— Я верю в теорию о золотой жиле, — ответил Адам. — Я нашел то, что получается у меня лучше всего. Точнее, жанр, в котором мне наиболее комфортно писать. В свое время я много экспериментировал, но теперь пришел к мысли, что стоит сосредоточиться на одном и делать это так хорошо, как я могу. И даже лучше.

— Насколько мне известно, вы когда-то писали рассказы, — заговорил молодой человек в очках, сосед девушки. — Где их можно прочитать?

Адам поморщился.

— Вы на самом деле хотите почитать мои старые рассказы? — спросил он. — Я бы скорее дал вам почитать неисправленный черновик.

Тихий смех в зале сменился молчанием.

— Думаю, рассказы можно найти в городской библиотеке. Когда-то я отсылал свое творчество по всем адресам, по которым только мог послать. А в часть из журналов относил рассказы лично.

После получаса ответов на вопросы Адам почувствовал, что говорить больше не может, и начал отвечать более короткими фразами. А еще минут через пятнадцать решил, что встречу нужно заканчивать — на часах было начало двенадцатого, и дома ждал очередной фильм с участием Афродиты Вайс, который он попросил у одного из друзей.

— Пожалуй, на этом мы закончим, — заговорил он. — Последний вопрос — и на сегодня все. Думаю, у всех есть адрес моей электронной почты, и все знают, как меня найти на Facebook. Но на всякий случай напишу это тут. Чтобы никто не говорил, что Адам Фельдман бросает слова на ветер.

Он поднялся, подошел к небольшой белой доске и взял маркер.

— У меня есть вопрос, господин Фельдман, — услышал он голос, который показался ему знакомым. — Как часто вам необходимы новые ощущения для того, чтобы творить? И каким образом вы эти ощущения получаете?

Адам обернулся и встретился взглядом с доктором Мори, который сидел в третьем ряду. Через пару секунд тот поднялся и приветственно кивнул ему.

— Простите. Думаю, это не очень вежливо — задавать вам вопрос и сидеть, когда вы стоите.

На Вивиане был темно-зеленый костюм, который по фасону больше напоминал старомодный камзол, в руках он держал белые перчатки и трость, а рядом с ним на свободном стуле лежала шляпа-цилиндр. Адам подумал, что в таком образе доктор смотрится гармоничнее, чем в белом халате. А также о том, что в таком виде мало кто ходит по улице, даже если учесть, что в Мирквуде нормальным поведением считалось, скорее, ненормальное. Адам до сих пор не знал, чем занимались Афродита и Вивиан, когда оставались наедине — читали вслух друг другу или же занимались любовью, в перерывах нюхая кокаин, но одно можно было сказать точно: друг друга они стоят.

Женская половина зала повернула головы в сторону доктора Мори. Он смущенно улыбнулся.

— Я могу присесть, Адам? Я чувствую себя неловко, когда оказываюсь в центре внимания.

— Конечно, доктор. Спасибо, что пришли. Я не заметил вас в зале.

— В следующий раз я надену что-нибудь более оригинальное.

Куда уж больше, подумал Адам, а вслух сказал:

— Итак, вы спросили, как часто мне необходимы новые ощущения для того, чтобы творить? Сейчас я думаю о том, что до этого мне подобных вопросов не задавали… просто этот вопрос больше относится к писательской кухне как таковой, нежели к той части мира героев, которую воспринимает читатель… — Адам сделал паузу и подумал, что это тот вопрос, которого он ожидал от доктора еще в больнице. Что же, сомнений в том, что он его задаст, не было. — На самом деле, новые ощущения мне необходимы регулярно. Все новое, что мы пробуем, вдохновляет.

— А каким образом вы получаете новые ощущения?

— Каждый раз по-разному. На то они и новые, ведь так?

— Вы правы. Думаю, вы поняли, какие ощущения я имею в виду?

Пауза затягивалась. Доктор Мори ждал ответа. А вместе с доктором Мори ответа ждал весь зал.

— Вы имеете в виду порок, доктор? — заговорил он, наконец.

— Вы так детально описываете ощущения после принятия кокаина. Меня это заинтересовало.

— В нашем городе есть много заведений, где можно попробовать что-то новое. Думаю, вы в курсе.

— Похоже, мой вопрос смутил вас?

Адам с трудом сдержал вздох облегчения.

— Что вы. Он меня не смутил. Просто это было… неожиданно.

