— Ну да, понятно. Мол, тянут из колхоза или хлеб несут из магазина,—

житейски просто расшифровал этот довод Бизунов.— А знают они, что многие

колхозники получают за работу не только деньги, но и зерно, да сверх того и

купить в хозяйстве по дешевой цене могут? Наверно, знают, только хитрят...

И все же, надо сказать, вести собственное хозяйство — дело не престижное,

несмотря на целый ряд недавних постановлений партии и правительства в его

защиту. Мы словно бы стыдимся его, забываем, что оно — неотъемлемая часть

нашего быта, а животные потому и зовутся домашними, что живут при доме,

рядом с человеком.

Вспоминая детство, я не могу припомнить счастливее минут, когда всей

семьей ожидали появления на свет теленка. Отец и мать были ласковее, добрее,

чем в будничной жизни, и казалось нам, они чуда ожидают. Ждали его и мы,

ребята, уснуть не решаясь. И вот оно являлось! Почему-то всегда среди ночи.

Его вносили из сарая на мешковине. Чудо в образе мокрого, беспомощного,

живого теленочка, который скоро начнет устраивать для нас «концерты» и

щекотно дышать нам в лицо, руки лизать шершавым языком.

И жаль, что в детских передачах по радио и телевидению, в фильмах и

книгах, призванных воспитывать чувство любви к животным и трудолюбие, не

решаемся (а может, забываем) рассказывать о таком добрейшем существе, как

теленок, об уходе за домашними животными. Пусть не в домашнем хозяйстве,

пусть на ферме! Нет, в почете оказались почему-то собаки да львы, живущие в

квартирах. Держать их и холить заботливее, чем ребенка, стало даже

престижно. И уже без стыда (с гордостью даже!) выбирают женщины в магазине

самое свежее мясо, котлеты и сосиски — для собаки!

Нет, чувства наши к теленку были несравнимы с теми, что испытывали к

собаке, хоть и была она верным стражем двора и неизменным участником всех

наших походов в дальний лес, на речку, где много раз выручала — на дорогу к

дому выводила. Совсем разные чувства испытывали мы к этим животным, хоть и

были с малых лет воспитаны в презрении ко всякому виду личной собственности.

На людях нам было стыдно за родителей, никак не желавших избавиться от

коровы, от огорода, а что еще хуже — от привычки продавать, вовсе не ради

наживы, кое-какие продукты на базаре. Не знаю, чем бы мы питались в те

голодные годы войны, не будь этой самой коровы и огорода. Мы не думали об

этом. Одно твердо знали: наших родителей надо перевоспитывать.

И все же мы любили те счастливые минуты, когда ожидался приплод в этом

отживающем хозяйстве. Только потом, через многие годы, отчетливо поняли: да

это же в заботах о живности, в работе на огороде, на сенокосе формировались

и крепли наши души, наши руки получали первые трудовые навыки. И до чего же

был мудрым тот далекий предок, который посоветовал другому предку: «Держи

гусей, чтобы и малым детям была забота». Совет этот, как нравственную

заповедь, народ записал в пословицы. Потому что понимал: одними словами

трудолюбия не привить, оно зарождается в посильном труде с малых лет на

благо семьи и общества, на свое личное благо.

* * *

Не буду перечислять здесь экономические показатели хозяйства в Лучесе.

Лишь оговорюсь, все отрасли в нем — прибыльные. Каждый работник, занятый в

сельском хозяйстве, в среднем производит сейчас за год на семь с лишним

тысяч рублей продукции, что на три тысячи больше, чем пять лет назад. В этом

— рост урожайности всех без исключения культур и продуктивности

животноводства. В этом — повышение производительности труда за счет

внедрения механизации и совершенствования производства. Нет, не числом здесь

берут, а действительно умением.

