Перейти Невский

…Я был уже на середине пешеходного перехода, когда мои глаза, опередив меня шагов на пять, встретили там чужой взгляд.

Взгляд определенно предназначался мне и принадлежал выразительной незнакомке под тридцать. Взирая на меня с подчеркнутым интересом, она неторопливо следовала встречным мне курсом. Шаг мой невольно дрогнул, и я споткнулся: моя застигнутая врасплох неисправимо мечтательная часть застыла на месте, в то время как сам я продолжал двигаться навстречу взгляду. Секунда – и мы разминулись. Еще секунда – и девушка оказалась за моей спиной, с каждым шагом увеличивая расстояние между собой и моим смущением. Взгляд ее был мне странно знаком, сама девушка – нет, нет и нет.

Пешеходный переход Невского проспекта - не самое удобное место для знакомства. К тому же я был не в том возрасте, чтобы ради женских глаз неясного значения кинуться за их обладательницей, комкая текущие планы и ломая давно намеченную линию жизни. И я, подавив желание обернуться и пользуясь зеленым светом, как белым флагом, поторопился покинуть поле боя смешанных чувств, унося с собой в качестве трофея схваченный на лету необъяснимо пристальный взгляд.

Надо знать Невский и его круглосуточно-лихорадочное состояние, чтобы спокойно относиться к тому, что всё беспричинно хорошее и замечательно плохое может случиться именно здесь.

«Высокие помыслы, ручная работа, муравьиный труд» - скажут про него одни.

«Слишком много пота замешено в растворе, скрепляющем его камни. Слишком много высокомерия растворено в его облике» – скажут другие.

«Если он до сих пор не провалился в болота – значит, сам черт заинтересован в его существовании» - добавят третьи.

И пока люди спорят, проспект, как прожженный зазывала, искушает падкие сердца балаганом красок и воздушными шариками обещаний. Его вкрадчивые витрины формулируют желания, предлагая их тут же осуществить, а псевдодоступность его публичных мест создает иллюзию равноправия. Бурный поток звуков, несущийся по нему, как по ущелью, наполняет пространство возбуждающей вибрацией, порождая дрожь любопытства и сходные устремления. Не удивительно, что сюда идут, как на праздник. Не мудрено, что сюда спешат, как за дозой.

Воробей здесь становится соколом, курица – горлицей. Здесь под влиянием необъяснимых чар петушатся и ходят гоголем едкие юнцы и их мрачноватые подруги, не ведая о будущих разочарованиях и смирении грядущих лет. Люди постарше наведываются сюда, чтобы перетряхнуть нафталин былых восторгов и убедиться, как непоправимо стремительна жизнь. Сюда, как в игорное заведение, торопятся потрепанные личности, чтобы поставить на кон остатки былой удачи. Здесь на виду прямолинейной перспективы путаются пути и судьбы. Любой поворот здесь возможен, любой зигзаг допустим. Невский проспект - это демонстрационный зал, непрерывное дефиле по замкнутому кругу взаимного разглядывания. Сюда не ходят по делам. Сюда приходят, чтобы испытать удовлетворение от чужого несовершенства и собственной снисходительности.

Так, может, и меня рассматривали с той же целью?

Если смотреть на меня, как на уставшее от жизни недоразумение, или обращать внимание на мой старомодный прикид, или видеть во мне устаревший образец дамского угодника, то я, безусловно, заслуживаю снисходительности и легко готов простить мимолетное пренебрежение. Если бы при этом не твердое убеждение, что я уже видел этот взгляд раньше.

Поднеся руку к затылку, я нащупал там старый шрам и принялся затирать ноющее ощущение боли.

Где и когда я мог видеть ТАКОЙ взгляд?

«Конечно здесь, на Невском, – решил я, - на переходе!»

