— Сэр, вы понимаете, что происходит в моей душе. Радость... Благодарность без меры... Но смогу ли?.. Под моим начальством будут люди с богатым жизненным опытом... Счастлив сознанием, что выбор пал на меня, рядового лейтенанта флота, но, право, я не могу...

— А я не могу и не хочу слышать лепет самоуничижения!— перебил Маркем.— Доверьтесь моему знанию человеческих характеров и выслушайте мнение о себе. Другому я не сказал бы того, что выражу вам без опаски. Вас не испортит похвала, вы из тех, кого доброе слово только воодушевляет,.. Умение руководить людьми, сильная воля, высокая требовательность к себе, чувство долга, справедливость, храбрость и самоотверженность — вот качества Роберта Фалькона Скотта! Мало вам этого?.. Знаю, знаю, сейчас вы скажете, что я преувеличил ваши достоинства, сошлетесь на свой возраст. Но ведь вы уже не так молоды, Кон!

— Скоро будет тридцать два года.

— Самое время браться за большое и серьезное дело... Да сядьте же, наконец, начальник антарктической экспедиции! И запоминайте. Я не допущу, чтобы вам кого-либо навязывали, вы сами подберете помощников, персонал «Дискавери». Лучшее современное оборудование заказано. У экспедиции будет все необходимое для дальнего плавания, продолжительной зимовки у южного побережья моря Росса и плодотворной научной работы. Судно должно уйти из Англии не позднее июля 1901 года — в вашем распоряжении добрых пятнадцать месяцев. В октябре или ноябре 1902 года, с приближением антарктического лета, вы с двумя-тремя товарищами двинетесь к Южному полюсу. Путь отряда пройдет через области, не виденные ни одним человеком, вы будете их первооткрывателем!

Президент встал, прошелся по кабинету, остановился перед Скоттом.

— Верю, дорогой Кон, что ваш трезвый ум возьмет верх над любым искушением и не позволит зарваться. В пути к полюсу при малейшем сомнении немедленно возвращайтесь. Если отряд проложит хотя бы первые сотни миль огромного и опасного пути, это уже победа! Знаю, вы не уроните честь нации и обогатите науку.

Скотт крепко пожал руку Маркема. А воображение уже перенесло лейтенанта на берега моря Росса. Ученый, вернувшийся в кресло, с усталой улыбкой наблюдал за Коном.

— Все же жаль, сэр Клементс, что экспедиция «Дискавери» не началась тремя годами раньше — ведь тогда мы были бы первыми зимовщиками ледникового континента...

Нетерпеливым жестом Маркем остановил офицера.

— Опять этот приоритет! Да, норвежец Борхгре-винк опередил всех. Но научные исследования — не велосипедные гонки и не состязания конькобежцев, где успех определяется первенством у финиша. Допустите невероятное: в Антарктике одновременно оказалось двадцать, даже сорок экспедиций многих стран — и, заверяю вас, что каждый из их участников нашел бы там важное для науки и увлекательное занятие, причем не на годы, а на десятилетия. Не вы ли, Кон, сравнивали этот континент с бездонным колодцем, из которого только и черпай наблюдения. Какое же, спрашивается, значение придаете вы тому, что первое человеческое жилье на земле Антарктиды создал норвежский натуралист, а не англичанин, француз, русский либо немец? Я не противник соревнования исследователей различных наций, больше того, считаю это полезным для научного прогресса. Но, согласитесь, существо дела не изменится от того, что первая зимовка основана Борхгре-винком, а вторая Скоттом или наоборот. Кстати, вам

предстоит зимовать в сотнях миль южнее, да и задачи «Дискавери», как я уже говорил, неизмеримо обширнее, сложнее. Результаты научных работ, их полезность— вот единственный критерий!

— Без ложного стыда признаю свою неправоту.

— Люблю вас, Кон, за это!.. Между прочим, я забыл напомнить, что с Борхгревинком зимовало несколько англичан, да и организовать экспедицию ему помогли наши соотечественники, хотя, по правде, довольно долго водили норвежца за нос. Надеюсь, поработала она неплохо.

— Вы говорите в прошедшем времени: зимовало, поработала. Разве экспедиция уже вернулась?

— Еще и суток не прошло^— ответил Маркем, вытаскивая из бювара записку.— Это прислал мне сегодня секретарь нашего Географического общества.

