуться. Не создавай ещё одну. Идёт?

— Идёт.

Второй зал занят меньше, чем первый. За время работы с этими людьми я понял, что, скорее всего, там, в конце, должно быть, один из членов семьи Барбиери, проводит встречу или ужинает. Кабинки выстроены по краям зала, все тёмные и в тени. Слава богу, там никакого дыма нет. В зале пахнет едой, вкусной едой, и сладкой ноткой алкоголя. Саша рассматривает полированный серый мрамор под ногами, с люстр над головой водопадами спускается свет, и на столах блестят ряды столовых приборов. Она больше не выглядит такой уж напуганной. Но по-прежнему колеблется, это очень заметно.

Официант в безупречном костюме-тройке усаживает нас за столик. Саша выглядит так, будто хочет дать ему по роже и убежать, когда он пытается взять её сумочку.

— Если вы не возражаете, мадам. Это наша политика, чтобы все сумки, сумочки и мобильные телефоны были проверены консьержем, пока наши посетители наслаждаются своим ужином. Это делается для более безопасного и более приятного вечера.

— Как вы думаете, что у меня там? — смеётся она, но звук тихий, слегка пустой. Официант смотрит на её маленький клатч с золотыми пайетками.

— Что ж. Туда довольно хорошо поместилась бы беретта. Или выкидные ножи?

Саша моргает, глядя на него, будто он инопланетянин. Я накрываю её руку своей, прочищая горло, пока она не отпускает клатч.

— Всё в порядке, мадам, — говорит официант. — Я убежусь, чтобы ваши личные вещи никоим образом не были испорчены.

Он поворачивается ко мне, протягивая руку. Я кладу в его ладонь свой мобильник, бумажник и ключи, не сказав ни слова. Он кивает, а затем поспешно уходит.

— Выкидные ножи? — шипит Саша. — Какого чёрта? Зачем кому-то приносить с собой в ресторан выкидные ножи?

— Для защиты.

Мне это кажется вполне очевидным. Я всегда беру с собой все виды оружия. Но сегодня я оставил свой пистолет дома. Запрещено иметь с собой что-либо такое, когда проходишь через двери «Дьявольской кухни». Официант возвращается и даёт Саше меню, рассказывает нам об особых блюдах, предлагает в качестве комплимента бокал санджовезе, и на мгновение всё приходит в норму [26] . Саша изучает меню, выбирает, что хочет, заказывает, и я делаю то же самое. Когда официант убирает меню со столика, я тянусь в свой карман и достаю другой листок бумаги, раскрывая его и передвигая по столу к Саше.

— Что это? — она с подозрением смотрит на распечатку.

— Прочитай и узнаешь.

Я злобно усмехаюсь, пока она смотрит на чёрные чернила на листе. Я уже знаю, что там говорится.

Гонорея: отрицательно.

Хламидии: отрицательно.

Гепатит С: отрицательно.

ВИЧ: отрицательно.

Список широкий и убедительный. Я чист как младенец.

Саша складывает листок бумаги и протягивает его обратно мне, сжимая губы в тонкую, не впечатлённую линию.

— Ты считаешь себя таким забавным, да?

— На самом деле, я считаю себя довольно потрясающим. Нет ничего более романтичного, чем когда парень добровольно сдаёт мазок из своего члена ради тебя.

— Как ты вообще сделал это так быстро?

— Взятка.

Она смеётся — сухо, язвительно — будто отмахивается от моего комментария как от преувеличения. Но это не так. Я заплатил сотруднику в клинике планирования семьи пятьсот долларов, чтобы мои результаты были обработаны за ночь.