- Я должен узнать, что происходит… - Андрей шепнул своим и поднялся из сиденья. Пока он пробирался к выходу, Юля больше не делала ошибок, но предчувствие толкало Андрея вперед. Он должен был пройти за кулисы и выведать у нее, в чем дело.

Тем временем Юля, закончив свой медленный танец, выбежала за кулисы.

- Какой козел уронил там эту дрянь?! – зашипела она на парней, готовившихся к выходу. – Я чуть ногу себе не сломала! Какого хрена вы понавешали себе на шеи эти побрякушки?! Вы что бабы, что ли?!

В балете Симмса каждый парень имел на шее подвеску. Это была старая традиция, пустившая корни в прошлый век, когда еще сам Сергей Симмс топтал сцену Гранд Холла своими непревзойденными стопами. Цепь всегда представляла собой полупрозрачную нейлоновую нить, незримую для аудитории. Подвесы, однако, изготавливались каждым из танцоров из дерева после вступления в труппу.

Юля задрала ногу, чтобы взглянуть на стопу. Крови не было, но болезненное ощущение, будто она наступила на осколок стекла, не проходило.

- Это Антона. Он на другой стороне, - услышала она от одного из парней.

- Сраная ваша традиция… Если я не смогу завершить выступление, я с вас всех лично эту дребедень посрываю, а этому Антону ее скормлю и жопу зашью этими же вашими веревками! – она говорила это, все еще стоя на одной ноге в скрюченном положении, что несколько понизило устрашающий эффект ее угроз. Парни постарше, которые неплохо знали Юлю лично, захихикали, готовясь выпрыгнуть на сцену, как вдруг Юля схватилась за живот. Ее согнуло. Через секунду дрожь побежала по всему ее телу от осознания возможного оборота.

- Нет, только не это… - прошептала она у себя под носом.

- Эй, Юль, ты чего? Все нормально?

Но она не успела ответить на вопрос, потому что парни выпрыгнули на сцену, а несколько девушек вернулись за кулисы. Увидев, что Юле нехорошо, они осведомились о ее самочувствии, но так же внезапно, как она пришла, боль бесследно исчезла. Только передняя подушечка правой стопы все еще ныла.

- Да все нормально, девчонки, чего-то кольнуло просто.

Юля взглянула на сцену, чтобы рассчитать, как скоро ей придется снова выходить и увидела на другой стороне отца. Как плохой сурдопереводчик он вопрошающими жестами пытался выведать, что произошло во время ее выступления. Тем же методом дочь объяснила ему, что все было в порядке, и она лишь наступила на острый предмет. Тогда Андрей кивнул и, развернувшись, пошел обратно в зал.

- Ну, чего там с ней?! – нетерпеливо спрашивали у Андрея остальные Стольниковы.

- Ничего страшного, она просто наступила на какую-то ерунду на сцене. Черт-те что! Насколько это трудно – проверить сцену перед концертом?! Некомпетентные обезьяны…

На сцене появилась Юля. В суматохе скоростной мажорной тональности она была почти неотличима от остальных балерин, но вот, спустя несколько минут, на сцене снова остались только три пары, вертящиеся между собой и взлетающие в воздух.

- Во! Завершающая партия! – Андрей крикнул Штерну.

Спустя еще минуту, Юля Стольникова танцевала с единственным партнером, ошеломляя зал быстротой и сложностью представленных элементов танца. Непосвященный наблюдатель мог бы подумать, что после выступления обоим потребуется реанимация. Но Юля продолжала блистать. Улыбка пропала с ее лица, и теперь с совершенно серьезным, немного отчаянным выражением она выдавала последние пируэты. Наконец, аккомпанемент, аккорды которого, перемещаясь вверх по октаве, достигли тоники, прервался в апогее, и пара застыла в завершающей все выступление фигуре: некоем физическом союзе, олицетворяющем эмоциональный и моральный союз двух душ, которые так трепало и крутило на их пути к единению.

Зал разразился аплодисментами, и занавес закрылся. Стольниковы и Штерны стояли, отбивая ладони и поглядывая с гордостью на довольные лица в зале.

