— Петр Константинович, вы плохо выглядите, прекращайте курить наконец. Поправите цвет лица, и заодно перестанете тратить на перекуры рабочее время.

Петя как в стену влип. Постоял, потом развернулся, ни слова не говоря, и пошёл в курилку, где стрельнул у оказавшихся там девчонок из бухгалтерии тошную ментоловую шпалу, и со злобным удовольствием затянулся. Шагая в направлении курилки, он, конечно, не мог видеть, как начальник, глядя в его напряженную спину, одобрительно усмехнулся, открывая дверь своего кабинета.

Остаток дня Петя злился, чувствуя себя идиотом, а потом решил забить. Хороший эффект от «комплимента» шефа всё-таки был — демоны навязчивых мыслей о любимом начальнике Петю покинули. Конечно, он не догадывался, что это временное явление.

В субботу позвонил Колян, друг детства, сын маминой подруги, почти что родственник, и позвал прошвырнуться в клуб. Петя решил, что заслужил испортить себе цвет лица ещё больше, и согласился.

Как выяснилось, Колян привёл его в довольно пафосное заведение. Петя сразу накатил, и прилично, а потом лихо отжигал на танцполе, чувствуя себя свободным и счастливым, после чего опять пригубил чарку, и не одну. Позже он смутно вспоминал, как пытаясь переорать грохот музыки, жаловался другу на высосавшую всю кровь работу и на дракулу-начальника, затем сбился на туманные описания главного вампира, после чего махнул рукой, и отправился в сортир.

Петя хорошо назюзюкался, но ещё отдавал себе в этом отчёт, поэтому не сразу поверил своим глазам, когда в царстве фаянса и зеркал увидел вдруг Костровского. «Блядь. Везде он. Нигде покоя нет», — икнув от неожиданности, подумал бедный менеджер.

— З-здрасьте, Кирилл Сергеич, — Петя старался говорить очень чётко и держаться очень прямо. Естественно, получилось только хуже — он выглядел пьянючим в дупель.

Перед тем, как Петя зашёл, Костровский, очевидно, о чём-то говорил с высоким смазливым блондином, и разговор, видимо, был не из приятных. Напряжение витало в воздухе, что называется, даже Петя в своем состоянии это уловил. И ещё понял, что зря он тут оказался, ой зря. Кирилл Сергеевич глянул на подчинённого с холодком, но без особой неприязни, спокойно кивнул:

— Виделись уже, — и повернувшись к своему знакомцу, произнёс: — Я тебе неделю назад всё сказал, так за каким чёртом этот цирк?.. Тем более, нашёл ты место... — и вышел, едва не задев Петю и опять пощекотав его ноздри своим запахом.

— Ой-ой! — пробормотал Малахов с пьяной гримасой. Смутился, тут же вспомнив про шефова визави. Тот только щурился, ухмыляясь сквозь дым своей сигареты, и довольно нагло разглядывал Петю. Поэтому Малахов поторопился закончить свои дела, после чего умылся под пристальным насмешливым взглядом, и, не задерживаясь, пошёл за свой столик.

Сначала он хотел уйти, а потом решил — какого хрена, тем более что Костровского нигде не было видно, и это просто-таки окрыляло. Он потащился с Коляном опять дрыгаться среди толпы, чувствуя, что сейчас может сбацать всё, что угодно, и особенно тянуло на грязные танцы, которые тут же подхватил чуть менее поддатый Колян. Народу вокруг этот экспромт чрезвычайно понравился, все свистели и хлопали, и они ещё какое-то время отжигали в кольце зрителей, пока не потянуло опять выпить, а потом Петя эпически догнался так, что не помнил, каким образом оказался дома.

Всё воскресное утро он проблевал, мучаясь от головной боли, потом, когда стало полегче, плотно задумался о вчерашней встрече. Что это вообще было — во-первых. Во-вторых — неужели Костровский может посещать увеселительные заведения? И наконец — значит ли увиденное, что, возможно, шеф любит парней, очень уж глянцевым был блондинчик? «Да нет же», — сам себе ответил Петя на последний вопрос, а насчёт клуба — так шефу-то едва ли тридцатник есть, тоже ещё дед! «Не, он не дед. Он долбаный терминатор, робот, машина для убийств, такие вообще не развлекаются», — и Петя сорвался в воспоминания о том, как офигенно выглядел Кирилл Сергеевич в джинсах и куртке из тонкой кожи. Словом, будоражащая получилась встреча.

