Хью снова залился румянцем. Айрис посмотрела на него с нежностью.

— А вы, мисс Джордан?

— Я инструктор по физкультуре, — ответила Айрис, выпрямляясь и поигрывая мускулами. — Шведский массаж, гидротерапия, правильное питание и все такое.

— У меня никогда не будет возможности попрактиковаться на Айрис, — грустно заметил Хью. Затем, поняв двусмысленность своих слов, снова зарделся и пояснил: — В смысле, она такая здоровая, ни один микроб не посмеет к ней приблизиться.

— У меня собственная практика, — продолжила Айрис. — Пожилые дамы, спортсмены — все они озабочены состоянием своего тела. Несколько месяцев под моим руководством, и они как новенькие.

Фрина готова была в это поверить. Судя по виду, Айрис легко оздоровит кого угодно одним только собственным примером.

— Я узнала о джазе от одного из своих пациентов, Джима Хайда; у него руки побаливали, я научила его нескольким упражнениям. Ну а потом сама увлеклась. С контрабасом управляться несложно, хотя мне все-таки нужна музыка, а вот остальные просто импровизируют. Понять не могу, зачем этому копу допрашивать всех нас. Я ничего не видела, пока Тен не остановил нас и не спустился в зал посмотреть, в чем дело. Похоже, наконец и моя очередь.

Айрис пересекла зал и подошла к Робинсону — тот стоял с блокнотом в руках, а рядом топтался констебль.

Фрина осталась с Хью.

— А вы что-нибудь видели? — спросила она.

— Ничего такого. Я смотрел на площадку, как обычно. Мне кажется, я видел, как он упал, только и всего. Надеюсь, в универе мне это не повредит. Я сейчас на четвертом курсе, у меня в следующем году интернатура начинается.

— Где?

— Ну, я надеялся специализироваться в гинекологии. Жаль, что больница королевы Виктории не берет мужчин-докторов, хотя не понимаю, почему. Значит, это будет женская консультация.

— У меня есть знакомая в больнице. Доктор Макмиллан. Возможно, она подскажет вам что-нибудь.

— Правда? Вот было бы здорово! Мы же почти не видим настоящих врачей, только консультантов, которые мнят себя богами и только носятся туда-сюда. Знаете, мне кажется, Айрис права. Мы обычно лечим болезнь, а не человека. А у нее потрясающие результаты. Наука еще не все, мисс Фишер, только не передавайте эти слова моим преподавателям. Мне пора, полицейский зовет. Мы еще увидимся?

— Надеюсь, да, — подтвердила Фрина, оставшаяся на возвышении одна.

Освободившись после допроса, Фрина лишь на минуту задержалась, чтобы оставить Тинтаджелу Стоуну свою визитку, а затем вышла из «Зеленой мельницы» и отправилась искать свою машину Большая красная «Испано-Сюиза», ее любовь и гордость, была припаркована напротив пивнушки «Янг и Джексон»; шофер Фрины, господин Батлер, спал на переднем сиденье, надвинув кепку на глаза. Музыканты, нагруженные разнообразными инструментами и тайно пронесенными бутылками, прошли мимо по Флиндерс-стрит.

— Спокойной ночи, мисс Фишер. Ух ты, какая машина! — воскликнул Джим Хайд, пошатываясь под тяжестью своего тромбона и четырех бутылок пива.

Тинтаджел Стоун нес банджо и бутылку красного вина — он подмигнул Фрине, проходя мимо. Все музыканты улыбались, кроме Бена Роджерса, который тащил два футляра; свое спиртное, вероятно, он уже успел выпить, поскольку был единственным, кто не нес никакого алкоголя. Роджерс был мрачен, однако Фрина уже начала привыкать к трубачам.

— Вечер прошел удачно? — спросил господин Батлер, просыпаясь и сдвигая назад свою шоферскую кепку.

Фрина забралась в автомобиль, сдернула свою расшитую бисером шляпку, пригладив пальцами короткие черные волосы.

— Не то чтобы удачно, но уж точно интересно. В «Зеленой мельнице» произошло убийство. Вы не видели, никто не выходил раньше других?

— Нет, мисс, я задремал и ничего не заметил. А где тот джентльмен, мисс? Господин Фриман?

— Похоже, господин Фриман сбежал.

— О! — господин Батлер выпрямился, повернул ручку стартера, и гоночный двигатель отозвался львиным рыком.

