Подбежав к фургону, Баум заглянул в открытое окно.

— Что у тебя для меня сегодня, Патрик?

На него смотрел незнакомец: темные спокойные глаза, тонкие черты — казалось, опасаться абсолютно нечего, но все же это был лик самой Смерти.

— Мне по-настоящему жаль, — сказал Кухулин. — Вы прекрасный человек.

«Вальтер» в левой руке Кухулина был направлен точно между глаз Баума. Послышался негромкий хлопок выстрела, и немец рухнул на обочину дороги, разбрызгивая кровь по мокрой траве.

Кухулин сразу же уехал и через пять минут уже был у моста, там, где оставил Лири. Бросив фуражку и плащ рядом с телом почтальона, Кухулин побежал между деревьями, перебрался через деревянный забор, ограждающий заброшенную ферму. Там в густой траве лежал мотоцикл «БСА». С него было снято все лишнее — специально для езды по холмам, и стояли шипованные шины. По обеим сторонам границы такие машины использовались местными фермерами. Кухулин надел старый мотоциклетный шлем с узким щитком, забрался на сиденье и ударил ногой по педали. Двигатель сразу же завелся, и Кухулин помчался прочь. По пути ему встретилась лишь повозка местного молочника.

Пошел дождь, его капли падали на лицо Ганса Вольфганга Баума. Спустя полчаса к нему подъехал молочник.

В это время в пятнадцати милях южнее Клади Кухулин выехал на главную дорогу и пересек границу. Теперь он был в безопасности — на территории Ирландской республики.

Через десять минут он остановился у телефонного аппарата, набрал номер газеты «Белфаст Телеграф», попросил соединить с отделом новостей и заявил, что убийство Ганса Вольфганга Баума — дело рук Ирландской Республиканской Армии.

— Ничего не понимаю, — в сердцах сказал Фергюсон. — Баума все любили, местные католики как один были за него. Он здорово воевал с собственными директорами, чтобы разместить завод именно в Килганноне. А сейчас совет компании наверняка переведет производство куда-нибудь в другое место. Тысячи католиков и протестантов снова останутся без работы и снова примутся перерезать друг другу глотки.

— Но разве не этого и добивается ИРА?

— Я бы так не сказал, Гарри. Только не сейчас. Это грязное убийство. Безжалостное уничтожение доброго человека, уважаемого всеми католиками округа, принесет только вред самой ИРА, рядовые члены явно не одобрят его. Этого-то я как раз и не могу понять. Совершить такую глупость… — Фергюсон постучал пальцем по досье Баума, принесенному Фоксом. — Баум тайно встречался с Мартином Мак-Гиннесом, и Мак-Гиннес заверил его в добрых намерениях ИРА в отношении предприятия Баума. Что бы ни говорили о Мак-Гиннесе, он далеко не дурак. — Фергюсон покачал головой. — Черт, не сходятся концы с концами.

Лампочка на красном телефоне снова замигала. Фергюсон взял трубку.

— Слушаю. Хорошо, господин министр. — Положив трубку, встал из-за стола. — Звонил министр по делам Северной Ирландии, Гарри. Требует меня немедленно к себе. Свяжитесь снова с Лисберном, с армейской разведкой. Выясните все, что только можно.

Уже через час он вернулся. Когда Фергюсон снимал плащ, в кабинет вошел Фокс.

— Министр выражает недовольство, Гарри. Премьер-министр тоже. Она вне себя, и вам известно, что это означает.

— По сообщениям армейской разведки из Лисберна, сэр, сама ИРА чрезвычайно обеспокоена этим убийством. Они утверждают, что не имеют к нему никакого отношения.

— Но они же взяли на себя ответственность.

— У них сейчас тоже не просто, сэр, после всех реорганизаций. Мак-Гиннес, по сведениям из Дублина, категорически отвергает причастность своих людей к этому делу. Похоже, он сам чрезвычайно расстроен. Он ведь очень уважал Баума.

— А ИНОФ?[3]

— Разведка отвечает на это отрицательно, сэр. У них там есть надежный источник, ему можно верить.

Фергюсон подошел к камину.