А где же еще? Ведь Невский перейти – это вам не поле прошагать. Невский – это как двуствольное ружье без приклада, где Адмиралтейство и стела на Восстании - как мушки. Автомобили здесь летят, словно пули и, как дробь вылетают сразу с двух сторон. Редкий дурак доберется до середины Невского, когда сосредоточенный поток машин выдергивает из-под ног каждый сантиметр поверхности. А потому, как только авто, будто свора голодных псов, срываются на зеленый, по обеим его сторонам начинают скапливаться нетерпеливые люди. В ожидании, когда благосклонность светофора изменится в их пользу, они переминаются и присматриваются к своим визави на противоположной стороне. Постепенно нетерпение их растет, так что со стороны может показаться, будто две враждебные группы ждут сигнала к атаке. И когда желто-красное ожидание сменяется на зеленое «марш!», люди тут же устремляются навстречу, издалека рассчитывая маневр и постреливая глазами. Когда же они почти достигают середины и, кажется, вот-вот сшибутся в беспорядочный клубок, но этого не происходит – тут-то среди быстрых, как уколы, и можно поймать затяжной, ни к чему не обязывающий взгляд, потому что еще секунда – и вы поравняетесь, чтобы в следующую секунду разминуться навсегда.

Чаще всего это лишь мимолетная игра, где побеждает тот, чей взгляд убедительнее. Я же имею в виду особый взгляд, такой, от которого вы чувствуете себя чьим-то палачом, либо чьей-то жертвой, и который, пропав за спиной, оставляет вас томиться над его значением. И чтобы таким образом испортить вам настроение, нет лучше места в городе Питере, чем Невский проспект и его светофоры.

…Конечно, это было на Невском! Двадцать лет назад. На переходе между площадью Островского и Елисеевским. Прекраснодушная доверчивость и освобожденная корысть витали в ту пору над страной и над проспектом, присматриваясь друг к другу, словно стая голубей и стервятников. Однако время, когда с неба посыпались пух и перья, еще не наступило.

Я спешил по делам, неподдельно радуясь за страну. Что-то там у нас последние годы не ладилось, но теперь все изменится к лучшему - как и все советские люди думал я, не очень представляя, чем будет лучше и в чем лучше. Мое моральное состояние вполне соответствовало моим физическим кондициям, а мой путь лежал по городу, на который слетались поглазеть люди со всего света. И не просто по городу, а по его лучшей части. Тогда я мог еще им гордиться и считать своим, потому что тогда он был ничей.

Я ловил отражение витрин, радовался солнцу и спасительному небу. Если бы не высокое небо, то воздух Невского, состоящий из стертых колодок, паров бензина, горелого масла, черных следов резины и расплавленного асфальта сбился бы в туман, такой плотный, что в нем задохнулись бы люди, автомобили и камни. Моя жизнь меня вполне устраивала, хотя и была несколько омрачена продуктовым вопросом. Однако все трудности того периода казались временными. Главное - я знал, что буду делать и как жить завтра, и надежда на лучшее еще не покинула мое сердце. В таком вот довольно беспечном идеологическом состоянии я подошел к переходу и присоединился к ожидающим переправы гражданам.

«До чего же много у нас красивых девушек!» - думал я, пользуясь возможностью поглазеть на молодых притягательных особ, которые, постреливая глазками, присматривались к новинкам нарождающегося кооперативного сектора. Толпа качнулась вперед и пестрым языком зацепилась за переход. Я держался позади моих попутчиков, глядя в их сосредоточенные спины. Ближе к середине наш язык стал расползаться, готовя проходы для встречного языка, и вот уже по бокам меня замелькали люди, направляясь туда, где я только что был. Я шел, просеивая через себя мимолетно-безликий поток, когда, вскинув глаза, вдруг увидел, что на меня наплывает невыносимо прекрасная девушка. Видимо она, как и я, замыкала свою группу, и от этого нам с ней случилось встретиться на середине перехода почти в полном одиночестве. То, что я не отрывал от нее глаз – само собой разумеется. Но не это главное. Главное - как она смотрела на меня эти несколько секунд!

«Ну, что? – спрашивали огромные черные глаза. - Тебе хорошо? Ты счастлив?»

Словно лунатик добрался я до тротуара, и тут же обернулся. Железный поток уже заслонил от меня другую сторону проспекта, и мне пришлось вставать на цыпочки и вытягивать шею, чтобы попытаться разглядеть незнакомку.