В хозяйстве произошло значительное омоложение, но не увеличение

численности трудоспособных колхозников. Численность-то как раз с каждым

годом уменьшается, и довольно заметно. Но не подумайте, что в город уезжают,

нет, на пенсию выходят, а замещать их нет надобности — механизмы за них

работают.

— Наверно, есть все же и такие, кто продал дом и уехал из села? — решил я

уточнить, не поверив отчетным данным.

Посмотрел Сергей Иванович на специалистов колхозных, которые при

разговоре присутствовали, спросил:

— Ну-ка, кто вспомнит, когда последний такой случай был у нас?..

Оказалось, давным-давно. Несколько лет назад бабуся одна к сыну снялась.

Ладно, поважнее вопрос не забыть бы задать.

— Численность трудоспособных колхозников уменьшается, их на сегодняшний

день всего 307 человек. Это в хозяйстве, имеющем пять с лишним тысяч

гектаров угодий, 1800 голов крупного рогатого скота, 1650 свиней, 2500 уток.

Так?

— Так, — утвердительно кивнул председатель.

— Со всем этим вы управляетесь своими и только своими силами, даже в

страду. Еще и соседям помогаете. Не за счет ли перегрузок все это, все той

же работы от зари до зари?

— Нет, — категорически отверг председатель,— у нас рост производства

продукции при одновременном уменьшении численности трудоспособных

колхозников достигается не потом и кровью. Наоборот, с каждым годом труд

наших колхозников все более облегчается, а зачастую он нормирован.

Нормирован в любое время года, как, к примеру, у всех без исключения

животноводов. Так что не городским типом строительства стирали мы различие

между городом и селом, а условия труда стремимся сделать такими же. Ну, а за

счет чего — вы видели уже. Внедрение новой технологии, — если она хорошая,

конечно, и подходит для данных условий, — обязательно ведет пусть не к

уменьшению численности работников, то к облегчению их труда. На сколько в

прошлом году у нас стало меньше трудоспособных? — обратился председатель к

экономистам. — На пятнадцать человек. А только в животноводстве сколько мы

высвободили одним заходом? Тридцать четыре человека... Выходит, мы

правильную политику ведем? — Сергей Иванович был явно доволен доводами, а

еще больше — «правильной политикой», в основе которой научно-технический

прогресс, а уж потом уменьшение численности работников.

— Значит, оттока у вас нет?

Тут уж и специалисты не смогли промолчать, доказывать начали:

— Кто ж уедет, если...— И с азартным прищелком стали загибаться пальцы,—

если работа — по часам; если дом с удобствами; если в каждом дворе свое

хозяйство; если в детском саду ребятишки бесплатно содержатся и питаются

бесплатно; если интернатских школьников три раза в день бесплатно кормят, а

домашние, чтобы родители не беспокоились, обедают бесплатно в колхозной

столовой, да и едят не что останется, а специально для них приготовленное.

Я спросил:

— В интернате есть ребята и из соседних колхозов, они тоже на вашем

содержании? Или родители, хозяйства за них платят?

Покачал головой председатель, отрицая.

— Нет, детей мы на своих и чужих не делим. Кто у нас, тот и наш.

Я спросил:

— Однако после школы ребята и у вас далеко не все остаются в селе?

— А разве в других местах уже нет нужды в рабочей силе? — вскинул голову

председатель. — Зачем же мы их будем звать всем классом в колхоз, когда у

нас надобности такой нет?..

Разговорился я с рядовой колхозницей. А она вдруг:

— А что это вы так допытываетесь? Или село наше не понравилось?

Вынужден был объясниться, село похвалить. Заулыбалась женщина:

— Хорошо у нас, особенно летом! А ребятишкам и вовсе рай, целыми днями в

пруду. Это вам не в бассейне, тут ни хлорки, ни другой дезинфекции, тут

родниковая водичка.

— Однако жалуются ребята, что плавательного бассейна в деревне нет, —

вспомнил я слова председателя.

— Да тю-ю, — всплеснула она руками. — И кому он тут нужен? — Я промолчал.