Эшер покачал головой, удивляясь тому, как этих четверых оболтусов не убили в хутунах еще несколько месяцев назад.

— Вы помните, как вы вернулись домой?

— Нет.

— А почему вернулись так рано, помните? Тело мисс Эддингтон нашли немногим позже десяти вечера, буквально через несколько минут после убийства.

Ричард снова поднял голову; лицо его теперь было зеленым от подступавшей тошноты:

— Десяти… Слушайте, я не мог так напиться за три часа! Вы уверены?

— Совершенно уверен, — сказал Эшер. — Вы в самом деле намеревались оскорбить свою невесту и ее родителей?

— Господи, нет! Кромми клялся, что мы сделаем глоток-другой и… ну… повеселимся немного, чтобы взбодрить меня перед испытанием…

Эшер отметил про себя, что мисс Эддингтон, останься она в живых, едва ли удалось бы избежать заражения сифилисом в первую брачную ночь.

— Клянусь, я не собирался напиваться! И я действительно хотел пойти к Эддингтонам. Но я никак не могу вспомнить…

Внезапно лицо молодого человека приобрело неестественно бледный оттенок, и он зажал рот рукой; Эшер тут же подал знак охраннику, стоявшему у двери допросной.

После того, как заключенного вывели из комнаты, Эшер еще некоторое время сидел за исцарапанным столом, невидяще глядя на закрывшуюся дверь, которая отделяла кабинет от камер.

Внутренним взором он видел принадлежащий торговому представителю небольшой сад в неровном свете фонарей, калитку и ведущий к ней проход, по которому можно было выйти на рю Мэйдзи, пройдя между стенами сада и британского посольства. По этому переулку продавцы-китайцы приносили к дверям полудюжины кухонь овощи и мясо, которые слуги-китайцы затем готовили для своих хозяев-европейцев, под дулами ружей навязавших их стране торговлю и религию. Вечерами прохожих там не было. Кто угодно мог прийти и уйти. В десять часов на рю Мэйдзи все еще стояли рикши, и достаточно было выйти из переулка и поднять руку…

Некто, уже запятнавший себя убийствами, оказывается среди приглашенных на торжество, где убивают молодую девушку…

Малая гостиная в доме торгового представителя, Исидро сидит в эркере, сложив тонкие руки, похожий на богомола в ожидании жертвы.

Как давно Исидро приехал в Пекин?

— Пршу прщения, вы — профессор Эшер?

Вокруг рта молодого человека, стоящего у входа в допросную, залегли серые тени, как бывает при сильном похмелье. Он протянул руку и представился, хотя Эшер уже признал в нем Гила Дэмпси, служащего из американского посольства.

— Мне сказали, что вы — друг сэра Гранта, который попросил вас разобраться во всей этой истории. Готов поклясться, что Рик тут ни при чем.

— В самом деле? — Эшер вслед за Дэмпси вышел на веранду, протянувшуюся вдоль всего здания; летом она защищала внутренние помещения от палящего пекинского солнца, но сейчас в ней было сумрачно и холодно. — Кто это сделал, как вы думаете?

— Наверняка это дело рук китайцев, сэр.

В голосе молодого человека слышалось удивление, словно других предположений и быть не могло. Он достал из кармана пиджака бамбуковый портсигар с самокрутками, предложил одну Эшеру и закурил сам.

— Зачем бы им это понадобилось?

— А кто их разберет, этих китайцев? Не похоже, чтобы мисс Эддингтон была застрахована на миллион долларов, или шпионила на немцев, или еще чего-нибудь в этом роде.

Эшер не стал спрашивать, так ли уж его собеседник уверен в своих предположениях.

— Расскажите мне о прошлом вечере, — единственным результатом дальнейших расспросов о возможной мотивации китайцев, как он прекрасно понимал, станет лишь ворох банальностей о непостижимой злобности уроженцев Востока, в лучших традициях Сакса Ромера.[5] — Почему вы оставили Рика у Эддингтонов вместо того, чтобы отвести его домой, в его-то состоянии? Насколько он был пьян?

