- Товарищ Сталин я не виноват. Простите это все Викторин виноват. -

Голос у Ильича дрожал, дикция подводила, все прожитые годы, как пресс давили на плечи.

- Это он попросил сюда зайти, а не я. Мне самому ваш кабинет и задаром не нужен…. В смысле не то ,.. Я уважаю ваш кабинет. Это Викторин попал в меня после аварии и приходится с ним считаться. А так он беспартийный, почти оппортунист, все читать меня заставлял - жаловался Верховному Ильич. Сталин удивленно хмыкнул. Ткнул папиросой в сторону Брежнева.

- Не говорите так много, не надо. Что вас волнует товарищ Брежнев? Что нужно вам?

- Иосиф Виссарионович я сейчас Генеральный секретарь, товарищи избрали. Все на мои плечи. Все одному думать приходится. А в стране огромные проблемы. Народ накормить не можем, дать людям все те вещи, что им необходимы - жилье, обувь хорошую, одежду, друге предметы быта. Из Съезда в Съезд принимаем одни и те же решения: поднять, улучшить, повысить, а воз и ныне там же. Надо что - то делать, менять, а что? И как?

- Не волнуйтесь, товарищ Брежнев, я понимаю вам не просто. Но большевики не привыкли отступать перед трудностями. Соберитесь. Не дрожите. - Улыбнулся, неожиданно обаятельно - Я вас не съем.

Брежнев, вытер платком вспотевшее лицо.

-Товарищ Сталин все так неожиданно…. А начал наводить порядок, на Западе подняли шумиху. Обвиняют в репрессиях. Вроде арестовали главных жуликов в торговле, а там целая мафия. Опять все тоже - воруют на местах, в столицах наладили обеспечения трудящихся продуктами питания, а в глубинке беспросветное положение. Не хватает самого порой необходимого-дефицит. То того нет, то другого.

Сталин посмотрел с легким прищуром, покачал головой. Встал, прошел мягко, почти беззвучно к окну.

- Тяжело? Да тяжело, не просто. А когда было просто? Когда было легко? После Гражданской войны мне тоже было трудно. В стране разруха, голод, ничего нет. Кругом вражеское окружение. Внутри страны контрреволюция. В партии скрытые враги - Троцкий, Каменев, Бухарин, Зиновьев…. Кирова убили. Надо было начинать с нуля, и людей, нужных людей мало. Поднимать страну из руин, строить заводы, бороться с голодом, анархией, бардаком в экономике. А после Великой отечественной войны?

- Иосиф Виссарионович я уже старый, может, кого другого назначить на мое место?

- Мальчишка! - произнес Сталин с характерным грузинским акцентом. Сколько в его голосе было иронии, презрения, возмущения.

- Мальчишка. Боишься трудностей. Ну, пускай тебе мамочка поменяет штанишки и сопли утрет. - Что -то резко, грубо сказал по-грузинки. Возникла пауза. Было видно, что “Хозяин” сильно раздражен и рассержен. Ильич опять был близок к обморочному состоянию. Судорожно расплескивая воду, налил себе стакан воды, когда пил зубы, стучали о край стакана. - Викторин ты где? - В ответ молчание.

Сталин подошел совсем близко к Брежневу. Взял за плечо, ладонь такая, маленькая с виду, неожиданно оказалась сильной, как в тиски стиснула плечо.

- Ничего, товарищ Брежнев. Других кадров у нас сейчас нет. …Вижу большевик ты, хотя и слабак. Но это я сам виноват - не оставил замены после себя…. Не надо бояться принимать ответственные решения. Не надо. А мафия, это что такое? При мне не было мафии. Врагов надо не бояться, а уничтожать. У тебя НКВД, госбезопасность есть? - Ильич как-то замялся, смущенно заерзал на стуле, робко, дрожащим голосом ответил.

- Иосиф Виссарионович партия на 20-том Съезде осудила политику репрессий. И культ личности.

Сталин снова отошел к окну, удивленно посмотрел на Брежнева.

-Какие репрессии, какой культ личности? Чепуха, вздор! Была борьба или мы, или они! Это война. - Глаза Сталина стали янтарно желтыми, как у тигра. Склонил голову набок, иронично улыбнулся.

