— Интересно, почему? — хитро прищурилась Умила.

— Потому что со стариками двое остались, а девку пятеро тащат. О тебе забочусь, — заверил воин.

— Ну, ну, или просто девка тебе глянулась, — улыбнулась сестра.

— Не без этого, — кивнул витязь и стал пробираться вдоль камней.

Синеглазая женщина, лет пятидесяти пяти, нервно хваталась за кудрявые смоляные волосы, подёрнутые сединой.

— Что ж вы делаете? — кричала она, — Отпустите её!

Сухой мужичок попытался вырваться из крепкой хватки османца и кинуться вслед за дочерью, но холодный металл коснулся его кожи, и маленькая капелька крови побежала по его груди. Тёмные глаза прищурились, оскалившееся лицо приблизилось к плачущей женщине.

— Будешь лечить наших воинов, — медленно говорил парень, коверкая славянскую речь, — подумай, что мы с дочерью твоей сделаем, если ты противиться станешь.

Глаза матери наполнились ужасом, губы задрожали. В следующий миг её ослепила сияющая лента, с хрустом вонзившаяся в голову османца. Когда женщина открыла глаза, то увидела лежащее у своих ног тело, под которым растекалось блестящее алое пятно. Второй тюрок обернулся, выпустив из рук мужчину, и увидел девушку. Узкие штаны прятались в высоких сапогах, белую рубаху перетягивал на талии широкий кожаный пояс, её волосы в лучах Ярилы казались золотыми, а бездонные озёра глаз окидывали воина своим холодом. В руке омуженки провернулась сабля, девушка в один шаг настигла османца и лезвия их клинков пронзительно звякнули. Он отбросил славянку от себя и сделал выпад, она отвела его меч, вцепилась рукой в смоляные волосы и опустила голову противника на своё колено. Воин попятился, растирая по лицу кровь, девушка провернулась и атаковала. Османец едва успел блокировать её саблю и замахнулся рукой. Златовласая прогнулась, наблюдая как широкий кулак пролетает над её лицом, отскочила в сторону и снова ринулась на противника. Клинки скрестились, парень оскалился, предчувствуя скорую победу, но девушка резко отвела его меч и ударила соперника ногой в голову. Османец сделал шаг назад, на мгновение потеряв зрение, омуженка время не упустила, блестящая сталь провернулась в её руке и лизнула шею противника. Оставив заливающегося кровью врага позади, Умила подошла к опешившим людям.

— Живы все? — спросила она.

— Они дочку нашу забрали, — залепетала женщина, цепляясь за рубаху воительницы, — они хотели, чтобы я их раненных лечила, а я отказалась и они дочь мою забрали.

— Успокойся, мать, — говорила златовласая, — брат мой на подмогу ей кинулся. Нет уосман против него шансов.

— Я тоже пойду, — заявил мужчина и ринулся к тропе.

— Стой, — осекла Умила, хватая его за рукав, — видно по тебе, что ты не витязь, токмо испортишь всё. Бери жену и в деревню бегите, прячьтесь, а мы дочь вашу воротим.

—Как же? Мы с тобой, — влезла знахарка.

Женщина говорила что-то ещё, но девушка уже не слушала, она заметила вдали клубы пыли — конники приближались к ним.

— Бегите живо! — зарычала она, — Прячьтесь и носа не высовывайте! Скоро здесь конники будут. Со всех ног бегите!

Мужик схватил жену за руку и ринулся к деревеньке, знахарка смотрела как тонкая девичья фигурка скрылась за острыми валунами, что-то заставляло верить этой незнакомке.

Пятеро осман спускались с горы, волоча за собой чернявую девушку. Тонкие пальцы безрезультатно пытались разжать крепкую хватку, ноги упирались в валуны, но всё тщетно. Кареглазый воин хохотал и говорил ей что-то на «своём». Она с ужасом смотрела на него, и липкий страх сильнее сжимал её виски. Четверо шли впереди, что-то бурно обсуждая. Девушка заметила боковым зрением блеск, мощный удар чем-то тяжёлым поразил затылок её мучителя. Она отчётливо слышала хруст черепной кости, видела как поток крови вырвался изо рта османца, ноги её подкосились, над головой просвистело лезвие и за спиной что-то рухнуло, какой-то круглый предмет покатился вниз. Снова этот свист, синеглазая подняла свой взор — высоченный воин калечил тела её обидчиков, два меча вращались в его руках, сливаясь в сверкающие Солнца. Тяжёлый клинок отвёл османскую сталь, а второй отрубил сопернику руку, брюнет закричал, сжимая кровоточащую конечность, резкий взмах меча прервал его голос и поверг противника на землю. Третий воин кинулся на витязя, размахивая двумя саблями, Волот блокировал клинки, развёл их в стороны и ударил османца с головы в нос. Мир угас в глазах захватчика, а острая боль в груди пришла из ниоткуда и оборвала его жизнь. Последний выживший бросился бежать, Бер перехватил меч и бросил его в беглеца. Одиннадцатикилограммовая сталь впилась в спину османца и заставила его остаться на этой горе.

