человек все больше привязывается к своему дому, к земле. Вот это дерево у

калитки мой дед сажал, вот эту рябину под окном — отец, яблони в саду я

вырастил, а те молодые вишни сыны и дочки посадили.

И уже нет роднее на свете родимого дома, в котором кропотливым трудом

создан тот уют, какого никто в другом месте для тебя не приготовит. Поэтому

переехать куда-то, пусть даже в соседнее село, — значит частицу души тут

оставить. А это не проходит для человека бесследно. Пройдут годы, и он

признается, как признался в письме Д. Веснин из Томска: «Мне уже 55 лет.

Детство прошло в деревне, а живу в городе — так уж получилось. Но не

проходит и дня, чтобы я не тосковал о сельском приволье. Хочется иметь свой

дом с садом, встречать летние зори с туманами и росами. Хочется хоть

оставшуюся жизнь прожить в деревне...»

Да, приусадебное хозяйство со временем потеряет свое товарное значение,

но никогда не исчезнет, а только усиливаться будет его социальная роль в

жизни семьи. Уже и сегодня, следуя заповеди, многие «держат гусей» вовсе не

ради выгоды, а чтобы и малым детям была забота, чтобы взрослые члены семьи

проводили свободное время не за бутылкой, чтобы старикам было чем занять

себя.

Еще одно мнение. Пожалуй, самое категоричное. Крестьянка его высказала.

«В нынешнем году специально для молодых двадцать четыре отдельных домика

собираемся поставить. От многоквартирных отказались: невыгодно. Ни огорода,

ни сараюшки — один чулан, да и то такой, что кошка ляжет, хвост выгнуть

негде. Пятиэтажки в деревне строить — лодырей плодить: надо, чтобы человек

крестьянское хозяйство чувствовал. Тогда он накрепко осядет».

Крестьянка эта — дважды Герой Социалистического Труда, лауреат

Государственной премии, депутат Верховного Совета СССР, сорок пять лет

работает в костромском колхозе, из них почти 30 лет — бессменный

председатель, за всю свою жизнь ни разу не проспавшая восхода солнца,

Прасковья Андреевна Малинина.

А теперь послушаем, какие выдвигает аргументы против «отживающего уклада

жизни на селе» специалист. Архитектор В. Н. Емельянов, как сотрудник

БелНИИгипросельстроя, где заведует отделом перспективного расселения,

планировки и застройки сельских населенных мест, считает, что «ориентация на

собственный дом с садом — очень крупный шаг назад, к тому же чреватый

опасными социальными последствиями — развитием у сельского населения

индивидуалистических интересов и устремлений».

Да и вообще, доказывает далее В. Емельянов, массовое строительство

одноквартирных благоустроенных домов за счет государственных и общественных

средств является недопустимой роскошью: очень дорого будут стоить инженерные

коммуникации — водопровод, канализация, тепло-, электро- и газоснабжение, а

также благоустройство и озеленение. Сокращение этих затрат, по его мнению,

возможно только за счет уменьшения территории поселков. Поэтому, в целях

компактной застройки, проектируются и строятся двухэтажные дома с квартирами

в двух уровнях, дома в 3, 4, 5 этажей, а иногда и выше.

Есть ли в этих доказательствах резон? Да, есть. Если все строить только

за государственный счет, если все делать «как в городе». Возведение

экспериментальных сел показало, что даже при индустриальных методах

строительства и укороченных инженерных коммуникациях каждое такое село

обошлось в 10—15 миллионов рублей. И ввели в такие затраты вовсе не

одноквартирные дома — их в этих селах мало. Дело в другом: задешево село

перестроить невозможно, даже если сплошь одни многоэтажки ставить. Потому

что в этой перестройке оказались полностью исключенными силы и средства

самих жителей села, не использовались местные строительные материалы и

автономные виды благоустройства жилья, о которых уже говорилось. Все здесь

централизованное: отопление — от мощной котельной, вода — от насосной

станции, удаление стоков — по канализации через очистные сооружения, которые

обходятся до пятисот тысяч рублей. Да и котельная с теплосетью немалых денег

стоит.

— Только в ее топках будет сгорать до двух тысяч тонн горючего, —

подсчитал М. Е. Голубев, председатель колхоза имени В. И. Ленина Ржевского

района Калининской области, где ведется экспериментальное строительство.— А

сейчас колхоз расходует на производственные нужды — на работу всех

тракторов, автомашин и комбайнов, всего 300—350 тонн.

Спрашивается, можно ли переносить подобные методы возведения жилья за

счет государственных и общественных средств в массовое строительство, о

котором так часто говорят архитекторы и градостроители? Нет. Государственное

строительство должно сочетаться со строительством за счет личных сбережений

самих жителей села и кредитов как на кооперативной основе, так и по

индивидуальным заказам.

Кстати, не только в Литве, но и во многих районах Белоруссии

индивидуальные застройщики не знают никаких хлопот: все заботы по доставке

стройматериалов и возведению дома берут на себя строители из комбината

бытовых услуг. При этом деньги с заказчика берут лишь за выполненный цикл

работ. И, надо сказать, делают все добротно и быстро.

Так вот, если мы пойдем по такому пути, то хватит и времени и средств,

чтобы в короткий срок решить многие проблемы, вовсе не отказываясь от

усадебной застройки.

Но тут возникает вот какой вопрос. Можно ли в селе совместить

благоустроенное жилье с приусадебными участками и сараями для скота?

«Нельзя, — считает заведующий отделом перспективного расселения, планировки

и застройки сельских населенных мест В. Н. Емельянов.— Лучшее место для

садов, огородов и сараев — за селом».

«И не надо устраивать истерики, — продолжает он.— Все остается. Разве

только что под окном будет не собственный сад, а благоустроенный озелененный

общественный двор, что петух будет кукарекать не рядом, а примерно в

трехстах метрах, что коровы будут гулять не по улицам, а отправляться из

коллективного коровника прямо на пастбище, минуя жилую зону, и что на свой

садово-огородный участок надо будет ранним летним утром немного прогуляться

по росной траве. А если на этом участке вырастет шалаш или беседка, в

которой можно укрыться от дождя, отдохнуть, с соседом поговорить, подумать,

то неужели это катастрофа? И если будет поселок компактным, разве станут

дальше от него поля, леса, водоемы? Думается, нет».

Уточнить тут надо. Это не просто мнение в чем-то убежденного человека.

Это действие, потому что от заведующего таким отделом конечно же во многом

зависит будущий облик белорусских сел.

Итак, в представлении о селе-саде индивидуальному дому с садом, как ни

парадоксально, места нет, а уж приусадебному хозяйству и подавно. Все, по

мысли архитектора, должно быть отстранено от жилья, вытеснено из

урбанизированного села. Он не хочет принимать во внимание, что

индивидуальная застройка с приусадебными участками вовсе не изжила себя ни

экономически, ни социально-психологически. А последнее не менее важно, чем

первое, потому что искусственная урбанизация, как и ускоренное сселение из

малых сел, оборачивается новым миграционным потоком. Люди уезжают из села в

город, где, кстати, немалая доля домов остается усадебными. И не только в

малых, не только в старых городах.

В молодом, вполне современном и молодежном городе Братске в Сибири целый

микрорайон застроен индивидуальными домами с участками, которые поставляют

городу до половины овощей и картошки. Романтичному представлению о

современном городе-саде это как будто бы противоречит. А тут наполовину

город-огород! Казалось бы, вовсе непоэтично. Но зато по-хозяйски. Здесь