- Крови испугался. Да?… Не надо бояться. Это кровь врагов. А на войне убивают, это нормально. У партии большевиков нет выхода, как я уже говорил - мы или они. Товарищ Брежнев, вас партия поставила на ответственный пост, а вы хотите дезертировать. А надо работать и бороться, и не бойтесь замарать манишку в крови врагов. Ленин, Сталин не боялись, и вы не бойтесь. Опирайтесь на учения марксизма - ленинизма, и победа будет за нами, враг будет разбит. Это историческая диалектика, а значит истина…..До свидания, товарищ Брежнев. Идите пока и подумайте над вашим поведением…. Да, и трубочку положи на место.

Опять закружилась голова, как комар зазвенел в ушах. Брежнев с удивлением обнаружил, что лежит на полу сталинского кабинета. С трудом встал, голова была тяжелая, как чугунная, слегка поташнивало. Ко лбу прилипла горелая спичка.

- Что это со мной? Как я на полу оказался?

В голове опять зазвучал знакомый голос “братца”.

- Что, что? Больше спортом надо заниматься, а не у телевизора мамон отращивать. Вот прошел пешком немного, зашел в кабинет и мордой об пол, “прилег” отдохнуть. А потом другие вкалывают, спасают, ни тебе благодарности, ни премии в квартал. Чего застыл, пошли в столовку перекусим, чем Бог послал, в смысле выпьем грамм 150 красненького - сегодня тебе можно, а то ишь, как курсистка перед ….в обморок падаешь.

- Брежнев растеряно посмотрел по сторонам. Вспомнил разговор со Сталиным.

- Что это было? Наваждение, какое - то.

Ильич отряхнулся, неуверенно, слегка пошатываясь, пошел на выход. На столе Вождя из трубки клубился голубовато-сизый дымок - оставалось еще немного табачку, на одну затяжку. Глава 9.

В последнее время все вопросы коллег-шоферов стали раздражать Валерия Никаноровича. Прямо нельзя и в домино козла “забить”. Сразу вопросы. Разговоры. Оно, конечно, все в рамках, как ни как все понимают, где работают - первый гараж, и подписку за не разглашение давали. Но все люди. Валерий Никандрович даже матюгнулся про себя -” ну достали - расскажи Никанорыч как сам-то твой-то. Настроение как бодрое у “деда”? Спасибо ему за торговлю взялся. Теперь главное строго линию на порядок держать, как при Иосифе, что бы было строго. Как у него здоровье? Говорят, помолодел, опять с медсестрами крутит “. Валера посмотрел в зеркало заднего вида, шеф что-то писал в маленькую записную книжку. Непривычно. Раньше по дороге в Кремль спал или смотрел в окно. А теперь вот все в книжечку записную, что-то пишет, но странно так - замрет и сидит, отомрет, пишет. Прям мурашки по спине. На себя не похож “дед”. Странно. А вчера? Вдруг опустил перегородку, поздоровался, ну это как обычно, а потом как спросит: ” Ну что там, в народе, Валера, про Афганистан говорят? - Я так и замер, но потом вижу, Леонид Ильич смотрит внимательно, ждет ответа. Ну и я ведь не из робкого десятка, на границе служил, всякого повидал и диверсанты вражеские в меня стреляли и вообще мужик.

-Да, что говорят, не хотят…. Бояться, Леонид Ильич. Кому же хочется, чтобы его сын, которого всю жизнь ростили домой в гробу привезли или, того хуже без ног или без рук.

-Вот значит как - бояться…. А как насчет мер по наведению порядка в торговле, что думаешь?

Ну, тут я подумал маленько, все ж не часто Генеральный секретарь со мною советывается, мнения моего спрашивает.

-Тык, Леонид Ильич, давно пора, а то привыкли в торговле все, что получше под прилавок прятать. Тут мы рабочий класс вас всемерно и полностью поддерживаем. Порядок там надо навести, как при Сталине, что бы красть боялись.

Брежнев помолчал, улыбнулся мне так хорошо по доброму.

- Ну спасибо Валера, что правду не побоялся сказать.

Еще хочу отметить, взгляд у него в последнее время изменился. Какой-то огонек в глазах зажегся. Сморишь пожилой, седой уже ну старик. А глаза молодые с огоньком, во как.

Никанорыч посмотрел в зеркало - ну вот опять пишет, пишет.

Сегодня Генеральный секретарь торопился на Старую площадь. Утром после завтрака и зарядки, засел за телефон разговаривал с нужными людьми. Не забыл поговорить и с редакторами газет и журналов. Сейчас проверял кандидатов, к ноябрьским праздникам. Утверждал списки на награждение орденами. Викторин комментировал, как обычно с иронией, но без прежней злости - сил не было, много работал по оздоровлению “подшефного”.