Чечуги и других зачинщиков бывшего восстания, убежавших из-под Боровицы. Но

запорожцы заковали присланных от Мелецкого Козаков и оставили на берегу Днепра

письменный ответ Мелецкому очень неутешительного содержания, как он выразился в

своем донесении. Мелецкий попытался-было действовать против них оружием, но

тотчас убедился, что это невозможно: реестровые неохотно шли против своих

единоземцев и некоторые из них тотчас же перешли к запорожцам. «Если бы,— писал

Мелецкий,—я не был очень осторожен, то меня непременно бы убили». Он поспешил

убраться из Запорожья.

Тогда запорожцы выбрали старшим полтавца Остранина, который во время

восстания Павлюка организовал для него шайку в Полтавщине. Немедленно отправили

универсалы по Украине, и сами вслед выступили из Запорожья туда же; атаман Гуня

отправил к крымскому султану Калге просьбу о помощи против поляков. Между тем

поляки, занявши войском своим левый берег Днепра, считали себя окончательными

победителями. «До сих пор,— говорили они,— обширные степи и захолустья Украины

были известны только козацким старшинам да полковникам; теперь их узнал калсдый

наш цюра (оруженосец); теперь в случае бунта войску не придется выступать в далекий

поход; войско всегда наготове, находясь посреди мятежной страны». Жолнеры делали

бесчинства выше меры и пределов; повсюду виднелись виселицы с трупами и колья со

взоткнутыми на них головами, въ

И. КОСТОМАРОВ, КНИГА IV.

98

городах и селах слышались стоны бичуемых до крови и старых и малых за то

единственно, что они русского рода; церкви того вероисповедания, во имя которого

русские поднимали оружие, предавались поруганию. От таких утеснений народ

толпами бежал в Московское Государство, где царь давал украинцам привольные земли

для поселения; другие бежали в Сич, а третьи кланялись поляку, по выражению

современника, как волк, упавший в яму, явно перед ними проклинали «дружину», а

втайне готовили своим братьям продовольствие и порох.

Весною, когда только стали одеваться зеленью леса, разнесся слух, что Остранин и

Скидан с запорожцами идут из Сичи в Украину: часть их ополчения плыла на лодках,

часть следовала сухопутьем. Украина заволновалась. В Нежине, где находилось главное

местопребывание оставленного начальником над войском, расположенным на левом

берегу Днепра, Станислава Потоцкого, русские начали с того, что ночью сняли с кольев

воткнутые головы своих братий и ушли к Остранину. Потоцкий пошел с коронными

войсками и реестровыми козаками, состоявшими под начальством Ильяша

Караимовича, наперерез Остранину. Восемьдесят человек реестровых были

поставлены на карауле близ Кременчуга. Остранин напал на них и истребил большую

часть: двадцать человек ушло. Кременчуг и прилежащие к нему слободы: Пива,

Максимовка, Черная Диброва и др. взбунтовались и пристали к Остранину. Усиливая

свое ополчение, Остранин дошел до Голтвы, при впадении Хорола в Псел, посреди

оврагов, болот и лесов: местность была удобна для защиты. Самый город, окруженный

оградой из частокола, заключал в средине замок, огражденный также кольями; с трех

сторон его защищала, река с утесистыми берегами; пространство от берега до

городской стены было изрезано рытвинами и водомоинами, покрытыми кустарником, и

только единственная дорога вела с моста на Пселе в ворота замка. Эту естественную

защиту козаки дополнили искусственными средствами, насыпав перед городского

оградою вал, пересекающий дорогу, ведущую с моста в ворота. С четвертой стороны,

посреди неровного лесистого местоположения, был протянут также высокий вал,

оберегаемый постоянно воинами; перед этим валом находились старые укрепления;

козаки обратили их в шанцы и поставили на них пушки. В довершение всего, на

высоких крышах городских строений сидели чародеи и чаровницы, которые должны

были смотреть в даль и чародейственными заклинаниями отводить по ветру

неприятельский огонь и выстрелы.

