– У одного из них был парализатор, – медленно, в первую очередь для того, чтоб заглушить в себе клокочущее море ярости, ответил Джейк, глядя на лейтенанта снизу, – специальное оружие полицейских… С иглами, наполненными ядом… В вас, лейтенант, когда‑нибудь стреляли из парализатора? Вам знакомы эти ощущения? Когда будто заживо снимают кожу? А потом вытягивают нервы! Медленно! Ниточка за ниточкой! Даже мозг не выдерживает такой пытки! Трёхчасовой пытки, заметьте! Но и после этого ещё несколько часов организм отказывается повиноваться. Это в тысячу раз хуже самого жуткого похмелья! Поверьте, лейтенант…

– Я не знаю, на что ты там напоролся, местная шпана придумывает много хитрых штучек!.. А вот специальными полицейскими парализаторами класса OY‑644X у нас снабжена только полиция. И ни один из «стволов» в последнее время не попадал в руки гражданских лиц. Ясно? – ответил лейтенант со своей убийственной ухмылкой всезнайки. Какое‑то время они с Джейком не мигая смотрели друг другу в глаза. Это уже были два соперника, два врага, с первых же минут знакомства.

– Я тут получил одно интересное сообщение из лаборатории, – заговорил комиссар. Лейтенант перевёл на него глаза и отвернулся. Джейк же выдохнул из груди воздух, не скрывая заметного облегчения, и тоже посмотрел на комиссара. Их обоих интересовало то, что тот скажет, но каждый ждал своего ответа. А для Джейка это была последняя надежда, то, на что он мог ещё надеяться.

– Служащий на едином коммутаторе сообщил, что в отделе генетических исследований работает 548 человек. И в штате служащих числится некая Глория Тайлер… – при этих словах Джейк подался вперёд, боясь пропустить хоть слово, – Минувшей ночью, точнее, вчера вечером, на её имя заказывали переговоры. Но, как оказалось, это был хулиганский звонок… Имя заказчика установить не удалось. Известно одно: заказ произвели в баре при здании Порта… На звонок никто не ответил…

– Ну что ж, баловство со связью – довольно частое явление, – улыбнулся лейтенант, медленно повернувшись к Джейку лицом и покачиваясь с пяток на носки туфель.

– Это я заказывал переговоры! Поймите, комиссар! – Джейк даже не глянул на лейтенанта, понимал, что помощи и поддержки с его стороны ему во всяком случае не дождаться. Единственная надежда – комиссар, если бы только можно было его убедить. Всё сейчас зависело от него, от комиссара полиции. От него и его решения! – Это был мой звонок! Я звонил матери!

– Данных о семье госпожи Тайлер нет никаких, – произнёс комиссар, оторвав взгляд от экрана. – Она числится среди сотрудников всего двенадцать дней и о ней ещё ничего не известно. Нет даже точного адреса, по которому она проживает.

– Позвоните, свяжитесь с ней лично! – воскликнул Джейк с отчаянием. Свобода! Вот она! Так близко, так рядом! Они должны поверить! Они не могут не поверить, ведь всё сказанное – правда! Они должны позволить хотя бы поговорить с матерью, поговорить, связаться – и всё станет на свои места!

– Повторяю для непонятливых, – сказал с нажимом на последнее слово комиссар, – Эта Тайлер неизвестно где живёт! Её адреса у нас нет, а всеобщий розыск я объявлять не собираюсь, только потому, что кому‑то захотелось…

– Всего один звонок, комиссар, – в голосе Джейка почувствовалась мольба и нескрываемое отчаяние. – Всего один! Вы же понимаете: это мой единственный шанс!

Комиссар молчал, с излишней заинтересованностью изучая папку и всем своим видом давая понять: «Больше и слушать ничего не хочу!» Лейтенант, заложив руки за спину, с улыбкой, с довольной улыбкой человека, выполнившего свой долг, посмотрел на Джейка и произнёс, не скрывая радости в голосе:

– За нарушение комендантского часа и за появление на улице в нетрезвом состоянии тебе положено наказание: в общей сложности месяц общественных работ!

– Я не был пьяным! – выкрикнул неожиданно Джейк, вскакивая с места. – За весь вчерашний день я не выпил ничего крепче фруктового коктейля!..

– Сядь! – чуть слышно приказал лейтенант, сверкнув ледяными глазами. – Ещё хоть раз шевельнёшься без моего разрешения – я позову двух ребят покрепче!..

