Главную часть своей сделки с Тайнэном он выполнил, и можно было теперь немного расслабиться.

Час с четвертью спустя хорошо поужинавший Раденбау чувствовал себя намного лучше и был готов к встрече с доктором Гарсия, чтобы завершить последний этап превращения в Герберта Миллера. Осознавая, что опаздывает уже почти на сорок пять минут, он заспешил на стоянку такси и назвал адрес своей гостиницы.

Когда машина свернула на Уэст Флентчер-стрит, он увидел впереди огромную толпу, пожарную машину и два полицейских автомобиля. Столпотворение происходило прямо у его гостиницы.

— Высадите меня на углу, — сказал он шоферу.

Подойдя ближе, он увидел пожарных, тянувших шланги в вестибюль. Из разбитых окон третьего этажа валил дым. Раденбау вдруг понял, что дым валит из его номера.

Он обратился к стоящему рядом зеваке, молодому бородатому парню в спортивной майке с эмблемой университета Майами.

— Что здесь случилось?

— Примерно час назад что-то взорвалось на третьем этаже и начался пожар. Говорят, разнесло комнат пять и кого-то убило. Есть раненые.

Заметив людей с микрофонами, окруживших начальника пожарной команды, Раденбау торопливо протиснулся сквозь толпу, объясняя всем, что он репортер, и встал за спиной пожарного, прислушиваясь к его словам.

— Значит, один убитый? — переспросил кто-то из журналистов.

— Да, пока что нашли одного, жильца того номера, где произошел взрыв. Погиб, видимо, мгновенно. Всю комнату разнесло в клочья, труп сгорел дотла. Звали его — дайте-ка взглянуть, — звали его Герберт Миллер. Больше о нем ничего не известно.

Раденбау даже пришлось закрыть ладонью рот, чтобы не вскрикнуть от удивления.

— Причина взрыва установлена? — поинтересовался другой журналист. — Утечка газа или бомба?

— Пока делать выводы рано. Завтра постараемся рассказать вам побольше.

Весь дрожа, Раденбау начал протискиваться обратно сквозь толпу. Ошеломленный случившимся, он все же пытался его осмыслить. Нечасто человеку приходится услышать подряд два сообщения о собственной смерти.

Тайнэн убил Раденбау, чтобы воскресить его под видом Миллера. Получив деньги, он решил ликвидировать и Миллера. Официально, по крайней мере, он его уже уничтожил.

Подлая грязная скотина! Но теперь делать нечего, понял Раденбау. Теперь он никто. Теперь его вообще не существует. Но ведь в этом и есть его спасение, вдруг осознал он. Он в безопасности до тех пор, пока в нем не признают ни Раденбау, ни Миллера.

Хирург для пластической операции ему все же понадобится (бедный доктор Гарсия!), и как можно быстрее. Нужно также срочно спрятаться в надежном месте, укрыться у человека, которому можно доверять. Но у кого? И тут он вспомнил, у кого. Он повернулся и снова пошел на стоянку, чтобы взять такси до аэропорта.

Маленький неприметный домик из деревянных панелей на задворках большого особняка на Саут Джесап-стрит в Филадельфии. Раньше он, видимо, использовался как гостевой флигель, а сейчас сдается в наем — очень удобно для нуждающихся в уединении одиноких людей.

Разыскав перед отъездом из Вашингтона адрес Сюзен Раденбау, Коллинз постарался собрать все возможные сведения о ней, но их оказалось негусто. Единственная дочь Дональда Раденбау. Двадцать шесть лет. Выпускница Питтсбургского университета. Работает очеркисткой в газете «Филадельфия искуайэр».

Коллинз позвонил в редакцию, чтобы договориться с ней о встрече. Ему ответили, что Сюзен больна и сидит дома. Неудивительно — ведь она осталась круглой сиротой. Нужно время, чтобы прийти в себя. Звонить ей домой Коллинз не стал. Решил, что обязательно там застанет.

Прилетев в Филадельфию, он дал адрес Сюзен шоферу взятой напрокат машины. Оставив водителя и охранника в машине в квартале от ее дома, Коллинз пошел дальше пешком.

И сейчас, рассматривая флигель во дворе, он размышлял, с чего начать беседу, хотя говорить, собственно, было нечего. Либо она знает что-нибудь о документе «Р», либо нет. Последняя шаткая надежда. Если обрубится и эта нить — тогда все.

Пройдя через двор, он нажал на кнопку дверного звонка и подождал.

