Могучий рык Колошенко действует отрезвляюще. Унимаясь, затихаю. Андрей  четко распознает те волнения кипящие внутри пациента. Из меня рвется наружу остервенелые эмоции, оголтелая ненависть  и беспросветное отчаяние. Колошенко стальным словесным хватом  не позволяет выпасть мне из разговора.

-- Ладно, баста. Закончим со слезливым вступлением,--он разжимает свои цепкие руки вокруг меня. Я валюсь без сил на постель.-- Предлагаю перейти в практичную плоскость,--предложение из уст оперативника звучит как приказ.

Он неспешно подходит к форточке. Немного приоткрыв раму, в показавшуюся щель  бросает докуренную сигарету. Несколько секунд держит дверцу приоткрытой. Затянутая в палату струя свежего воздуха долетает до меня. Я ощущаю прохладу осеннего воздуха,   взбадриваюсь. Колошенко вынимает из пачки последнюю сигарету, закуривает.

--Что думаешь делать?--пессимистично, скорее, из вежливости, правил хорошего тона узнает он. Подозреваю, Андрей приехал подготовленный к неприятной беседе.  Решение моей запутанной проблемы имеется, уже плавает на поверхности.

Я нарочно отмалчиваюсь, скупо отнекиваюсь. В моих запасниках залежался один вопрос к наставнику.

--Почему не предупредил о покушении,--апатично испрашиваю я. Не предпринял защитных мер?

Мне любопытно, не более того. Предъявлять претензии Андрею за ошибку в текущем, злободневном непростом моменте как минимум неуместно как максимум ни к чему.

--Потому что,--ни то безразлично, ни то, артистически скрывая свой провал,--ты внезапно вдруг уехал, а куда не доложил,--садится на стул Андрей, так же невозмутимо выговаривает.

--Мы о чем договаривались? Молчишь друг? Напомню!—категоричной нотой в голосе,-- О любых отлучках извещать.  Подзабыл старичок? Ну да ладно. К чему порожне базарить!  Надобно кумекать, как разрешить конфликт твой с Шмелевым.

Он опять встает с места и подходит к окну, бросает сигаретный окурок через отворенную дверцу форточки на улицу. Вернувшись, Колошенко встает, держась правой рукой за спинку стула.

--Аудиозапись попала без малого к нам три дня назад. Да согласен,--тянет он последний слог, кивая головой,-- не успели среагировать. Шмель не балбес. Долго пес, операцию по твоей ликвидации подготавливал, вычислить нелегко было шкуру,--Колошенко разводит руки в стороны,--когда прознали, спохватились, сразу забегали, только ты уже в отключке,--машет он правой рукой, жест  демонстрирует невозможность что-либо предпринять. Он стесненно жмется.--Прости за промах, друг! Упустили Шмелева, не сыграли на опережение,--он, очевидно, переживает свою ошибку.

--Что делать, спрашиваешь? Не знаю! Полагаю, выбор пути выхода из ситуации не блещет разнообразием!--признаю свою беззащитность.

--Ну посути, да,--Андрей  наклоняется вплотную ко мне. Чувствую дыхание  с запахом табака.

--Вариант первый,--неторопливо рассуждает он. Будто речь идет не о моем спасении, а о планируемом летнем отдыхе на черноморском побережье. –Пропасть без следа. Словно не рождался ты на белый свет. Но!!! Шмелев найдет. Он пес исчейка, перероет верх дном земной шарик, но отроет, даже если   спрячешься у Христа за пазухой,--удрученно удостоверяет оперативник.-- Ни мне тебе рассказывать о  Шмелевской любви устранять бывших партнеров. Не трудно найти человека при  определенных финансовых вливаниях,--непринужденно подливает маслица в пылающий внутри меня огонь Андрей.

Он выпрямляется, потягивается от усталости,  тягостно зевает, садится на место. Колошенко обильно источает флюиды кромешной безысходности.  Физиономия поддакивает, ты хорошенько попал Антон на безусловные неприятности.  Я всячески креплюсь из последних сил.

--Откровенно Антон,--жалостливо изрекает Колошенко,--ито потому что товарищи мы. Ты приговорен! Жестоко звучит. Знаю. Кто донесет до тебя правду, если не я, твой друг? Я не утешать прилетел, а помогать друг,-- приторно выходит у него слово друг.

--Баловница судьба сохранила жизнь тебе не для того, чтобы ты нюни распускал!

Хоть эта, пусть и банальная фраза вливает немного оптимизма.