Он повел машину домой, в изысканную резиденцию мисс Фишер на Сент-Кильда-роуд, то и дело поглядывая на хозяйку. Он вспомнил, что в прошлый раз она очень расстроилась из-за убитого, а теперь выглядит совершенно спокойной. Не поймешь этих женщин, подумал он, подогнал автомобиль к дому и заглушил мотор. Придерживая черный плащ, Фрина выскочила из машины.

— Мне нужно выпить, — заявила она и поспешила по дорожке к двери черного хода, чтобы оказаться во владениях госпожи Батлер, пышущих теплом и запахом свежемолотого кофе.

— Госпожа Батлер, представьте себе, произошло еще одно убийство, и не где-нибудь, а в «Зеленой мельнице», при этом господин Фриман сбежал. Так что насчет ужина не беспокойтесь, пожалуйста. Дот еще не спит?

— Нет, мисс, — отозвалась госпожа Батлер, отличавшаяся устойчивостью к большинству домашних неприятностей. — Она в гостиной, мисс, читает новые книги из библиотеки. Убийство, говорите? Неужто в таком добропорядочном заведении, как «Зеленая мельница», произошла драка?

— Нет, драки не было, просто кое-кого закололи. Одного из участников этого жуткого танцевального марафона.

— Я всегда говорил, это настоящая мерзость, — заметил господин Батлер, оказавшись в дверях кухни. — Вы проходите, мисс, а я сейчас приду и приготовлю вам один из моих особых напитков.

Фрина отправилась в гостиную — одна только мысль о фирменных коктейлях господина Батлера уже грела ее. Он наотрез отказывался раскрывать рецептуру и готовил их втайне на кухне, но получались они мягкими, ароматными и действенными. Фрина подозревала, что туда входят кирш, лимонный сок и лед, но остальное распознать не могла.

— Мисс, вы так рано вернулись!

Дот поднялась из глубокого кресла, где пребывала с тремя книжками и коробкой шоколадных конфет «Хилльер», из которой она съедала по четыре штуки за вечер. Фрина плюхнулась на диван, отбросив в сторону шляпу и плащ, и с нежностью посмотрела на свою служанку и компаньонку. Дот никто не назвал бы девушкой современной. Ее длинные каштановые волосы были заплетены в лежащую на спине косу, лицо никогда не знало пудры, а губы — помады. К сожалению, она придерживалась старомодных вкусов, что проявлялось в тяге к синельным халатам и тапочкам из овчины. Она была дисциплинированной девушкой и никогда не съела бы в один присест целую коробку шоколада, поскольку от этого можно заболеть. Фрина очень любила Дот. Девушка заслуживала безграничного доверия.

— Убийство, Дот, всегда портит приятный вечер. А мой кавалер повел себя как слабонервная дамочка и сбежал. Кстати, надо бы позвонить госпоже Фриман, прежде чем к ней нагрянет полиция. Я мигом.

Фрина скинула туфли, босиком вышла на прохладные плитки холла и набрала номер навязчивой мамочки господина Фримана.

— Это Фрина Фишер. Госпожа Фриман еще не легла? Ах, уже? А господин Фриман не возвращался? Нет? О, боже мой. Послушайте, я полагаю, вам все же следует позвать ее. Да, это серьезно. Да, я понимаю, о чем прошу Зачем? Видите ли, сегодня вечером в «Зеленой мельнице» произошло убийство, а Чарльз довольно легкомысленно ушел оттуда, ничего не объяснил и не оставил адреса. А полиция вот-вот будет у вас. Нет, я не шучу. Так что давайте, поторапливайтесь. Если госпожу Фриман разбудит полиция, ее вообще кондрашка хватит. Хорошо, я подожду.

Фрина присела на ажурный металлический стул и, пошевелив пальцами ног, подумала: новые туфли пошли не на пользу ее ногам. В трубке слышались звуки домашней суматохи: быстрые шаги, голоса, хлопанье дверей. Она стала вспоминать, что известно о семье Фриман. Два брата, один из которых погиб на Великой войне. Младший, Чарльз, теперь единственный, вырос избалованным, изнеженным юношей. Богатое семейство занималось овцеводством и сколотило состояние на одеялах во время упомянутой Войны за Окончание Всех Войн. Папаша недавно дал дуба — кажется, от сердечной недостаточности, оставив юного Чарльза с двумя дядьями, по-прежнему производившими одеяла, и крупным наследством. К сожалению, сынок не обладал ни умом, ни вкусом. Фрина размышляла, почему ни один ученый не изобрел еще лекарство, прививающее хорошие манеры, и тут резкий голос прервал ее размышления: