Связь реалий по месту и времени

Исторические реалии редко бывают оторваны от сво­его национального источника. Это случается лишь когда чужая реалия относится, например, к глубокой древности (Древний Рим, Древняя Эллада): тога, амфора, архонт, остракизм и т. п., когда исторический колорит как бы преобладает над национальным: патина времени как бы скрадывает специфически национальный оттенок. Кроме того, многие из этих реалий приобрели со временем пере­носные значения, перешли во фразеологию, что еще боль­ше ослабило отнесенность их к определенному месту.

Однако многие реалии можно рассматривать в исто­рическом плане, не теряя из виду национальной принад­лежности, вернее, такие слова представляют одинаково исторические и национальные реалии. Слова прапорщик, губерния, земство, обозначая понятия, связанные с рус­ским народом, ограничены и рамками соответствующей эпохи — дореволюционной; к другой эпохе в России •— времена Ивана IV — относятся опричник, местничество, земщина, опала, к той же или более поздней — дьяк, боярин, дума; о ранних годах советской эпохи говорят

68

историзмы ликбез, реввоенкомат, батрачкам, раскулачи­вание, нэпман и др. исторические советизмы.

Изменения в значениях реалий по времени и месту — исключительно важная их особенность, незнание которой существенно искажает в восприятии самого переводчика, а'в результате, разумеется, и в глазах читателя описывае­мую действительность (см. гл. 8 «Аналоцизмы и анахро­низмы» и гл. 10 «Перевод исторических реалий»).

Введение чужих реалий

Пополнение чужими реалиями лексики соответствую­щего языка происходит обычно регулярно и равномерно (разумеется, с соответствующим ускорением, связанным . с увеличением контактов между народами), но нередко и «толчками» или «волнами», в зависимости от тех или иных политико-исторических событий в жизни страны, социальных взрывов, а также часто бывает обусловлено новыми течениями в литературе и связано с периодически меняющимися вкусами и интересами общества. Историки языка и культуры могли бы в ряде случаев наметить и некоторую периодизацию поступления этих элементов по историческим эпохам, наряду с поступлением заимство­ванных слов вообще. Например, в русской литературе и языке можно было бы указать на следующие периоды:

— крещение Руси: проникновение древнеболгарских реалий, связанных главным образом с православием и богослужением;

— эпоха Петра I: волна западноевропейских терми­нов и реалий;

— Великая Октябрьская революция: множество по­литических и экономических терминов и реалий;

— годы Советской власти: поток многоязычных бы­товых и других этнографических реалий народов СССР, а наряду с этим — и западноевропейских терминов и ре­алий.

Подобные периоды можно наметить и в отношении поступления реалий в болгарский язык и литературу:

— крещение болгар: церковные реалии главным об­разом византийского происхождения, а также реалии, связанные с государственной властью;

— византийское иго: греческие общественно-полити­ческие и бытовые реалии;

— оттоманское иго: турецкие реалии из всех областей

жизни;                    . ,... .: .-• .' . •

69

— эпоха болгарского Возрождения; общекультурные русские и западноевропейские реалии;

— освобождение от оттоманского ига: множество рус­ских реалий — военных, общественно-политических, бы­товых;

— период германского влияния (между двумя миро­выми войнами) — немецкие реалии (относительно мало­численные по сравнению с заимствованными терминами);

— после 9 сентября 1944 года: русские, главным об­разом общественно-политические реалии, советизмы, при­нятые вместе с их референтами, и множество реалий всех видов.

Литературные пути проникновения реалий

Они кажутся нам особенно характерными для этого класса лексики, когда реалии вводит мастер — писатель или переводчик. Ярким примером такого мастерства вве­дения реалий в оригинальную литературу могут послу­жить «украинские» произведения Н. В. Гоголя, «кавказ­ские»— М. Ю.Лермонтова и Льва Толстого, произведения современных писателей из «чужой» жизни (А. Е. Супрун упоминает И. Эренбурга и К. Паустовского¹); множество новых реалий можно встретить в современных произве­дениях типа путевых заметок. Много реалий, главным образом из тех, которые мы назвали бы локальными, вошли в литературный язык через произведения таких писателей, как В. Г. Короленко, Д. Н. Мамин-Сибиряк, П. И. Мельников-Печерский.

Немало, если не большинство, чужих реалий поступа­ет и через переводы. Впрочем, следует, вероятно, отме­тить, что это характернее для работы более современных переводчиков. Известно, например, что старые перевод­чики— судим по И. Введенскому — нечасто транскриби­ровали реалии, а старались больше русифицировать текст по Гердеру: «чужое сделать своим».

Раз проникнув в язык или хотя бы в речь, реалия ли­бо приживается, порой даже теряя колорит, ли­бо уходит в историю. Попытаемся на примере введенных в литературу Н. В. Гоголем слов проследить дальнейшую судьбу таких реалий. В качестве исходного пути возьмем «словарик украинских слов», который он предпослал в конце вводного слова Рудого Панька «Вечерам на хуторе

¹ Супрун   А. Е.   «Экзотическая» лексика, с. 51.                                     ^: '*"'''"

70

г

близ Диканькй», И проследим Их развитие по словарям различных лет (см. таблицу).

«Словарики» Гоголя заслуживают самого присталь­ного внимания и самостоятельного исследования с пере­водческой точки зрения. Такой цели мы перед собой не ставили. Хотелось лишь на этом примере объясненных самим автором слов показать реалии в диахроническом

плане.

Из восемнадцати произвольно отобранных нами слов

шестнадцать (без макогона и пейсиков) имеются и у Даля; все снабжены пометами, указывающими на их областной характер — «юж», «млрс.» и др.

УД. Н. Ушакова, т. е. в первом толковом словаре советской эпохи, отсутствуют четыре из этих слов: буха­нец, книш, макитра и макогон; четыре других — бублик, галушки, каганец и рушник — помечены как областные, а в толковании восьми оговорена их связь с Украиной («украинский», «на Украине», «у украинцев») —украин­ские реалии: галушки, кобза, кунтуш, оселедец, плахта, свитка и чумаки; пейсики имеются только «у патриар­хальных евреев» (так дано во всех словарях; к ним боль­ше возвращаться не будем); жупан имеет помету «ист.»; пометой «спец.» характеризуются слова плахта и смуш­ки («смушка»). «Нейтральное» толкование получил толь­ко хутор: в словаре не отмечено его значение как «кресть­янский поселок», специфическое для Украины (в данном

случае).

В М А С нет только двух слов — буханец и макогон; первое уже не встречается и дальше, так что его следует считать выбывшим, а макогон, наоборот, появляется в БАС (том 6 БАС вышел на год раньше тома 2 MAC) без помет, но как украинская реалия; мы его встречали и в периодической печати. Областных слов осталось только три — каганец, рушник и хутор (в его значении реалии); украинских реалий стало девять (за счет макитры), а без помет на этот раз идут бублик и смушка.

В словаре С. И. О ж е г о в а из всех восемнадцати слов не представлены семь — очевидно, менее употребитель­ные, находящиеся на периферии или за пределами совре­менного литературного языка: буханец, каганец, книш, макитра, макогон, пейсики и рушник; по существу это областные слова, поскольку среди приведенных одиннад­цати нет пометы «обл.». Украинских реалий тоже девять; бублик и смушка также даются без помет.