--Собраться силами  надлежит, подумать, что предпринять.

Я на пределе душевного возбуждения. Отрицательные чувства берут за горло, пропитывая насквозь мое духовное и физическое существо. Колошенко  ощущает  энергетическое напряжение источаемое мной. Он озадаченно глядит на  синие квадратные пуговицы   моей больничной пижамы. Выжидает опер. Он хочет подачи, инициативы от меня в разрешении вопроса.

--И какой выход Андрей?—не вытерпливаю, вопросом присоской прилипаю к нему.

Запасливый Колошенко в потайных закромах запрятал ни один вариант безотлагательной помощи клиенту. Последовавшее подтверждение моей неспособности самостоятельно решить задачу вынуждает Андрея бросить спасательный круг тонущему пассажиру.

-- Сыграем  на опережение Шмеля,--кратко заявляет он. Слово опережение отдает эхом в моих ушах.

--Какое опережение?—выхватив конечное прозвучавшее эхом изречение Андрея, допытываюсь я.

Колошенко бодро встает с места, нагибается ко мне.  Чую животную ярость, идущую от оперативника.

--Умертвить Шмелева!--в ухо негодующе шипит он.--Убить!--повторяет он.--Просекаешь?

--Да,--выдавливаю через силу парализовавшего меня страха.

Ответ получается отчаянно жалким. Теряюсь в пространстве и во времени. Безнадежный вакуум в башке и непрерывающийся, режущий по ушным перепонкам свист.

Да, что это я. Конечно, ничего не было. Сон, сон, сон. «Экстази», контрабанда наркотиков, пачки денег, Шмелев, сюжет американского боевика не более того. Приснившийся кошмар, man!

Из серии фантастики происшедшее  с простым парнем. Ты поверил мужик в несусветную чушь. Эх ты наивный! Я преподаватель иностранных языков, ползу от зарплаты до зарплаты, нищета нищетой. Жена запилила бытовухой. Хочется быть крутым хотя бы в мечтах.

-- Единственно верное решение!--вещание Колошенко изгоняет отвлекшую меня задумчивость,--Убрать Шмелева, Бович не полезет на рожон. Он по натуре трус с понтами для лохов,--оглашая методу спасения, он словно вбивает гвозди мне в голову, которая трещит от острой, пилящей  боли.

Андрей снова усаживается на стул. Многозначительно, выпрашающе глядит мне в глаза. Я отвожу взгляд. Сделанное предложение Колошенко чрезвычайно давит на раздолбанную мою психику. Здравые зерна в поиске выхода из осложненного моего положения  после страшилок  Колошенко о ликвидации Шмелева, превращаются в геркулесовую кашу мыслей и дум.

--Господи, почему этот бедовый фарш случился?—унывно выдыхаю вопросом скорее к себе, чем к оперативнику.

--Не раскисать боец! Соберись!—бодро командует Андрей. --Помогут исключительно быстрые, хладнокровные, жесткие меры,--он резко встает. -- Решай! Мне пора. Полтора часа до самолета. Пару дней  подумай над моим предложением. Учти, каждый день на счету,--он протягивает мне руку для прощального рукопожатия. Я вяло  жму холодную ладонь.

--Шмелев бездеятельно сидеть не станет,--Колошенко отпускает мою руку, поворачивается в сторону входной двери.--Организация ликвидации Шмеля время займет. Он зверь осторожный.  Кучу вооруженной охраны таскает, навороченные бронированные машины катают бандита. Подготовка серьезная потребуется нам,--делает он шаг на выход, оборачивается ко мне,-- никакого у нас права на ошибку нет. Отзвонись, сообщи да либо нет. Если согласишься, мы сделаем его без твоей помощи. Ты  как заказчик вне подозрения.

--Подожди,--задерживаю спешащего Колошенко.

--Не могу сообразить Андрей! В чем твой интерес?

--Мой интерес?—удивленно переспрашивает он.

--Две причины,--вдруг развернувшись, подходит он к кровати,-- наша дружба с тобой и Шмелев,-- Шмель же враг мой номер один,--грозно объявляет Колошенко. --Он беспредельщик, ментов много положил, товарищей моих. Закрыть в тюряге гада не удается. Бессильны мы против тех денег, которые Шмелев заносит наверх начальству. Нам команды генералы спускают, отпустить отморозка. А он нашего брата мочит. Как смирится с такой несправедливостью?—недоумевает он.-- Других способов нет, поможет единственно  ликвидация злодея. Нет человека, нет проблем!