Никакого ответа.

Он звонил и звонил, и, когда уже решил наконец, что Сюзен ушла в магазин или к врачу, дверь приоткрылась и в щелку выглянула молодая женщина. Ее миловидное лицо, обрамленное длинными светлыми волосами, выглядело неестественно бледным.

— Мисс Сюзен Раденбау? — спросил он.

Женщина растерянно кивнула.

— Я звонил вчера вам в редакцию, чтобы попросить о встрече, но мне сказали, что вы больны и сидите дома. Я специально прилетел из Вашингтона, чтобы встретиться с вами.

— Что вам угодно? — спросила она.

— Я хотел бы переговорить с вами о вашем отце. Я искренне сожалею...

— Я ни с кем не могу сейчас разговаривать, — резко ответила явно встревоженная Сюзен.

— Позвольте мне объяснить...

— Кто вы такой?

— Я министр юстиции США Кристофер Коллинз. Я…

— Министр юстиции? Зачем вам...

— Мне необходимо поговорить с вами. Полковник Ной Бакстер был моим близким другом, и я...

— Вы знали Ноя Бакстера?

— Да. Пожалуйста, разрешите мне войти, я отниму у вас всего лишь несколько минут.

Решившись наконец, женщина распахнула дверь.

— Хорошо.

Но не больше. Коллинз прошел за хозяйкой в тесную, со вкусом обставленную комнату, украшенную цветастыми подушками. Дверь налево вела, видимо, в спальню. В сводчатом проходе, ведущем в кухню, стоял обеденный стол.

— Садитесь, — сказала Сюзен, оставшись стоять.

— Я искренне сожалею о смерти вашего отца, — снова сказал Коллинз, усевшись на край кушетки. — Если я могу быть чем-либо полезен...

— Нет, спасибо. Вы действительно министр юстиции?

— Да.

— Вас, случаем, не ФБР прислало?

— Сотрудники ФБР не посылают меня с заданиями, — улыбнулся Коллинз. — Я посылаю их. Нет, я приехал к вам по своей собственной воле. И по личному делу.

— Вы сказали, что дружили с полковником Бакстером?

— Да. И полагаю, что ваш отец тоже с ним дружил.

— Верно. Они всецело доверяли друг другу.

— Поэтому я и приехал к вам, — сказал Коллинз. — Потому что ваш отец был доверенным лицом Бакстера. Умирая, Бакстер завещал мне выполнить важное дело, которому посвятил свои последние слова. С тех пор я только им и занимаюсь. Полковник Бакстер не успел сказать мне всего, но я подумал, что ваш отец кое-что мог узнать от него. Ведь полковник часто делился с вашим отцом самыми сокровенными тайнами.

— Это правда, — согласилась Сюзен. — Но как вы об этом узнали?

— Меня надоумила Ханна Бакстер. И посоветовала посетить вашего отца. Она чувствовала, что ваш отец может помочь моим поискам. Я приехал в Льюисберг два дня назад и узнал о его смерти. Узнал я и то, что вы оставались единственным человеком, с кем он поддерживал отношения. Мне пришло в голову, что он мог посвятить вас в расследуемое мною дело. Поэтому я и решил найти вас.

— Что именно вы хотите знать?

Глубоко вздохнув, Коллинз задал главный вопрос:

— Упоминал ли когда-либо ваш отец о так называемом документе «Р»?

— Что-что? — недоуменно переспросила Сюзен. — Что это такое?

У Коллинза упало сердце.

— Не знаю. Надеялся, что знаете вы.

— Нет, — твердо ответила Сюзен. — Никогда о таком не слышала.

— О, черт, — пробормотал Коллинз. — Простите! Просто я расстроился. Ваш отец и вы были моей последней надеждой. Что ж, я сделал все, что мог. — Он устало поднялся с кушетки. — Не буду больше вам докучать. — Поколебавшись, он добавил: — Позвольте сказать только одно. Полковник Бакстер верил вашему отцу. Он принимал все меры, чтобы добиться его освобождения под залог, и только болезнь помешала ему сделать это. Я рассмотрел дело вашего отца и согласен с Бакстером: его сделали козлом отпущения. Я тоже намеревался освободить его под поручительство и обещал миссис Бакстер переговорить с ним об этом при встрече. Ханна Бакстер обещала написать вашему отцу, попросить его помочь мне. — Он пожал плечами. — Что ж, видно, мне суждено всегда опаздывать.