Гибкая лента расстилалась меж утопающих в сонном забвенье деревьев. Цепкие колючки кустарников впивались в полы кафтанов, тонкие пальцы ветвей стегали воинов по лицам. Длинный людской ряд приближался к поселению, под глухое причмокивание сырой земли. Неожиданно за спиной главы отряда послышались сдавленные крики. Обернувшись, он увидел троих подопечных, бьющихся в агонии и судорожно хватающихся за рукояти ножей, впившихся в их шеи. Командир повернул голову в сторону, откуда могло явиться это оружие, и увидел высокого незнакомца, обнажающего меч.

Один лишь жест и двое его воинов бросились на витязя. Тонкий звук лязгающей стали заставил птиц спешно покинуть гнёзда и своими встревоженными голосами пробудить сонный лес. Длинный клинок отразил атаку, Баровит оттолкнул соперника ногой, отчего тот влетел в смолянистое тело сосны. Зорька скрестил меч с изогнутым лезвием сабли, обхватил рукой запястье противника и резко выкрутил предплечье из локтевого сустава. Тюрок взвыл от боли и выронил оружие, ледяное дыхание тяжёлого клинка оборвало его крик. Меч вновь рассёк воздух, выбил османскую сталь из рук соперника, провернулся в широкой ладони и рассёк шею нападавшего.

Спокойный взгляд медовых глаз окинул иноземцев. Глава отряда кивнул своим подопечным и четверо воинов сорвались со своих мест. Баровит выхватил сакс и зло ухмыльнулся. Острый скрежет стали, смешался с хриплыми предсмертными криками и тяжёлым дыханием противников. Пушистые чёрные ресницы командира резко вспорхнули вверх, сбросив с себя капли последних мгновений жизни своих соратников. С диким рычанием, выхватывая сабли из ножен, он ринулся на тархтарина, пятеро воинов последовали за ним. Баровит крутился подобно смерчу, лезвия его оружия певуче кромсали воздух, со звоном отражали вражеские атаки и калечили тела нападавших.

Гибкое тело командира изогнулось, пропуская клинок витязя мимо себя, изогнутая сабля отвела меч, а её близняшка устремилась к груди противника. Зорька прогнулся, и остриё скользнуло по его рубахе, распарывая красную ткань и горячую плоть. Тонкие ленточки крови побежали к расшитому оберегами поясу. Баровит выкрутился, метнул сакс в горло очередного соперника и блокировал сабли командира. Боковым зрением он видел, как оставшиеся в стороне османы кружатся в лесном мраке, услышал крики и скрежет оружия. Витязь знал, что за порождение Нави пришло ему на помощь и это придавало сил.

Волот встретил пятерых воинов, радость от того что друг его жив, грела сердце — успел. Резные черены провернулись в ладонях, клинки очертили коловрат*. Бер развернулся и отразил выпад, раненная нога лишала его движения скорости. Второй меч впился в горло раскрывшегося соперника, затем вновь отвёл вражескую атаку. Лезвия, скрестившись, блокировали секиру. Тюрок ухмыльнулся и ударил ногой по кровоточащей ране. Волот отбросил его от себя, с размаха выбил клинок очередного противника, вонзил остриё в грудь мечника, а вторым разрубил древко секиры. Одни из осман, видя предсмертный ужас своих соратников, подлетел к витязю и со всей своей силы опустил меч на его спину. Уставший славянин не успел блокировать атаку. От удара он покачнулся и припал на одно колено, чувствуя, как расходятся стальные звенья. Тюрок вновь занёс меч и вытянулся в решающем выпаде. Острое лезвие скользнуло по плечу и спине, меж рассечённых колец кольчуги. Османец видел выступающую кровь на теле врага,.. чувствовал острую, пронзительную боль внутри себя. Он едва отстранился и опустил взор, рассматривая, как чужие символы, украшающие блестящее зеркало меча, покрывает его алая кровь. Волот резко призвал клинок к себе, и хрипящий враг повалился на шуршащий ковёр пряных трав. Витязь вновь скрестил мечи, остановив над собой саблю. Противник наваливался на рукоять всей своей массой. Силы покидали могучего Бера, следящего за тем, как двое ловких воинов атакуют его друга. Серый дым глубоких глаз вновь окутал соперника, скрещенные клинки медленно уводили саблю в сторону. Неожиданно противник замер, крошечная капелька крови соскользнула с его губ, и обмякшее тело глухо рухнуло на землю. В его спине Волот увидел стрелу, и окрас её оперения указывал на пламя в глазах хозяйки.

