Хранитель, видя, что теперь его Королева не сопротивляется и охвачена чарами, вновь широко улыбнулся и усилил свою магию. Он вынул из объемной бороды необычную флейту, сделанную из рога какого-то гигантского животного, и самозабвенно закрыв глаза, начал выдувать удивительные захватывающие ноты, от которых кружилась голова и пылко билось сердце. Затем он отставил от губ инструмент и запел. Мощный глубокий мужской голос древним колдовством исходил из его магнетического тела. Горловые звуки сменялись мелодичной трелью, бордовый рот менял формы, и каждое состояние напоминало поцелуй, глубокий и чувственный. Любовь текла с каждой нотой и с каждым звуком, медовым ароматом лилась от жаркого нагого тела, каждое движение Хранителя приковывало взгляд. Он и был само воплощение любви и желаний. Он звал ее своим телом, своим голосом, сладкими воспоминаниями и посылал ей грядущие грезы.

Волосы Долли и Молли легкими светлыми волнами вскружились и потянулись ручьями к супругу, одежды развевались в его сторону, будто притягивая хозяек переступить пропасть и прийти к нему. Зазвенели браслеты и украшения, пытаясь соскочить с рук и ног Долли и Молли. Золото и серебро, стекло и ткани желали воссоединения с первоисточником.

От такого притяжения расплетались косы, и ленточки, словно бабочки, большим разноцветным облаком летели, как на огонь, оседая на каштановых кудрях Хранителя Леса.

Ожерелья и подвески ссыпались жемчугами и бусинами, конфетным дождем падали на землю, отскакивая и обскакивая друг друга наперегонки, и как по волшебству прыгали на другую сторону, вплетаясь в новые ожерелья на прекрасном теле Хранителя.

Яркие птицы и растения, вдруг оживая на полах платья Королевы, устремлялись разноцветными кляксами, окружая фигуру Хранителя, чирикая и стрекоча, брались устраивать гнезда на его могучих плечах и длинных блестящих кудрях.

На ушах у Королевы зашумели кукольные фарфоровые головки ангелочков, у которых на ходу отрастали крылышки стрекоз, и не в силах противостоять сильнейшему привороту, они рвались с золотых серег, превращаясь в пухленьких херувимчиков, и не оглядываясь летели на другой остров, шумно щебеча и пиликая, быстро юркая в чудесную бороду.

Алые капли крови от ран капали на плечи Королевы, и казалось, сама кровь стремится воссоединиться с Хранителем, и тонкие струйки бежали по черным и белым одеждам Долли и Молли, образуя ручейки, алыми змейками устремляющиеся на другой остров.

Наконец, не выдержав, черное ожерелье соскочило с белой шеи Молли, и, упав наземь, обратилось кошкой, которая, не оглядываясь, быстро перепрыгнула пропасть и бросилась под ноги хозяину, томно мурлыча и посверкивая горящими глазами, побираясь о его парчовые шаровары.

Однако, казалось, это не удивляло Королеву: малое и слабое всегда стремится соединиться с сильным, и две ее части вновь стали превращаться в один образ. Чары Хранителя не имели над ней силы. Непреклонная и спокойная фигура Королевы твердо оставалась на месте, две пары глаз неотрывно смотрели в глаза Хранителю Леса, не обращая внимания на покидавшее ее войско.

Массивные черные брови Хранителя сердито сошлись на переносице орлиного носа, он прекратил петь и раздраженно отбросил рог в сторону, гневно разгоняя мощными руками волшебных существ от себя. Стало быть, не помогали ни обычное очарование, ни магия сильнейшего и древнейшего волшебника Драго, силы которого могли задобрить хоть вепря, хоть ангела. Он бросил свирель и властно хлопнул в ладоши. Все шорохи и лепетанье прекратились, чудесные создания, словно мыши, попрятались кто куда, перестали кровоточить раны Королевы, заживали на глазах синяки и ссадины. Драго нервно поправил свою бороду и серьезно, уже без всяких хитростей, произнес:

– Я долго ждал тебя, жена. Пришло время нам помириться. Пойдем домой, наш дом ждет давно тебя, – он внимательно следил за каждым взмахом ее ресниц, за каждым поворотом головы, словно ожидая самого важного ответа в своей жизни.

