– Не могу знать, о чём вы, сэр! – он смотрел на Барклифа так, как может смотреть только человек, твёрдо уверенный в собственной правоте, честно и прямо. Но Барклиф почти за пятнадцать лет своей службы усвоил одно: любой солдат, какой бы он ни был добросовестный, всегда имеет на своей совести хоть один грешок. И, оказавшись перед лицом командира, он вспоминает об этом и знает, что наказание последует. Последует незамедлительно и неизбежно. Солдат только тогда становится солдатом, когда полностью понимает эту систему, когда ЗНАЕТ, что наказание неизбежно…

А этот же тип всегда при столкновении вот так, как сейчас, – нос к носу – глядит чистыми ангельскими глазами. Прямо святой какой‑то!

И эта чёртова его святость вызывала у Барклифа непреодолимое желание превратить её в боль. Заставить его мучиться, страдать, бояться! Пусть даже врёт, изворачивается, оправдывается, как все остальные в таких случаях, но не глядит своими честными глазами. Пусть будет таким, как все!

– Я ничего тебе не сделаю, обещаю! Просто скажи, куда ты его спрятал! Ведь если узнают, достанется всем! Всем, понимаешь! И «верхам», и «низам»! А уж «низам»‑то особенно! О третьей бригаде я позабочусь лично! Ведь ты же не хочешь, чтобы из‑за тебя одного досталось остальным двадцати девяти? Скажи, куда ты его дел, Тайлер!! Пока я разговариваю с тобой по‑хорошему! Где передатчик?!!

– Не могу знать, о чём вы, господин лейтенант! – повторил Джейк.

– Но ведь ты же вызвал её сюда!! Вызвал, да?!! – взорвался Барклиф. – Она бы не пришла сюда, именно в нашу часть, именно ко мне, если бы точно не знала! Если бы ты ей ничего сам не рассказал! Или это воля Провидения, чёрт возьми?! Лучше расскажи мне всё сам! Не заставляй меня превышать полномочия! Ещё немного – я тебя ударю!!!

– Не понимаю, чего вы от меня хотите, господин лейтенант! – Джейк сейчас был готов рассказать всё, что знает, так как ещё ни разу не видел Барклифа в такой ярости, в таком отчаянии, но не знал, совершенно не знал, чего же от него требуется. Какой может быть передатчик? Откуда? Часов‑то и тех даже нет. И кто такая «она»? И вдруг неожиданно, внезапно понял, словно кто‑то подтолкнул: мама приходила!!! Нашла!! Приходила всё‑таки!! Нашла его здесь! Узнала‑таки!

– Мама приходила?!! – выдохнул Джейк, не в силах сдержать волну радости, накатившую изнутри, затопившую сердце.

– Мама! – Барклиф усмехнулся презрительно. – Маменькин сыночек!.. – а потом крикнул Джейку в лицо: – Ты – СОЛДАТ!!! Солдат! Мамы‑папы остались за воротами! Стоять «смирно»! И отвечать только на мои вопросы!

– У меня нет передатчика, господин лейтенант! – чётко выговаривая каждое слово, произнёс Джейк в ответ. – И я не знал, что она сможет прийти сюда. Не знал!

– Если ты надеешься выбраться отсюда с её помощью, то я сделаю всё, чтобы этого не произошло! Я приложу все усилия – будь спокоен! И Гвардия тебе не поможет! Теперь я твой командир! Я! – Барклиф злорадно улыбнулся. – И я отшлифую тебя, гвардеец, по своему вкусу! Ты будешь таким, каким я тебя сделаю, рядовой Императорской Армии! Но сначала ты мне скажешь, где передатчик!!

– Вы его никогда не найдёте! – Джейк вдруг улыбнулся с мстительным блеском в глазах, и сразу же стал совсем другим, злорадствующим, – нет! – даже злым. «Нашёл я твоё слабое место, малыш! Нашёл всё‑таки… – Барклиф обрадовался этому открытию. – А теперь‑то я выверну твою душу так, что ты будешь трястись при моём появлении… Гвардеец! Сопляк ты! Так вот, значит, кого готовит Гвардия в своих стенах! Слабохарактерных мальчиков с честными глазами! Хорошо! Теперь‑то я возьмусь за твоё воспитание…»

– Никогда не найдёте, господин лейтенант! – похоже, ему нравилось идти против, делать что‑то специально на зло. Что‑то сломалось в нём, выпустив наружу скрытую глубоко дикую силу противоборства, противостояния. Это был уже не тот терпеливый парень, которого ничем не проймёшь.

– Неповиновение! – предупредил Барклиф. Он видел, какая сила всплывает в глазах Джейка, опасная, дикарская. Ещё немного – и она выльется в бунт!

– Я вам ничего не скажу, лейтенант! И вообще я отказываюсь выполнять ваш приказ! И все ваши приказы – тоже! Я хочу видеть коменданта, капитана, майора… Кого‑нибудь, выше вас по званию, – Джейк не кричал, не размахивал руками, только взгляд и голос выражали всю бурю его чувств. И это его внешнее спокойствие начинало действовать на нервы всем присутствующим. Первым не выдержал сержант Торнтон:

– Ты нарушаешь субординацию, рядовой…

– Я ещё не давал присяги! Меня нельзя наказывать как военнослужащего! – ответил Джейк, даже не глянув на сержанта: он смотрел в упор на Барклифа, словно ждал именно его реакции. – А для начала я требую перевода в другую бригаду. Я имею на это право…

– В карцер! – прошептал чуть слышно Барклиф, не сводя с Джейка глаз. – В карцер, рядовой!

