- Щ-щ-щ-щ… Замолчи. Я не хочу больше об этом думать. Сейчас я хочу тебя, мой любимый красавчик… мой женишок, - она улыбнулась.

С самой конверсии Юли Нимм переживал и боялся за нее и ужасно по ней тосковал. Но сейчас ее спокойствие передалось ему. Он взобрался на кровать, остервенело целуя ее ноги, как высланный из собственной страны диссидент целует родную землю по возвращении после полувекового изгнания. Пламя, удерживаемое внутри обоих на протяжении двух недель разъездов Нимма, а затем еще двух недель, последовавших за конверсией Юли, вырвалось, наконец, наружу.

Лежа под Ниммом и переводя дух, Юля спросила:

- Красавчик, а ты сразу хотел бы завести ребенка? После свадьбы, я имею в виду.

- Ну… У нас ведь пятнадцать тысяч причин этого не делать, типа твоего балета и… моего балета и… отсутствия отдельного дома и… твоего… ситуэйшена и…

- Перестань. Просто скажи мне – если бы всех этих дурацких причин не существовало – ты бы хотел ребенка? Чтобы у нас была маленькая лялька, хотел бы?

Нимм посмотрел на Юлю влюбленным взглядом:

- Лапочка ты моя ненаглядная, да если б не вся эта дребедень, которую мы называем обстоятельствами – у нас с тобой уже было бы как минимум двое и третий у тебя в пузе, - он широко улыбнулся, и Юля ответила ему, стиснув возлюбленного что было сил:

- Я люблю тебя, Нимм…

- Я тоже тебя люблю, моя красавица.

Пятница

- Юля, ты точно уверена? Моя халупа по сравнению с твоим домярой…

- Да сколько раз тебе говорить, Красавчик? Уверена я! Ты если боишься меня корявого, то лучше так и скажи сразу, чтобы я тебя не мучала своим безобразным присутствием, - Юля рассчитывала на беременность, а потому не боялась переезжать к Нимму. Если хвостатик доплыл до пункта назначения, можно было не волноваться о внезапных метаморфозах. Плюс, уже был вечер второго дня после обращения, а Юля чувствовала себя лучше, чем вчера.

- Да не в этом дело, я ведь пообещал, что не оставлю тебя больше. Просто… Твои ведь все думают, что ты… он.

- Ну и пусть думают, я переписывалась с родителями и Леном, они все думают, что мне просто осточертел наш дом, потому что вся эта катавасия происходила в нем. Да и вообще, они за меня только рады – я не отдалилась от тебя, да и им глаза мозолить не буду. Так что – все чики-, как говорится, -пуки, - она рассмеялась и, пританцовывая, ушла в ванную готовиться к прогулке по Пляжной Авеню.

Вчера Нимм уговорил ее остаться дома на время, пока не минет срок прошлого внепланового превращения. Но прошло уже более трех часов сверх того, и Юле не терпелось выйти на улицу.

Вечер выдался столь же ужасно влажным, как любой другой в этих приморских широтах. Но с океана дул мягкий сладостно-прохладный бриз, оживляя истерзанные пеклом за день кучки туристов.

Вдвоем помолвленные прошли вдоль по авеню, слопав по стаканчику мороженого, купленного в одной из пляжных лавок, где все стоило раза в четыре дороже, чем в любом супермаркете, находившемся за пару-тройку кварталов от пляжа. Затем, утомившись от ходьбы, они взяли в аренду пару велосипедов.

Крутя педали, проносясь мимо бесчисленных магазинчиков с нелепо дорогими сувенирами, шортами и футболками, вылепленными и пошитыми небрежно в какой-либо из стран третьего мира, они могли увидеть больше за меньшее время. Так Нимм с Юлей стали невольными свидетелями драки у бара, как и одного дутого ДТП, где пьяный пешеход без каких-либо видимых телесных повреждений утверждал, что был сбит автомобилем, который теперь стоял на «аварийке» - тоже без царапины. Бедный водитель оправдывался перед сотрудником полиции под возгласы «пострадавшего».

- Какие же люди дураки! – кричала Юля вслед Нимму, педалившему перед ней. Для нее теперь вся эта суета казалась сущими мелочами, не стоившими и грамма внимания. Нимм что-то ответил, но она не разобрала его слов.