Парень подошёл к перепуганной красавице, убирая меч в ножны. Её синие, словно лепестки василька, глаза пристально смотрели на него, бархатные длинные ресницы боялись сомкнуться, а чёрные брови изогнулись в удивлении, тёплый ветер играл с её растрепавшимися локонами, которые на фоне белоснежной кожи казались смоляными. Витязь улыбнулся ей и протянул руку:

— Испугалась?

— Да, — не стала лукавить девушка, вкладывая свою кисть в широкую ладонь воина.

— Не бойся, они тебя не обидят боле, — заверил парень, помогая ей подняться.

Она невольно пробежала взглядом по изувеченным телам и горько ухмыльнулась:

— Да, уж.

— Меня Волотом звать, — сказал он, не выпуская нежной кисти.

— Любава, — пролепетала девушка, даже не пытаясь отнять руку.

Его дымчато-серые глаза в свете солнышка казались ей расплавленным серебром, светлые русые волосы собраны в хвост — необычная внешность для этих мест. Такой огромный и могучий воин с добрым и нежным взглядом. Понимала Любава, что негоже так на парня заглядываться, но оторваться не могла.

— Имя какое красивое, — вырвал девушку из раздумий бархатистый голос, — нежное.

Щёки её вспыхнули румянцем, пушистые ресницы смущённо прикрыли глаза.

— Какая картина,— неожиданно раздался женский голос, — я сейчас расплачусь!

Любава увидела высокую златовласую девушку в мужской одежде, на её боку, прячась в ножнах, закреплённых на широком ремне, висели две сабли, на сапогах, закрывающих колени, красовались рукояти ножей. Витязь явно её знал, потому как широко ей улыбнулся, но и руки своей новой знакомой не выпустил. Девичьи пальцы легли на изрезанный рунами черен* меча и высвободили его из обмякшего тела.

— Управилась, Умилушка? — спросил Волот.

— Сомневался что ли? — фыркнула голубоглазая, вытирая клинок об одежду трупа.

— Переживал, — поправил парень. — Как миряне?

— Ты спасла моих родителей? — оживилась Любава.

— Да, — кивнула омуженка, — в деревню их отправила, думала, и вы туда спуститесь, но смотрю, расцепиться не смогли.

— Так, мы сейчас спустимся, — не видел проблемы брат.

— Не спустимся, — возразила Умила, протягивая ему меч, — конники сюда скачут.

— Много? — нахмурился витязь, убирая клинок в ножны. — Вдвоём с тобой не раскидаем?

— Вдвоём раскидаем, — ухмыльнулась сестра, — а вот с ней — нет. Куда ты её здесь денешь, одни камни вокруг?

— Тебе отдам, бегите, я их задержу, — предложил Волот.

— Вместе побежим, — осекла Умила и стремительно направилась к обрыву, — морем уйдём.

Парень кивнул, крепче сжал руку брюнетки и поспешил за сестрой. Любава бежала, слыша за спиной топот копыт, понимание ситуации понемногу приходило к ней.

— Как морем? — взвизгнула она.

— Ну, если об скалы не разобьёмся, то уйдём, — бросила через плечо златовласая, — плавать-то ты, надеюсь, умеешь?

— Умею, — кивнула чернявая. — А если разобьёмся?

— Ты не думай об этом, — улыбнулся Волот, — от края посильнее оттолкнись токмо.

Любава повиновалась, невзирая на сковывающий ледяной страх. Они оттолкнулись от края скалы и полетели вниз. Конники остановились, копыта выбили сотни мелких камушков, османцы загалдели, вскинули руки, развернули скакунов и стали спускаться, надеясь перехватить беглецов на берегу.

Прохладная стихия приняла молодых людей, слегла оглушив своей толщей. Головы, одна за другой показались из голубой бездны, беглецы принялись жадно глотать воздух. Златовласая закрутилась, цепляясь взглядом за берег.

— Вон там, Волот, видишь? У леса наши лагерь разбили, — затараторила она.