— Вот этого-то я и не знаю, сэр, — Дэмпси стер с нижней губы крошку табака. — Дело в том, что мы все — Ганс, Кромми и я, мы… ну, мы не видели, как Рик ушел от мадам Ю. Там вокруг сплошные притоны, ну мы и переходили из одного в другой. Я вышел на улицу, и Ганс заявил, что Рик уехал на рикше — ему так Кром сказал. Черта с два мы бы его нашли. Когда я его последний раз видел, он уже хорошо набрался. Но, трезвый или пьяный, он в жизни бы руки не поднял на белую женщину. Да и вообще на женщину.

В ответ на это заключение Эшер приподнял бровь. Дэмпси, смутившись, добавил:

— Профессор, я не стану притворяться, что никогда не бил китаянок. Ганс говорит, что узкоглазые девки без этого не станут тебя уважать, но тут я сомневаюсь. Да и плевать мне, уважают они меня или нет, — он пожал плечами, выдавая тем самым неуверенность в собственных словах.

С плаца донеслись звуки свистка, которыми офицер отдавал команды одетым в хаки пехотинцам из Даремского полка; каждый их шаг поднимал небольшие облачка желтой пыли.

— Как вы думаете, Хобарт в самом деле сделал предложение мисс Эддингтон?

Дэмпси ненадолго задумался:

— Может быть, — наконец ответил он. — Рик ведь не каждый день так надирается, сэр. Его папаша вечно находит ему какое-нибудь занятие. И он никогда не пьет на вечеринках, которые тут постоянно устраивают — с шерри и разговорами о возвращении домой. Это вам любой посольский подтвердит. Но с тех пор, как он сюда приехал, мы раза три ходили в «Восемь переулков», и там он напивался до полной отключки и говорил мне много такого, о чем потом сам не помнил. Так что да, он правда мог сделать ей предложение. Но мисс Эддингтон, в свою очередь…

Он плотно сжал губы под черной ниточкой усов и на мгновение отвел глаза. Не столько ложь, подумал Эшер, сколько осторожность: Дэмпси не знает, не навредят ли его слова.

— Он мог сказать что-нибудь такое, что миссис Эддингтон представила своей дочери как предложение? — мягко поинтересовался он.

Дэмпси выглядел смущенным:

— Видите ли, сэр, миссис Эддингтон твердо решила, что мисс Эддингтон должна выйти замуж за Рика. А мисс Эддингтон твердо решила… решила выйти замуж хоть за кого-нибудь, я так думаю. Ну, ей же уже двадцать четыре… было, — поправился он. — Когда девушка достигает этого возраста…

Дверь за ними открылась. Эшер почувствовал запах свежей рвоты еще до того, как обернулся и увидел солдата, уводившего Рика в камеру; в руках у него был сверток, в котором угадывался испачканный серый пиджак, рубашка и галстук. Подчеркнуто ровным тоном солдат сказал:

— Пожалуйста, сэр, сообщите сэру Гранту, что его сыну понадобится чистая одежда.

Дэмпси помахал рукой, словно разгоняя вонь:

— Иисусе! И это после всей возни с костюмами на заказ и носовыми платками! Видите ли, надо, чтобы они сочетались по цвету.

— Вот как? — Эшер жестом остановит солдата.

Поверх серого костюма и зеленого галстука лежала твидовая пара, в которой Рик появился в саду прошлым вечером, а также, как ни странно, шейный платок в сине-красную полоску, которым задушили Холли Эддингтон.

— Да, черт побери, — молодой клерк слабо усмехнулся. — Знаете, сэр, я ведь американец, и надо мной постоянно подшучивают из-за моего внешнего вида. Вроде как я вечно растрепанный…

Слова эти не соответствовали действительности: Дэмпси был одет в старый пиджак и брюки, покрой которых давно вышел из моды, но выглядел он опрятно, как свойственно многим американцам. Несмотря на болезненную бледность, молодой человек был тщательно выбрит, из-под воротника свежей рубашки виднелся аккуратный итальянский узел галстука.

— Рик уделял одежде много внимания?

— Не так много, как Ганс, — широко улыбнулся Дэмпси. — Эти двое, Ганс с Риком, порою напоминают мне подружек моей матушки — точно так же обсуждают оттенки носков и галстуков. Только не подумайте, что с ними что-то не так…

Эшер жестом отмел подобные предположения и взял со стопки одежды сложенный сине-красный шейный платок; при свете дня особенно бросалось в глаза, что платок никак не сочетается с приглушенными лавандово-зеленоватыми тонами костюма, который Рик носил прошлым вечером.