– Ожидая меня так долго, много ли гнезд ты сплел на высоких башнях замка артаи? – бросила ему Королева.

– Много, жена, – так же серьезно произнес Хранитель, и голос его не дрогнул. Мускулистое тело напряглось, но не потеряло спокойствия.

– Много ли женщин осквернило мое ложе в моем же доме, куда я должна вернуться? – тем же спокойным голосом продолжала выспрашивать Королева, глаза которой полыхнули знакомым огненным пламенем Долли, отчего лицо стало раздваиваться и две пары черных глаз будто приблизились к Хранителю ближе, сверля его обжигающим огнем.

– Много, жена, – тем же тоном отвечал Хранитель, и губы его побелели от внутреннего напряжения.

А тем временем по лицу Королевы потекли перламутровые слезы, будто внутренняя душа Молли плакала от услышанного.

– Много ли ты сожрал своих хвостатых золотых выродков от скуки и тоски, монстр?

– Много, жена, – соглашался Хранитель Леса, удрученно кивая мохнатой головой и тяжело выдыхая, – всех, – и косматые брови вскинулись вверх, будто он сам в первый раз слышал свой голос.

– И много ли ты и твои проклятые любовницы поносили меня и смеялись надо мною?

И гордая косматая голова Хранителя упала на мощную кудрявую грудь, не в силах смотреть, как красный огонь, смешавшись с кристальными слезами, кровавыми каплями от невыносимой душевной боли и оскорблений, причиненных им, стекает по любимому лицу.

– Пойдем домой, Апаи Пачаячи, – тихо проговорил Хранитель, – нас ждут наши дети. Я нашел всех наших детей, Вилья Хума.

Это была еще одна попытка достучаться до сердца жены, такой любимой, но бессердечно растоптанной им же.

– Драго, от боли предательства я окаменела к твоей магии. От этой жизни, на которую ты обрек меня, я и вовсе потеряла надежду и веру. Я прокляла наших детей. Я захотела, чтобы они испытали то, что испытала я. И если б я только знала, что их смерть хоть на минуту оторвет тебя от твоих оргий, хоть на минуту сожмет твое сердце в боли, я бы не задумываясь убила их всех. Я бросила наших детей, ибо была не в состоянии выносить их и вскормить, я была опасна. Наши дети умерли для меня, Драго, как и я умерла для них. Эти слезы – их кровь.

Хранитель поднял свою голову и ужаснулся от зрелища: кровавые ручьи текли по прекрасному лицу его жены, кожа, покрываясь черными рубцами, превращалась в фарфор, который нещадно скрипел, вот-вот готовый треснуть. И Хранитель отчаянно взревел: то, о чем боялся думать великий орел, горделивый кондор, мудрый дракон, стало разворачиваться на его глазах, и ни его древняя магия, ни силы природы, ни разум и ни чувства не могли помочь ему в этот момент.

От отчаяния и от нестерпимой боли громадный драконий хвост, который был спрятан до поры до времени, с ужасным грохотом ударил по хрупкой почве островка, земля затрещала под его ногами. Бедные корни и лианы вместе с огромными кусками земли сыпались в пропасть, и мертвые деревья, ничем более не поддерживаемые, также падали следом, пропадая навсегда. Гигантский чешуйчатый хвост, превосходивший во много раз своего хозяина, вновь замахнулся и острыми зубцами ударил по соседнему островку, пытаясь якорем зацепить и силой захватить его.

– У тебя каменное сердце, Драго.

– У меня нет сердца, жена, – он дотронулся пальцами, на которых быстро отрастали желтые драконьи когти, до своей широкой груди и со всей силой разорвал ими себе кожу, и в жилах и мускулах в месте, где должно было находиться его сердце, у Хранителя была огромная черная дыра.

– Вуира коча, как я могла полюбить монстра без сердца?! – в слезах прокричала Королева.

– Какая я глупая! – плакала Молли.

– Я ненавижу себя за это! – люто пылала Долли.

– Ты будешь моим сердцем, жена. Твое огромное сердце может любить за двоих и простить нас обоих. За истинную большую любовь, как у нас, Апаи, прощается всё… Ты это знаешь лучше всех!

– Слишком много воды утекло, Дракон. Ты так и не стал человеком. Ты выглядишь как животное, ты убил в себе любовь, ты монстр и чудовище!