В понедельник ничего ужасного не случилось, начальник к себе не вызывал, и Петя пахал до пятницы, не поднимая головы, торопясь уладить всё по максимуму до Нового года.

Впрочем, к этому стремились все. Офис был украшен шарами и гирляндами, народное настроение в пятницу становилось всё более нерабочим с каждым оборотом часовой стрелки, и в три часа, покинув отделы, и подтянувшись к «избе», наконец начали отмечать.

Пахло закусками и почему-то хвоей, хотя в офисе нигде не наблюдалось настоящих ёлок, даже веточки живой не было, только пластиковое двухметровое сооружение, со светодиодами, дико дорогое и шикарное, призванное создавать ощущение конкретного праздника. До Пети дошло, что пахнет ароматизатор какой-то.

Праздник организовывала специальная фирма, поэтому всё было весело, интересно, и культурно, но ближе к шести превратилось в обычную попойку с танцами, особенно, когда затейники свалили, и народ начал отрываться по-простому. Впрочем, как заметил Петя, пристально следящий со своего места за начальником, Костровский практически не пил, и совершенно не ел. Потом куда-то ушёл, вернулся через час, немного посидел, и опять пропал. Петя охотно, как, впрочем, всегда, пил, но понемногу; закусывал, но мало, с удовольствием общался, приглашал женщин на медлячки, трепался, ходил на перекуры, и отчаянно старался не напиться, памятуя об этой своей склонности. Но когда в голове приятно зашумело, все благие намерения куда-то испарились, как это обычно бывало у Малахова.

И произошла банальнейшая вещь — «Остапа», то есть Петю, понесло.

Курить все выходили на застеклённую галерею, тянувшуюся по периметру здания, украшенную безумным архитектором массивными внутренними колоннами через равные промежутки.

Петя пошёл перекурить в компании Ольчика и Светика. И пока они стояли, разговор впервые за вечер коснулся начальства.

— Светуль, — спросил он, приобнимая раскрасневшуюся от выпитого девушку. — А чё вот раньше ты мне не приносила никаких заданий по базе и анализу, а потом вдруг пошло-поехало?

Внятно сформулировать вопрос не удалось, но Светик идею уловила, прищурив красивые черные глаза, усмехнулась, затягиваясь ароматным «Кэптэн Блэком»:

— Потому, что ты подрос, Петенька, и откармливать тебя больше не имело смысла.

Ольчик захихикала, а Светик добавила:

— Ну часть работы действительно твоя, это нововведение Костровского — чтоб менеджеры были в курсе своих договоров максимально, — Ольчик на это энергично закивала — ага, мол, у неё та же морока, — а то, что касается анализа и обобщений, сказал подкинуть тебе он же, чтоб ты, мол, не прохлаждался и набирался опыта заодно.

— Так я и знал! — вырвалось у Пети. — И чего он вообще взъелся на меня?

— Петь, — примирительно сказала Ольчик, подруга боевая, — ну ты же самый молодой, обычно на таких всё валят. Это Семёныч, добрая душа, вводил тебя в курс постепенно, а обычно знаешь, как прессуют!

— Ага, — подхватила Света, энергично тряхнув черными кудрями и обдав Петю вкусной волной «Жадор». — Меня так под шконку загоняли на первой работе! Брррр, страшно вспомнить! — она передёрнула полными плечами. — Ты, Петь, просто не привык пахать, опыта нет, поэтому ты много сил тратишь на то, что мы на раз-два делаем. Но тут только самому научиться можно, ты ж уже привыкать начал. И аналитика всякая и справки уметь составлять, если что, всегда пригодится. А на шефа ты тогда нарвался к тому же.

— Из-за чертового кофе так издеваться! — взвыл Малахов, и пояснил недоуменно округлившим глаза девушкам: — Ну я про дресс-код долбаный, я тогда кофе на пиджак пролил.

Они понимающе закивали, а Петя продолжал:

— К непосредственно моей работе это отношения вообще не имеет, справки все эти и базы. Каждый своим делом должен заниматься, а не в универсалы рваться. И я не просил меня воспитывать! Что за манера вообще, грузить лишней работой! Я даже за секретаря успел побывать!