— Мисс Фишер! Что это за… бредовая история? Убийство в «Зеленой мельнице»? Как вы могли допустить, чтобы мой сын?..

— Секундочку, госпожа Фриман. Это не моя инициатива, и я ничего общего с этим не имею. Произошло убийство, Чарльз увидел труп и потерял голову — только дрожал и что-то невнятно лепетал. Потом он выбежал… полагаю, его стошнило, а затем Чарльз исчез. Я позвонила узнать, не вернулся ли он домой.

— Нет, его здесь нет, — в следующее мгновение голос в трубке взлетел до визга. — Чарльз! Что могло с ним случиться?

Это, по мнению Фрины, было жестоко по отношению к неизвестному, которого, собственно, и убили. Чарльз, как известно, пребывал в полном здравии.

— Успокойтесь, госпожа Фриман, с Чарльзом ничего не случилось, всего лишь расстройство желудка.

Раздался пронзительный вскрик и глухой удар. Голос в трубке сменился, став вежливо-услужливым:

— Мисс Фишер? Госпожа Фриман упала в обморок.

— Я слышала. Немедленно вызовите врача и готовьтесь к приходу полиции. Похоже, господин Чарльз исчез.

— Да, мисс.

— С места преступления.

— Да, мисс?

— Поэтому передайте ему, если будет звонить: когда понадобится помощь, пусть обратится ко мне.

— Да, мисс. Это все, мисс? Доброй ночи, мисс Фишер.

Фрина положила трубку и вернулась в гостиную.

— Убийство, мисс? — спросила Дот; она уже успела выбраться из кресла и теперь складывала плащ. — В «Зеленой мельнице»? Как вы себя чувствуете?

— Небольшое потрясение, Дот, но ничего страшного, не суетись. Это не так, как в прошлый раз. Я не видела, как умер этот человек. Я просто танцевала рядом, и вот он уже валяется на полу, бедняга, словно выброшенная на берег форель. Должно быть, он даже не понял, что его убили. А вот чего я в толк не возьму, так это реакцию Чарльза Фримана. Он весь трясся, Дот, совсем рехнулся.

— А что его так потрясло, мисс? Он видел, как это случилось?

— По правде говоря, Дот, я его об этом не спрашивала. Он попятился от убитого, налетел на эстраду, чуть не опрокинул себе на голову тарелки ударника и все время ныл, что никогда прежде не видел трупов. Да и не было у меня возможности спросить его, поскольку он тут же меня оттолкнул и помчался в туалет, а больше я его и не видела.

— А мог он сам это сделать, мисс?

— Да. Он бы мог спрятать нож в рукаве, в ножнах на запястье — так, как прячу свой нож я; он держал меня не так уж близко, и если бы действовал быстро и ловко, я бы ничего и не заметила. Но, знаешь, Дот, как-то не тянет этот слабак на роль убийцы. И я сильно сомневаюсь, что он вообще знает, куда надо метить, чтобы убить наповал.

— Значит, этого человека закололи? — спросила Дот, втайне удивляясь, насколько далеко она ушла от той наивной простушки, какой была в материнском доме.

Если бы еще год назад кто-нибудь сказал, что она будет сидеть в салоне настоящей леди, в ее же халате, есть конфеты Хилльера и, как ни в чем не бывало, обсуждать убийство, Дот подняла бы этого человека на смех и велела бы выкинуть из головы подобную чушь. Она решительно закрыла коробку с конфетами и приняла стакан с лимонадом из рук господина Батлера, который принес мисс Фишер один из своих особых коктейлей в покрытом сахарным инеем бокале.

Фрина взяла напиток и отхлебнула немного, сосредоточенно и оценивающе.

— Шедевр, господин Батлер, как обычно, — похвалила она. — Дот, ты уверена, что не хочешь такой же?

Дот вздрогнула. Она с удовольствием выпила бы бокал шерри, горячий пунш из виски с лимоном при простуде, а в жару — прохладительный шанди[9], однако не разделяла хозяйкиного интереса к тому, что ее матушка-трезвенница назвала бы Крепкими Напитками. Фрина сделала еще глоток. Кирш — наверняка и еще какой-то терпкий фруктовый аромат — что же это такое? Она сдалась. В каждом деле должны быть свои секреты.