Перепрыгивая через тела убитых и вращая в руках меч, Баровит отбивал атаки главы отряда. Второй османец постоянно норовил ужалить бок витязя своим клинком. Длинный меч лязгал по изогнутым лезвиям, рывок и одна из сабель канула в зарослях кустарника. Зорька с размаха ударил командира рукоятью сакса в голову, тот попятился и, обняв стройное тело осины, сполз на влажную землю. Второй соперник вновь атаковал. Мечи скрестились, витязь, призвав все свои силы, отвёл клинок в сторону и вонзил сакс в его горло. Несчастный железной хваткой вцепился в руку своего убийцы и застывающим взором обнял шелестящее кружево сизых листьев. Баровит ощутил движение и резко выбросил меч в противника. Командир вражеского отряда припал к земле, проскользнул под тяжёлым клинком и вонзил лезвие сабли в тело соперника. Зорька выронил меч и схватил изогнутую сталь, не давая ей двигаться дальше. Мёртвый османец продолжал висеть на его руке и тянул витязя за собой. Лезвие, гонимое силой своего хозяина, медленно кралось между рёбер своей жертвы, впиваясь в лёгкое и стремясь к колотящемуся сердцу. Крупные алые капли срывались с рассечённой ладони и разбивались о тонкие листья острой травы, но пальцы всё сильнее сжимали смертоносное жало, не давая ему поставить точку в этом сражении.

Командир зло ухмыльнулся, предчувствуя скорую победу, но вдруг чёрный бархат его ресниц вспорхнул вверх, сдавленный хрип сорвался с губ, руки отпустили саблю и сжали тонкое древко стрелы. Шатаясь и цепляясь за воздух, воин окинул взором этот пропитанный терпкой хвоей склеп. Застывающие глаза остановились на златовласом дружиннике, не зная жалости, пронзающим мечом тела горсти уцелевших осман. Колени командира впились в землю, его сердце последний раз сжалось, и жизнь оставила свой сосуд, перейдя в другой мир, мир своих предков.

Баровит, продолжая сжимать в руке лезвие сабли, вгляделся во мрак древесных колонн. Тонкая, гибкая фигурка стремительно приближалась к нему. Холод её чистейших озёр коснулся изогнутой стали, пухленькие губки сжались, а дрожащая рука перекинула через плечо лук. Не спуская глаз с Умилы, витязь медленно высвободил из своего тела саблю. Стальное зеркало упало на вдоволь напившуюся крови землю, тонко звякнув о широкий меч.

— Я велел тебе мирян в Крым вести, — прохрипел старший дружинник.

Каждое слово выгоняло из раны розовую пену. Омуженка рванула свой рукав, ткань с треском поддалась. Она сложила его вчетверо и зажала бок воина. Её взор заскользил по иссечённому телу, по пропитанной кровью рубахе.

— Твоя кольчуга, — пролепетала она, — это я виновата…

Окровавленная ладонь легла на её щёку, убрав золотистый завиток за ушко.

— Нет в том вины твоей, — вновь прохрипел Зорька.

— Молчи, тебе нельзя говорить, — голос девушки оборвался, хрустальная бусина сорвалась с ресниц и разбилась о содрогающуюся грудь.

Скрещенные клинки, покрытые рунами, звонко отозвались, рухнув на землю. Пальцы сжали нежные травинки, вырывая их из почвы. Серый дым окутал своим взором Злата, с яростью рубящего тела осман. Тонкие руки обвили шею витязя, гнутые плечи лука легли рядом с мечами. Уткнувшись лбом в девичью щёку, Волот ухмыльнулся и выдавил:

— Вовремя ты, подруженька дорогая.

— Сама не нарадуюсь, — улыбнулась Радмила. — Давай встать помогу тебе.

Бер поднял свои мечи и один за другим отправил их в ножны, затем обхватил рукой узенькие плечи лучницы и выпрямился, насколько только мог. Они медленно направились к друзьям. Злат пытался развести онемевшие руки павшего воина, Умила зажимала рану Баровита и с ужасом смотрела на кровоточащее тело любимого.

— Не свезло тебе, друже, — заключил Волот.

Сестра обернулась и ахнула, едва окинув его взглядом.

— Спокойно, Умила, ладно всё, — улыбнулся витязь.

— Ладно, как же, — ворчала Радмила, обхватывая друга руками. — Еле стоишь. Хотя, конечно, лучше, чем Зорька.

Злат, наконец-то разжав мертвую хватку, осмотрел спину и руки Баровита, нахмурился и фыркнул: