силах: дом свой он сам сделает, построит или перестроит...

— Я говорю не только о доме. Мы начинали с жилья и всего того, что в

деревне нужно: детский сад, школа с интернатом, магазин, а чтобы на улицах в

грязи не утопать, дороги прокладывали... Но одновременно с этим и

производство устраивали: сначала на машинном дворе избавились от грязи, на

фермах порядок навели, к производственным участкам повели дороги. Это

повышало нам и эффективность производства, и его культуру. А главное,

человеку легче работалось, а значит, и жилось все веселее. Сделали это —

наметили и сделали другое.

— Всюду так, в любом хозяйстве что-то делается, улучшается, — нарочно

обобщал я, чтобы не догадался председатель, о каком колхозе речь веду. Не

хотелось, чтобы тут что-то личное примешивалось, да и ни к чему собеседника

в неловкое положение ставить, понуждать его на сравнение своего хозяйства с

хозяйством коллеги и товарища.

— Конечно, и делается, и улучшается... — Сергей Иванович задумался.

Посмотрел на меня: мол, и я тебя изучаю, друг ты мой заезжий, в суть дела

хочешь вникнуть или ждешь, чтобы я в поддавки с тобой поиграл? И такие

встречаются среди вашего брата...

И отшутился:

— Значит, скоро в передовые все вырвутся.

— Без молодых-то сил?

Согнал улыбку председатель, пошел по кабинету к двери и обратно.

— Дело не в постройках... — Продумано, все у него было продумано. — У

одного моего коллеги и гараж такой же, и фермы посовременнее. А пока через

двор к тому гаражу или к ферме человек пройдет-проедет — матюгами изойдет. В

хорошем гараже — грязь, холод, ворота расшибли. Винит шоферов. А виноват-то

он: затратил сотни тысяч рублей, а на рубль недоделал — и все тысячи

насмарку.

«Так и есть, грязь непролазная у гаража», — думал я.

— Да и от комплекса того животноводческого один разлад и в хозяйстве, и в

людях, потому что и в комплексе коровы не научились еще без корма

обходиться. А кормовой-то базы и нет, будет только лет через пять...

«Да, кормовая база неважная, но кормов пока хватает, не бедствуют пока».

— Значит, людей будет лихорадить еще дольше. А без радости на душе, —

какая уж тут радость, если никакого порядка, да еще и коровы ревут —

оставаться энтузиастом ой как трудно. Вот и рассуждай теперь, что надо было

вперед сделать, а что на потом оставлять.

Не помню где, то ли на фасаде фермы, какой, или на гараже, я увидел

выложенный кирпичом по кирпичу автограф: «Колхозу им. В. И. Ленина от

студентов-медиков». В Учесе что ни строение (кроме жилья), то студентами

Смоленского медицинского института поставлено. Поставлено быстро, добротно,

красиво.

— Как два месяца — так коровник новый, так гараж под ключ, кормоцех или

баня с бассейном,— с гордостью и похвалой говорил Сергей Иванович, показывая

свое хозяйство.

— А строители из Межколхозстроя сколько времени это же самое ставили бы?

Я задал этот вопрос с умыслом. Дело в том, что в «Красном добровольце»

межколхозная строительная организация мурыжит такие же объекты по нескольку

лет.

Сергей Иванович не поддался на уловку, ответил рассудительно:

— В некоторых хозяйствах и студенты, бывает, годами ставят, если то

одного, то другого нет. А чтобы за два месяца они управились, мы к этому год

готовимся. Приезжают студенты, а у нас уже все, до последнего кирпичика,

припасено, лежит на месте... Конечно, межколхозстроевцы помедленнее

работают. Но виноват в этом и председатель колхоза. Он как на них смотрит?

Вы — организация, я плачу деньги, вот и не подходите ко мне с нуждами

своими. А в организации этой полтора человека, да и те смотрят в кусты. Но

ведь ему же строят, и почему бы людьми, машинами не подсобить, о материалах

не позаботиться заранее?

— Из принципа, наверное,— сказал я, хотя знал: дело тут посложнее.

— Недавно, — лукаво усмехнулся Сергей Иванович,— из принципа одного

товарища на работу в село отправили, хозяйством руководить. Вот он теперь

хозяйствует там, а живет в городе и переселяться не собирается. Так и

курсирует туда-сюда. Как по-вашему, о чем у него душа болит и думы о чем?..

А люди о чем думают, когда он зовет их в селе оставаться? О чем они по

вечерам думают, когда без хозяина остается село, хозяйство? О том же,

наверное, о чем и в семье, где отец — приходящий...

Мне показалось, что Сергей Иванович все же догадался, о ком я разговор

веду. Да, Васильев живет не в селе, в городе живет, из города на работу чуть

свет ездит. Так уж сложились семейные условия, о чем он и сам жалеет,

понимает, что это не совсем удобно, однако поделать ничего не может.

Но тревога моя была напрасной. Другого человека имел в виду Бизунов.

Положил председатель руки на стол, склонился на них, уставившись в одну

точку. В такие минуты человек остается наедине с собой и неловко вторгаться

в его думы. Но Сергей Иванович сам выдал их.

— Может, и плох тот солдат, который генералом не мечтает стать... А

гражданский человек к чему должен стремиться? Где она, его генеральская

должность?..

Нет, не со мной он сейчас разговаривал, не мне вопросы задавал — себя

спрашивал.

— Когда у меня умерла мать,— не меняя позы, проговорил Сергей Иванович,—

я привез ее хоронить в Лучесу. После похорон говорю: «А вот тут, рядом, не

занимайте место, для меня оставьте». Сказал и забыл, а слова-то эти люди

запомнили и вывод сделали: «Не собирается, значит, наш председатель ни в

район, ни в область перебираться». И знаете, доверительнее ко мне стали,

душевнее. И добросовестнее...

Мне показалось, передо мной распахнулось сердце человеческое и стучит,

стучит, стучит, пересиливая собственные боли и горести, — сигналы людям

подает: тут, тут я.

— Вот и думаю, хорошим хозяйством становится только то, во главе которого

стоит человек, для которого его должность и есть генеральская, с которой он

— никуда. Он — хозяин, голова большой семьи. Другому человеку передать эту

семью — может, и не сладится дело. Да настоящий хозяин и не передаст.

Председательский пост для него не ступенька, с которой он в район, а то и в

область прыгнуть норовит.

Стал я припоминать знакомых председателей. И обнаружил: все они «призыва»

1953—1954 годов, все они, возглавляющие передовые хозяйства, а среди них и

Федор Степанович Васильев, действительно никогда не помышляли (а когда им

предлагали — категорически отказывались) оставить председательский пост и

занять кресло повыше. А значит, и отношения с начальством не боялись

испортить правдивым словом. Когда нужно было, отстаивали интересы хозяйства

и на авантюры не пускались.

* * *

Шли мы по деревне и любовались. Я — мастерством рук крестьянских, Сергей

Иванович Бизунов — хозяин всей колхозной усадьбы, примечал то, чего я не

видел. Тут же на улице остановил молодого специалиста, спросил:

— Уезжать, что ли, от нас собираешься?

Тот растерялся, начал оправдываться, что это наговор.

— Не в наговоре дело, — возразил Бизунов. — Во дворе твоем что-то пусто:

ни собаки, ни животины какой; да и огород как та несжатая полоска..

Я заступился за него: мол, у специалиста и без того забот хватает, к тому

же один живет.

— Вот и пусть семьей обзаводится, — с добродушной улыбкой ответил Сергей

Иванович, когда мы одни остались, — пусть корни пускает. — И добавил: —

Человек, вырастивший сад, в другое место не уедет. Как говорится, есть к

чему душу приткнуть.

Признаться, тогда, а было это задолго до признания личного подсобного

хозяйства, меня поразило такое отношение председателя одного из лучших на