На обратном пути они видели, как из полицейской машины вели в участок того самого пешехода, все еще восклицавшего о своей правоте.

- И справедливость восторжествовала! – она крикнула Нимму с ухмылкой. Тот опять что-то пробубнил, заглушенный ветром.

Вернувшись в квартиру, Нимм предложил Юле пойти на крышу и насладиться видом заката с высоты шестнадцати этажей. Вход в здание охранялся, поэтому домоуправление позволяло жильцам проводить время на крыше дома, оставляя выход незапертым.

Идеальное завершение идеального дня.

Юля с упоением вбирала в себя краски пылающего горизонта в обнимку с любимым человеком.

Последующие несколько дней Юля провела с Ниммом. Обращения не произошло. Нимм дивился чудодейственности «Реверсина», озадаченный его провалом после первого курса. А Юля, убежденная в своей беременности, светилась и не переставала улыбаться, с нетерпением ожидая дня, когда, наконец, будет целесообразно сделать тест, чтобы рассеять свои последние сомнения.

Спустя четыре месяца

- Надо сказать, Юля, это было довольно дерзким решением – обдурить Эрика и просто-напросто забеременеть! – Андрей Стольников воскликнул чуть громче, чем обычно, из-за четырех стаканов вина, опрокинутых за ужином с семьей.

- Так и быть, открою тебе маленький секрет. В то утро, когда меня выписали из больницы, я подслушала ваш разговор с доктором Штерном. Хотя, вы так громко говорили, что и подслушивать ничего не пришлось. Вы обсуждали возможность обхитрить организм при помощи беременности. Я стянула из кабинета Штерна «Реверсин» и, как только обернулась, рванула к Нимму… ну… вы поняли, для чего.

- Эрик до сих пор не разберет, откуда в твоем только что обернувшемся теле взялась зрелая яйцеклетка…

Алекс сымитировал рвотный рефлекс.

- Сказать честно, - продолжал Андрей, - я тоже. Но, полагаю, это уже неважно. Важен ваш новоиспеченный союз, соответственно оформленный, и, конечно же, малыш, имя которому будет… - Андрей вопрошающе глядел на пару.

- Точно не Лис, - Юля взглянула на Лену с улыбкой.

Тучный Жан поднял фужер и весело выдал:

- За новую семью!

- За новую семью!!! – подхватили остальные.

Когда Юля и Нимм вернулись к себе в квартиру, уже было за полночь, и они тут же улеглись в кровать.

- Красавчик…

- Мм?

- У нас скоро будет свой дом…

- Не просто скоро, а уже на следующей неделе. Он ведь тебе по душе?

- Он прекрасен, Нимм. Я мечтала о доме у океана всю свою жизнь. А теперь, когда нам вот-вот выдадут ключи, я как будто бы и поверить не могу.

- У нас будет самая крутейшая семья на планете, - он улыбнулся.

- Я так тебя люблю, красавчик…

Нимм проснулся едва светало. Вспотев от дурного сна, он сел в кровати и помял лицо. Убедившись, что сон отступил, он глЯнул на Юлю. Она лежала на боку, отвернувшись от Нимма, и ему показалось, что ее волосы были взлохмачены сильнее обычного.

«Наверное, тоже вертелась всю ночь» - заключил он и провел рукой по растрепанной пряди на ее щеке. Волосы упали на простыню, и Нимм вдруг понял, что локон лежит отдельно от головы, словно вырванный. Ухо Юли, которое до этого было спрятано за отвалившейся прядью, выглядело опухшим. Нимм придвинулся, чтобы рассмотреть его вблизи, но, видимо, проснувшись от возни жениха, Юля повернулась к нему лицом.

Раздался истошный крик – Нимм оказался на полу, таращась на Юлю и не смея моргнуть или отвести взгляд. Он попятился. Юля была изуродована неестественными преображениями. Ее голова была несимметричной и огромной, будто бы недоразвитой с одной стороны, но разросшейся в некое пузырчатое образование с другой. Лицо было исковеркано беспорядочно перемешанными женскими и мужскими чертами. Верхняя губа была задрана, оголяя неизменно белые зубы. Нижняя распухла и свисала, словно налитая металлом. Один глаз был голубой, другой – крысиный карий. Оставшиеся волосы лохмотьями торчали из деформированного черепа.