Поляки подступили к Голтве 5-го мая. Пехотинцы тотчас же насыпали вал от реки

до реки и устроили пред ним шанцы. Осмотрев местность, предводитель в тот же день,

перед вечером, приказал поставить мост на Пселе, отрядил два полка немецкой пехоты

и реестровых Козаков, чтоб захватить другой мост на Пселе по дороге, ведущей в

ворота замка. Но козаки сожгли этот мост и отбили реестровых с большим уроном; сам

предводитель последних, Ильяш, воротился раненый.

Сумерки прекратили дело. Ночью Потоцкий приказал поскорее делать мост,

заметив, что Голтва приступнее со стороны Псела. Козаки надеялись на реку и не

заботились здесь об искусственной защите, как на той стороне, которая не была

ограждена рекою. Потоцкий составил план окружить

99

Толтву с двух сторон: за реку послал немецкую пехоту, а остальных решился

повести на штурм прямо на вал. Козаки составили план также с двух сторон

предупредить нападение неприятеля. Остранин обратил одну часть войска в ту сторону,

где были немцы, а другой велел зайти в бок польскому войску, завалить пути

деревьями, колодами, накопать рытвин и, пробравшись ярами, стать в тылу поляков.

«Холопье коварство—как называет эти действия русских польский современный

дневник, — удалось лучше, чем благородные планы дворянъ». Мост еще не был

кончен, а уже рассветало. Из козацких шанцов грянули выстрелы; поляки отвечали им

также из своих пушек. Перестрелка разгоралась, а между тем на другой стороне

сильная толпа Козаков ринулась на немцев. Поляки хотели подать немцам помощь, но

увидели вокруг себя колоды, рытвины, и вдруг на них сзади бросились козаки. Все

польское войско спешило обратиться на этих Козаков, но козаки быстро ушли в яр, а

немцы, оставленные на произвол судьбы, погибли все до единого, «лучше решаясь,—

говорит современник,— пропасть, •чем сдаться». Поляки отступили. Потеря их была

очень велика: кроме двух немецких рот, совершенно истребленных, семь хоругвей

были разбиты; другие также потеряли много воинов. Окольский, описывая это

событие, удивляется, почему, при полной справедливости поляков в этой войне, Бог в

самом начале послал на них такую неудачу. «Я думаю,—.разсуждает он,—что Бог

устроил так для того, что многие из наших панов, живучи далеко от Украины, считали

войны с холопами неважными, называли Козаков панскими овчарами и мясниками и не

признавали славы тех, которые их побеждали; за то Бог нас и наказал; ибо хотя между

козаками нет ни сенаторов, ни князей, ни воевод, и хотя они холопы, однако такие

холопы, которые достойны быть Квинтами-Цинцинатами, если бы права contra plebejos

(против простого народа) не препятствовали имъ».

«Ляхи ушли постыдно,— говорил своим козакам Остранин,— и нам теперь лучше

всего двинуться за ними к Лубнам: там и шляхи есть, и товарищество надойдет, и

живность будет, и сбор людской, и оборона удобнее, чем здесь». Козаки вышли из-под

Голтвы и погнались за Потоцким. 14-го мая поляки остановились у Сулы под Лубнами.

Остранин ожидал успеха и озкивлял своих Козаков надеждою прибытия свежих сил.

Полковник Скидан, отправленный к Чернигову, должен был явиться с новонабранными

дружинами: из степей шел к Остраниву другой отряд под начальством Путивльца;

третий отряд вел к нему Сикирявый; четвертый, из-под Киева, Солома. Толпа русских,

вооруженных чем попало, сбегалась к Остранину из соседних селений. Мезкду тем,

надеясь, что если ему удалось раз справиться с поляками, то удастся и в другой,

Остранин предполагал, что свежие отряды явятся к нему во время битвы, и решился

еще раз отважиться на битву: двинувшись прямо к польскому стану, он стал против

него, готовый принять новое нападение. Козаки распрягли лошадей, прицепили колесо