— Так вы думаете, что тут замешана противоположная сторона? АОО или «Красная Рука Ольстера»?[4]

— Опять нет. У военных есть свои люди в обеих организациях. Протестанты здесь тоже ни при чем. Конечно, всегда есть какие-нибудь чокнутые одиночки. Насмотрелись ночных боевиков и решили попробовать…

Фергюсон закурил манильскую сигару и сел за письменный стол.

— А сами-то вы в это верите, Гарри?

— Нет, сэр. Я просто высказываю все возможные предположения.

Фергюсон внимательно посмотрел на Фокса и нахмурился.

— Вам что-то известно, так ведь?

— Не совсем, сэр. Просто у меня есть совершенно неожиданное предположение, которое вам может не понравиться.

— Говорите.

— Хорошо, сэр. Тот факт, что в «Белфаст Телеграф» позвонили и кто-то от имени ИРА взял на себя ответственность за убийство Баума, представляет ее совсем в дрянном свете.

— Ну, и?

— Предположим, что именно это было целью преступления. Как только вы ушли, мне доставили полный доклад из Лисберна. Убийца — опытный профессионал, можно в этом не сомневаться. Хладнокровный, безжалостный, тщательно рассчитывающий свои шаги, но в то же время не убивающий всех, встретившихся у него на пути.

— Да, да, мне это тоже пришло в голову. Ведь он пощадил почтальона Лири, хотя знал, что оставляет свидетеля.

— Этот факт меня крайне заинтересовал, поэтому я ввел запрос в наш главный компьютер. — Фокс открыл папку, которую держал под мышкой. — Есть пять случаев, когда свидетелей убийств заставляли проглатывать подобные капсулы под дулом пистолета. Впервые такой случай зафиксирован в 1975 году в Омаге.

Фергюсон стал изучать содержимое папки, потом поднял глаза на Фокса.

— Но в двух случаях жертвами становились католики. Я принимаю версию об одном убийце, но тогда это никак не вяжется с вашей теорией, что целью убийства Баума была дискредитация ИРА.

— Посмотрите внимательней, сэр, прошу вас. В каждом случае описание убийцы совпадает. Черный вязаный шлем и черный анорак. Всегда использует «вальтер». В трех случаях скрывался с места преступления на мотоцикле. Эти детали я ввел в компьютер по отдельности. Все убийства с участием мотоциклистов, когда применялись пистолеты системы «вальтер». Все наложил на описание преступника.

— И что получилось?

Фокс вынул не один листок, а целых два.

— По крайней мере около тридцати убийств после семьдесят пятого года, в которых присутствовали упомянутые факторы. И где-то десять — сходных по почерку.

Фергюсон быстро просмотрел распечатки.

— Боже ты мой! — прошептал он. — Убивали и католиков, и протестантов. Ничего не понимаю.

— Поймете, если посмотрите на личности убитых, сэр. Во всех случаях, когда ответственность брала на себя ИРА, результат представлял ее в негативном свете.

— И то же самое, когда ответственность брали на себя протестантские организации, да?

— Верно, сэр, хотя ИРА, конечно, замешана гораздо чаще, чем другие. Еще одно: если вы обратите внимание на даты убийств, то заметите, что они чаще всего совершались, когда дела шли на поправку или же принималась какая-нибудь важная политическая инициатива по выходу из кризиса.

Фергюсон сидел, не сводя глаз с листов распечатки.

— То есть, вы хотите сказать, что это действует какой-то сумасшедший убийца-одиночка, поставивший перед собой цель продолжать кровопролитие в Ирландии?

— Совершенно верно. Только я отнюдь не считаю его сумасшедшим. Мне кажется, что он просто на деле претворяет в жизнь известные принципы Маркса-Ленина о революционной ситуации. Хаос, беспорядки, страх. Все это абсолютно необходимо для свержения правительства, пытающегося навести хоть какой-то порядок. И бессмысленная борьба растягивается на годы и годы, и мы никогда не найдем приемлемого выхода.

Фергюсон с интересом взглянул на капитана.

— Все факты уже были в компьютере. Мы просто никогда правильно не формулировали задачу. Если бы мы так сделали, то вся эта дьявольская схема всплыла бы гораздо раньше.