Роберт Скотт прочитал: «Корреспондент агентства Рейтер передает, что в ночь на 2 .апреля берлинский телеграф принял депешу из Новой Зеландии: «Цель

экспедиции достигнута. Определено местонахождение Магнитного полюса. На санках проникли до 78°50^/ южной широты. Борхгревинк». Лейтенант вернул записку.

— Крайне интересно! Вероятно, скоро узнаем подробности?

— Кое-что сейчас расскажу, ведь вы тогда находились в плавании и вам, естественно, очень мало известна история Борхгревинка, а знать-то о ней начальнику экспедиции «Дискавери» необходимо...

Норвежское промысловое судно «Антарктик», вышедшее в конце 1894 года из Австралии, двигалось к югу, отыскивая районы, богатые китом. Был среди промышленников человек, которого меньше всего интересовала добыча,— Карстен Эгеберг Борхгревинк, молодой натуралист. Месяцами осаждал он судовладельца, добиваясь разрешения пойти в южные моря для научных наблюдений. Наконец хозяин приказал зачислить натуралиста рядовым матросом, предупредив, что работать тому придется как всем.

Одолев широкую полосу дрейфующих льдов;, судно вошло в море Росса. 16 января 1895 года норвежцы завидели побережье шестого континента — Землю Вик- ,

тории, мыс Адэр. Только участники экспедиции Джемса Росса в 1841 году пробились в этот загадочный мир. Великим счастьем было бы для Борхгревинка очутиться там. Не один день провел он в размышлениях, надежды сменялись отчаянием... Семьдесят пять лет минуло после достижения русскими моряками Южного континента. Бывало, зверобои высаживались на островах высоких широт, но на материк, на твердь самой Антарктиды, еще не ступала нога человека. А ведь это возможно!

Пройдя за 74-ю параллель и не обнаружив китов, капитан Кристенсен вел судно обратным курсом — к северу. Борхгревинк выложил ему свои замыслы: высадка на мысе Адэр займет лишь несколько часов, а какая заслуга перед наукой, перед человечеством! И они будут первыми!.. Заинтересованный неожиданным предложением матроса-ученого, капитан дал согласие.

24 января после полуночи «Антарктик» подошел к мысу Адэр. Кристенсен, Борхгревинк и четверо матросов направились на шлюпке к берегу. До него оставалось три-четыре метра, когда возбужденный натуралист не выдержал и прыгнул в воду. Еще несколько шагов... Земля Виктории! Побережье Антарктиды, и на нем, не помня себя от восторга, стоит Карстен Борхгревинк!..

Моряки собирают образцы бедной флоры — мхи, лишайники, суют в мешок куски горных пород; ученые, несомненно, будут обрадованы этими трофеями. К сожалению, капитан торопит, надо расстаться с загадочным материком, но молодой исследователь уже твердо решил: он вернется сюда — надолго, с научной экспедицией.

Осенью того же, 1895 года мало кому известный норвежский натуралист, матрос промыслового судна выступает перед участниками VI Международного географического конгресса в Лондоне, и ученые с увлечением слушают речь первого человека, ступившего на землю ледникового материка... Ему выпала честь подтвердить открытия прежних путешественников, а теперь он стремится облегчить задачу будущих. На мысе Адэр можно построить убежище. Борхгревинк выражает надежду, что конгресс поддержит идею организации зимовки в Антарктиде...

— Тогда-то я и познакомился с этим моло веком,— рассказал Маркем.— Незаурядная Почти три года боролся он с равнодушием. У на обществ богатейших стран Европы, как и всегда? нашлось средств на экспедицию. Начались обычные нас длительные и тягостные сборы пожертвований. Только в феврале 1899 года парусно-паровое судно «Южный Крест» подошло к Адэру. Там и высадились десять зимовщиков: норвежцы, англичане, два финна, новозеландец. Построили бревенчатый дом, ’ стены обили картоном и тюленьими шкурами. Соорудили шалаши для научных наблюдений... А о зимовке в южнополярную ночь нам поведает сам Карстен Борхгревинк. Судя по его телеграмме, можно ожидать, что знания наши об Антарктиде пополнятся... Вот еще что, Кон: попытайтесь завербовать на «Дискавери» кого-либо из зимовщиков мыса Адэр, это полезно.