— Неожиданно, господин Фельдман, бывает оргазм у женщины до того, как вы сами получили удовольствие.

В зале кто-то рассмеялся. Доктор Мори прижал руку к груди.

— Прошу прощения. Иногда социопат внутри меня мне неподвластен. Я задал больше одного вопроса, так что, думаю, мне следует замолчать, пока я не сказал лишнего. Точнее, пока я не сказал еще что-нибудь лишнее.

Когда читатели разошлись, Вивиан поднялся на сцену и подошел к Адаму.

— Книга великолепна, — сказал он. — Что вы предпочитаете — пространный отзыв или высказанное вслух мнение?

— Как вам будет удобнее, доктор. Я буду рад любому отзыву.

— Надеюсь, я не поставил вас в неловкое положение своей шуткой?

— Сказать по правде, я ожидал от вас более тонкого юмора.

— Прошу прощения еще раз.

Адам взял папку, и они с Вивианом пошли в направлении выхода.

— Вы позволите подвезти вас? Или вы приехали на машине? — заговорил доктор Мори.

— Нет, я приехал на такси. Но не вижу причин для того, чтобы отнимать у вас время. Это я могу позволить себе поспать пару лишних часов. Для врачей это роскошь.

— Если я предлагаю вас подвезти, это значит, что я могу это сделать. Для того чтобы успокоить вас, могу вам сообщить: вчера я провел на работе двадцать часов, и завтра мне по праву полагается выходной.

Темно-вишневый «БМВ» доктора Мори нельзя было сравнить с машиной его «гражданской жены», даже если учесть, что машина принадлежала к одному из последних выпусков. Адам сел на пассажирское сиденье и пристегнул ремень. Вивиан занял водительское кресло и поправил зеркало заднего вида.

— Где вы живете?

— Это недалеко. Выезжайте, я покажу дорогу.

— Нет, так не пойдет. Я не смогу рассказать вам о впечатлениях, если ехать нам недолго. Может, мы поедем куда-нибудь и выпьем? Вы, конечно, уже отмечали выход книги и вправе мне отказать, но я помню о своем обещании.

— Это была рюмка коньяка у вас дома, доктор.

Вивиан покачал головой.

— В другой раз. Сейчас можно пойти в хороший клуб. Или вы предпочитаете простой бар?

— А почему бы нам не прокатиться за городом? Мы побеседуем о книге и посмотрим на звезды.

— Замечательная идея. Я всегда придерживался мысли, что две головы — лучше, чем одна.

Когда огни города остались позади, а машина выехала на скоростное шоссе, Вивиан прибавил скорость. Адам, который не любил быструю езду, напрягся и сел прямо.

— Не волнуйтесь, — успокоил его доктор Мори. — Я осторожный водитель.

— По правде говоря, я не любитель поездок.

— Но вы ведь сами предложили покатиться.

— Мне хотелось свободы от людей.

Вивиан понимающе кивнул. Прямая дорога постепенно превратилась в серпантин, и они начали подниматься в гору.

— Знаете, Адам, я задал вам этот вопрос не столько потому, что хотел услышать ответ — хотя, конечно, и это тоже — но и потому, что хотел понаблюдать за вашей реакцией. Вы боитесь своих реакций.

— Так я заинтересовал вас как психоаналитика, а не как читателя?

— Вы заинтересовали меня как человека. В вас есть что-то странное, и это что-то не поддается разгадке…

— То же самое я могу сказать и о вас, доктор.

— Что же во мне странного?

— По правде говоря, все.

Доктор Мори неопределенно хмыкнул, не отрываясь от дороги.

— Мой стиль в одежде? — предположил он. — Мое отношение к жизни? История про Париж, которая не дает вам покоя?

— Вы — из тех людей, к которым не хочется приближаться, но рано или поздно приближаешься. Что-то…

— Порочное? — предположил Вивиан. Это было сказано будничным тоном — так, будто он слышал подобное от каждого встречного. И Адам вполне допускал мысль, что так оно и было. — Что же вас удивляет, Адам? Порок притягателен. Порок — это темная комната с зеркалами. Вы не представляете, что можете там найти. А добродетель — это освещенная солнцем комната в светлых тонах, где все лежит на своих местах, где нет ни ящиков, ни шкафов, ни комодов. Все на виду. — Он бросил взгляд в зеркало заднего вида. — Люди, которых притягивает порок, делятся на две группы. Первым пороки помогают открыть новые грани реальности. А вторым пороки помогают убежать от себя.