Джейк рухнул на табурет, устало ссутулился, опустил голову, глядя в пол.

– А вот свидетель, сержант полиции Марк Лостер, показал, что задержанный был пьян, еле стоял на ногах и нёс какой‑то пьяный бред… Но сопротивления при аресте не оказал, – произнёс комиссар, просматривая лист со свидетельскими показаниями.

– Я не пил ничего крепче коктейля, – снова настойчиво повторил Джейк. – Это всё из‑за парализатора. Неужели, комиссар, вы не видите, что перед вами трезвый человек?

– Лично я вижу перед собой какого‑то мальчишку, который несёт, чёрт знает что! – ответил комиссар. Прищурив один глаз и склонив голову к правому плечу, он смотрел на Джейка и при этом думал о чём‑то своём. – Ты, кстати, какой индекс здоровья имеешь?

– Я? – переспросил Джейк и тут вдруг сумел прочитать отрывок из тех мыслей, которыми в данный момент была занята голова комиссара. – Вы не имеете права направлять меня в часть!

Комиссар, открывший было рот, удивлённо моргнул и промолчал, сразу же забыв о том, что хотел спросить.

– Мы на всё имеем право! На всё! – ухмыльнулся лейтенант. Он догадался сразу, о чём речь, и поэтому, не дожидаясь, пока комиссар придёт в себя, продолжил: – Благодаря прозорливости нашего бургомистра, мы теперь имеем безграничные права на единоличное управление всем тем сбродом, который отлавливается на улицах нашего города. Никто, даже генеральный судья, не может оспорить действия полицейского управления. Мы одни решаем, что делать с задержанными: кого – в лагерь, кого – на работы, кого – в армию, а кое‑кого – только штрафуем… Гриффитов, не имеющих работы и прописки, отправляем по домам в их посёлки. Если бы не наша работа, город бы давно уже задохнулся в толпе чужаков, бездельников и прочей швали!

– Да, сейчас условия очень сложные, – произнес, наконец, комиссар, собирая листы в папку. – Вероятность начала войны очень велика! Сионийцы рядом. По прямой меньше двадцати километров до Флорены, и, по сообщениям некоторых добровольных помощников, к этому городу подтягивается военная техника. Сионийцы могут начать войну в любой момент и ударить в любую точку нынешней границы. А что у нас? На окраине города из старых бараков создана военная часть, на пути во Флорену строится блокпост. Военных специалистов сейчас в городе больше, чем гражданских. И всё это на фоне общего невроза! Эвакуируются жители, эвакуируются специалисты из института, даже рудник у истока Чайны прикрыли. Все ждут неизвестно чего. Когда надо защищать свой город. Защищать с оружием в руках!

– И что, добровольцев мало? – спросил с издёвкой Джейк.

– А мы у них желания и не спрашиваем, – ответил лейтенант, окинув Джейка взглядом. – Я, кстати, и без медкомиссии могу сказать, что индекс у этого добровольца никак не меньше десяти.

При этих словах Джейк перевёл глаза на лейтенанта и медленно поднялся в полный рост, выставив перед собой руки в наручниках.

– Я не знаю, что стало с моей идентификационной капсулой, но я вам, значит, так, на словах, ещё раз повторю. Я уже являюсь военнослужащим. Я – гвардеец и состою в Особом Элитном отряде Его Величества.

– Да?!! – лейтенант искренне изумился, как талантливый актёр, он даже отпрянул. Глядя на него, любой бы поверил, что он об этом впервые слышит. – А моя сестра – фрейлина принцессы… Веришь?

– Я – гвардеец Его Величества и нахожусь здесь только на увольнении. Послезавтра я уже должен явиться к месту несения службы, – упрямо повторил Джейк, стараясь не замечать на лицах полицейских насмешливых улыбок.

– Ну и понесло тебя, однако, парень! – комиссар даже присвистнул с невольным уважением. – Что у нас тут только ни несут, что только ни придумывают, но такое! Знаешь ли! Это уже хамство и наглость! Тоже мне, курсант Личной Императорской Гвардии! Ты хоть одного из них видел, вот так, в глаза, как я тебя сейчас?!

– Ты хоть что‑нибудь про Гвардию знаешь, чтобы так заявлять? – лейтенант рассмеялся.