С другой стороны занавеса Юля буквально стекла на пол по своему партнеру, как только убедилась, что зритель больше ее не видит. Все присутствующие знали, насколько изматывающей была последняя партия, но когда после нескольких секунд отдыха Юля продолжала бездвижно лежать, рукоплескавщая Олеговна, смахнув с лица радость, подошла к приме:

- Юля! Ты как?.. Юль! – она слегка толкнула ее в бок.

Юля была без чувств.

- Скорую! Быстро! Аня, набирай! – Олеговна неуклюже размахивала руками перед лицом Юли, чтобы хоть немного охладить ее.

Когда Стольниковы прошли за сцену, вместо ажиотажа, присущего окончанию отлично исполненного концерта, они увидели лишь беспокойство и озабоченность в глазах танцоров.

- Что случилось, девушки? – обратился Андрей к первой попавшейся ему балерине.

- Юлю Стольникову на скорой только что увезли…

Словно кувалдой в грудь ее слова оглушили каждого из семейства.

- Как… - только и смог вымолвить Андрей.

- Она в обморок упала сразу после занавеса, - ответила девушка.

Стеклянные двери в приемную больницы услужливо разъехались в стороны, впуская взбудораженную толпу Стольниковых и Штернов.

- Юля Стольникова, недавно поступила – балерина! – Нимм в попыхах крикнул сестре на регистратуре. Та безмолвно, но расторопно принялась щелкать мышью компьютера:

- Вы родственник?

- Жених. Да и вся семья здесь… Где она?

- Она в стабильном состоянии, но все еще без сознания. Ее оформили в палату номер 521. Ее доктором был назначен доктор Сонг, спросите его на пятом этаже. Лифт вон там, - она указала на светлый коридор. Вся орава двинулась туда.

- Она без сознания, но с ней все нормально. Все показатели удовлетворительны... – начал доктор Сонг.

- Так что с ней произошло-то? – в нетерпении спросил Андрей.

- Судя по мозговой активности, она впала в гибернационный сон… - каждый из присутствующих отреагировал на сказанное так, будто это был смертельный диагноз, и доктор это заметил, - но повода для переживаний нет. Это обычное обращение, просто оно настигло ее в дневной час. Видимо, у нее был довольно напряженный график, и биоритм нарушился из-за переутомления или недостатка сна…

Стольниковы набились в палату и глазели на Юлю. Она все еще была собой, но некоторые черты лица будто смазались, став менее выразительными. Она глубоко и размеренно дышала, а монитор ЭКГ посекундно пищал, придавая ситуации излишний драматизм.

- Доктор, - Эрик Штерн решил взять объяснения на себя, - уж поверьте – это не простое обращение. Это девушка с синдромом ГПК. Она испытывает новый препарат, который должен был действовать еще как минимум несколько недель… - он отошел на два шага в раздумьях, но сразу вернулся, – вы должны взять у нее кровь и проделать тщательное исследование на уровни М-гормонов…

Убедившись, что ничего не могут сделать для Юли, Стольниковы с Ниммом уселись на сидения для посетителей, расставленные вдоль стен коридора. Вид у всех был убитый. Когда Эрик договорил с доктором Сонгом, он подошел к семье:

- Пока я не могу сказать, что пошло не так, для этого нужно сделать много тестов. Но обращение завершится не раньше, чем через шесть часов, поэтому предлагаю всем поехать по домам, поужинать, переодеться, отдохнуть. А к одиннадцати часам все желающие могут навестить Юлю в палате. Я уже обо всем договорился.

На том и порешили. Все разъехались, оставив меняющую облик Юлю на попечение доктору Сонгу.

Суббота

Утром Юль был выписан из больницы. Он лежал дома на своей кровати в позе зародыша и плакал. Точнее, плакать уже не было сил, и он просто лежал в эмоциональном истощении, впадая все глубже в неминуемую депрессию. Он снова был уродом - лекарство не сработало должным образом. А Нимм хоть и появился к его пробуждению в больнице, но не вымолвил ни единого слова, а только стоял как истукан возле кровати, пока родственники ее утешали. А сегодня он совсем не пришел.