– Да плевал я на вас! На вас и на вашу армию тоже! – Джейк улыбнулся и смерил Барклифа взглядом. – Я – курсант третьего курса и моё звание никак не меньше вашего, лейтенант! И вообще, свяжитесь с полковником Дарлингом! Я буду говорить только с ним…

– А Его Величество вам, господин курсант, не вызвать? – Барклиф даже глазом не моргнул, улыбался, казалось, весь этот бунт только развеселил его. – Курсант – сопляк! Да ты же идиот! Настоящий идиот! Кричишь, выступаешь, внимания к своей персоне требуешь! Да никто тебя в твою Гвардию не отпустит! И не рассчитывай на это… – теперь настал черёд Барклифа. – Служить тебе придётся… И в третьей бригаде. И тогда ты у меня за каждое из своих словечек ответишь. За каждое, понял?!!

Указательный палец выброшенной вперёд руки чуть не коснулся лица Джейка, но тот даже не дрогнул. Торнтон, исчезнувший незаметно, появился с двумя вооружёнными солдатами и ещё с каким‑то капитаном.

– Разрешите обратиться к вам, господин капитан! – Джейк повернулся к последнему лицом и снова стал по стойке «смирно», но слушать его не стали. Торнтон по пути ввёл уже всех в курс дела. Солдаты подхватили бунтаря под руки, поволокли к дверям, а Барклиф крикнул им вслед:

– В карцер! На хлеб и воду! На две недели!

– Что здесь случилось, лейтенант? – капитан удивлённо озирался вокруг.

– Солдат из новобранцев устроил представление, – ответил Барклиф, пожимая плечами. В подробности он вдаваться не стал.

* * *

Глория прошла к окну, устало опустилась в кресло. Барклиф остановился у стола. Заложив руки за спину, он чуть покачивался на носках вперёд‑назад и смотрел в окно, думая о чём‑то.

– Сожалею, госпожа Тайлер, – произнёс со вздохом, – видимо, вы всё‑таки ошиблись… Его здесь нет. И вряд ли был…

– Был! – воскликнула Глория. – И до сих пор находится на вашей базе…

– Где? – Барклиф повернулся к ней, смерил взглядом. – Перед вами построили все пять бригад, вы видели каждого солдата. Каждого, Глория! И вашего сына среди них нет!

– Вы обещали показать мне все личные дела, – напомнила Глория, не обращая внимания на слова лейтенанта. – Всех солдат в этой части, и особенно тех, кого на построении сегодня не было! – в её голосе прозвенели незнакомые начальственные нотки. Она не принимала отказа, в какой бы форме он ни прозвучал. А потом посмотрела Барклифу в глаза своими тёмными решительными глазами.

«Проклятье!» – подумал тот с отчаянием. И почему так трудно просто взять и отправить тебя отсюда? С любой другой ты бы, верно, так и поступил, но не с этой красавицей… Водишь её по части, как экскурсовод, даже добился общего построения. А тут ещё и архивные документы подай!

– Вы всех видели сегодня! – настойчиво повторил Барклиф, упрямо склонив голову. – А архивы – это не моя компетенция. Не тратьте вы зря время и силы. Обратитесь в другую часть, может быть, там вам и смогут помочь! А здесь?.. – он на мгновение задумался. – Мы бы знали, если б у нас оказался гвардеец Его Величества… Но таких героев у нас нет! – отрицательно качнул головой лейтенант, снова перевел глаза на окно. – Есть подёнщики с ферм, бродяги без роду и племени, представители молодёжных объединений, как гордо они сами себя называют, а по‑нашему, – это мелкая шпана из шаек. Безработные тоже есть. Много всего… Это, как пена и мусор, гонимые водой во время сезона дождей. Какой где катаклизм или чуть обстановка усложнилась – они всплывают. Если бы не работа полиции, контроль и постоянное патрулирование на улицах, по городу было бы опасно и днём ходить. Таких проблем на Ниобе нет: там лучше работают организации социального обеспечения и защиты. А здесь совсем не тот уровень… Совсем не тот, – Барклиф вздохнул. – Я когда сюда приехал, знаете, о чём сразу подумал? А наш ли это мир? Туда ли я попал? Гриффит ли это? Ничего общего с тем, что показывают в новостях. Здесь уровень прошлого века! Эпоха всеобщего упадка на примере одной планеты! Если не хуже… Это сырьевой придаток и для нас, и для сионийцев. Один гигантский карьер, из которого гребут, не думая о последствиях. А теперь ещё эта война! Знаете, сколько лет наши миры не воевали? С экспансии на Сиону прошло полных 58 лет! О какой военной индустрии может идти речь? Воевать разучились! Маршировать! Ни тактики, ни стратегии! Всё теперь по книгам, по учебникам! Наше с вами поколение войны в глаза не видело, ничего, кроме исторических хроник, да и в них сплошной патриотизм и доблесть! А без хорошего оружия, на одних чувствах, далеко не уедешь!