— Да, заколот прямо в сердце тонким острым клинком. Очень ловко придумано, поскольку почти не было кровотечения, и…

— А там были итальянцы, мисс?

Фрина сбилась с мысли. Что-то мелькало в глубине ее сознания и снова ускользало, как золотая рыбка в пруду.

— Проклятье, никак не соображу. Что-то с ним было не так, Дот, а что — не могу вспомнить. А при чем тут итальянцы?

— Они пользуются тонкими ножами. В романе, который я только что читала, как раз говорится о таком. Он называется стилет.

Дот продемонстрировала обложку с надписью «Убийство в Милане».

— Экая ты кровожадная, Дот. Нет, итальянцев не было. Синьор Антонио не больший итальянец, чем я. От огорчения весь его акцент тут же исчез. Я полагаю, Чарльз мог бы сделать это, но не думаю, что в этом тихом омуте черти водятся. Впрочем, возможно, музыканты что-то видели.

— Джазисты?

— Да, «Тинтаджел Стоун и Джазисты». И позволь заметить, Тинтаджел — самый привлекательный мужчина, который встретился мне за последние несколько недель. Оркестр тоже хорош, что и следовало ожидать, раз они выступают в «Зеленой мельнице». А танцевальный марафон закончился. Парочка победителей, бедняжки, протанцевали почти двое суток, чтобы выиграть эту малютку «Остин», помоги им Бог. Хотя им наверняка потребуются услуги мисс Айрис Джордан, если они снова захотят встать на ноги.

— Мисс Джордан? А, та дама, инструктор по физкультуре, — догадалась Дот, возвращая стакан из-под лимонада на поднос. — Знаете, она дает объявления в газете: массаж и все такое. Горничная госпожи Фриман говорила мне, что она очень помогла ее хозяйке. Сидячие ванны, знаете? Она ведь нездорова.

— Она просто наслаждается хворями. Эта женщина не чувствовала себя хорошо с девятьсот пятнадцатого года, при том, что здорова, как лошадь. Так, так, обнаружилась связь. Мисс Джордан не говорила, что знает Чарльза.

— Так, может, она его и не знает, если виделась только с его матерью.

— Ладно, приму ванну — и спать. Ты еще посидишь, Дот?

— Нет, мисс, я вас дожидалась. А что не так было с убитым?

— Если бы я только могла вспомнить, — вздохнула Фрина, поднимаясь вслед за Дот по лестнице. — Я бы тогда не страдала от неприятного чувства, что пропустила нечто важное.

Мертвец улыбнулся и вытащил руку из-за спины. В ней оказался букет цветов, и она тянулась к Фрине. Это были красные розы, бутоны и распустившиеся цветы, от их запаха голова шла кругом. Фрина подошла ближе и в одном цветке с отвращением заметила слизняка — черного и блестящего, он ворочался, стараясь забраться в самую сердцевину розы. Фрина отпрянула, а мертвец сунул букет прямо ей в лицо. Она вскрикнула и проснулась.

— Ох ты Боже мой, гадость какая! Мое подсознание подкидывает весьма неприятные фантазии! — Она отбросила зеленое одеяло, выскочила из постели и отдернула занавеси, чтобы увидеть холодный бледный свет раннего утра. — Слава Богу, я проснулась! Интересно, что может значить эта склизкая тварь в сердцевине цветка? И кстати, который час? — Она поискала глазами свои часики. — Шесть тридцать. Давненько я так рано не поднималась. И мне совсем не хочется засыпать снова, особенно если тот слизняк все еще прячется в цветке. Лучше, пожалуй, оденусь и пойду прогуляюсь. Вот соседи-то удивятся! И Дот тоже. Похоже, весна решила ненадолго задержаться; что ж, октябрь[11] — непредсказуемый месяц.

Она нашла платье и босоножки, умылась, почистила зубы, подхватила сумочку и ключи от дома.

Фрина на цыпочках спустилась по лестнице и самостоятельно вышла через парадную дверь, которая закрылась с легким щелчком. Вставало солнце, небо напоминало очаровательный пастельный рисунок с полосками темных облаков; в воздухе пахло свежестью. Фрина пересекла притихшую эспланаду и вышла на дорожку, тянувшуюся вдоль пляжа. На пристани виднелась грузная фигура какого-то упрямого рыбака, сидевшего на своей корзине. Фрина тряхнула головой, избавляясь от остатков неприятного сна.