– Я понимаю, – виноватый взгляд.

Боль в глазах, боль, боль, боль.

– Я не смогу тебя навещать. Я не смогу даже писем тебе писать, это грозит скандалом.

– Я знаю.

Я плачу, когда его руки касаются меня. Я плачу, когда он медленно, пуговицу за пуговицей расстёгивает мою рубашку. Слёзы текут по моим щекам, когда он расстёгивает молнию на моей юбке и опускает её. Я захлёбываюсь в рыданиях, когда он трахает меня – сначала нежно и бережно, а потом неистово, грубо.

Он хочет насытиться. Я хочу насытиться.

Потому что это наша последняя встреча.

– Это нечестно, – шепчу я, зарывшись лицом в его шею, – Это несправедливо. Ты не можешь так поступить.

– Соня, я должен. Они – единственные близкие люди, которые у меня остались, – шепчет он в ответ.

– Они тебя предали, – кричу я, подскочив на кровати, – Они тебя предали!!! – ору изо всех сил, бью его кулаком в грудь.

Он перехватывает меня, прижимает к себе. Я борюсь, борюсь изо всех сил. Я кричу. Я плачу. Я захлёбываюсь собственными слезами.

– Это нечестно, – хриплю я, когда он накрывает меня своим телом.

– Прости.

– Почему? За что? Почему, когда я только нашла тебя, нашла это. Почему сейчас?

– Так надо. Прости, – повторяет он.

Прости, прости, прости. Что толку в моём прощении? Я уже простила. Я простила, я просто хочу быть с ним. Мне плевать, что он сделал. Мне плевать на его предательство. Я хочу его. Я хочу с ним. Я хочу вместе.

Я хочу, чтобы были «Мы».

– Мне очень жаль, – говорит он.

Его глаза… Его губы. Его руки. Они повсюду. Они во мне. В моей крови, под моей кожей, в моих волосах, в моих порах, в моих костях.

– Эрвин…

– Соня, я люблю тебя. Помни об этом.

Я буду помнить. Я буду, я буду, я буду.

ИЗНУТРИ

Синими, жёлтыми, красными, разрисую любовь твою красками,

Как истории из прекрасного, ты читай меня.

Буду твоим я Мастером, и ты Маргаритой останься на миг,

Как солнца в небе яркий блик, ты такая одна.

Иван Дорн «Синими, жёлтыми, красными»

Странно было приезжать в свой дом, как гость, но много воды утекло за последние два года.

Марика открыла мне дверь и отступила в сторону, пропуская меня внутрь. Я стряхнул снег с пальто и шагнул в гостиную, даже не удосужившись снять обувь.

– Ты снова подрался? – с укором спросила она, обхватив себя руками.

– Где флешка? – я решил не отвечать, а перейти прямиком к делу.

Марика заметно нервничала – скорее всего, обратила внимание что я не в лучшем расположении духа.

– Где флешка? – повторил я, бросив на неё беглый взгляд.

– Да на диване она, в ноутбуке, – бывшая жена обошла меня и встала передо мной, чуть хмурясь, – Что с тобой?

– Мы не будем этого делать, – отодвинув её в сторону, я шагнул в центр комнаты и вытащил карту памяти из лаптопа.

Открыв крышку, я быстро посмотрел последние сохранённые файлы и удалил видео с простым и лаконичным названием «Соня».

– Что это значит?

– Это значит, – выпрямляясь, отрезал я, – Что мы не будем этого делать. Я забираю её, – сжав флешку в руках, я бросил её в карман пальто и криво усмехнулся, – Удачи, Марика.

Она пулей подлетела ко мне и завизжала, как ненормальная:

– Ты не можешь так с нами поступить! Он – твой брат!

– Он знал во что лезет, – отчеканил я бесстрастным голосом.

– Его посадят! У нас отнимут дом! Ты не… – крупные слёзы полились по её щекам, когда я оттолкнул её от себя и посмотрел сверху–вниз, иронично изогнув бровь, – Ты не можешь!

– Марика, это было ошибкой.

– Я всё равно пришлю ей это видео! – прошипела она, уперев руки в бока, – Ты – жалкий трус! Ты должен спасти брата от тюрьмы!

Наклонив голову, я ухмыльнулся и шагнул к ней. Моя рука легла на её шею и несильно сжала её, отчего глаза моей бывшей жены расширились от ужаса.

– Если Соня узнает о том, что в том гостиничном номере была камера… – медленно, с расстановкой произнёс я, чтобы до неё дошло с первого раза, – Я за себя не отвечаю. Не трогай её.

– Ты…

– Не смей, – пророкотал я, отпустив её, – Даже не думай, Марика.

– У неё что, пизда волшебная? Трахнул раз и всё – влюбился, как мальчишка?! Да она же обыкновенная шлюха!

Мою ладонь зажгло, когда я залепил ей пощёчину – впервые за все эти годы и впервые после того, как я застукал её со своим собственным братом в этой же, блять, комнате.

На моём диване. В моём доме.

– Заткнись. Ты даже мизинца её не стоишь, – выплюнул я.

Марика разрыдалась, вцепившись одной рукой в мою одежду, а другой потирая щёку. Сквозь завывания и всхлипы, я слышал её сбивчивые, обрывистые фразы, пока шагал к выходу и пытался отцепить её от себя.

– Ты не можешь… Его посадят… Он же твой брат… Пожалуйста, помоги–и–и.

– Я не могу. Не стоило ему толкать наркоту, Марика. Не стоило. Он сядет, – вздохнув, я наконец–то освободился от её рук и прислонил её спиной к стене, видя, что она вот–вот рухнет, – Он сядет, Марика. Просто смирись.

Под её вопли я вышел на морозный воздух, и поморщился от яркого света лампочки на крыльце. Быстро прыгнул на водительское сиденье, завёл мотор и сорвался с места.

Долго кружил по городу, по самым заброшенным и тихим частным районам, разглядывал тёмное ночное небо и тусклые звёзды вдалеке. Вернулся домой под утро, и первым делом добрался до письменного стола.

Вставив флешку в USB–вход, я открыл её и запустил то самое, злосчастное видео.

На нём я, Марика и Соня занимались сексом.

Я знал, где стоит камера. Я знал, что всё происходящее в гостинице записывается. Я знал, что этот ролик мы с моей бывшей женой должны будем использовать для шантажа. Соня – главный обвинитель по делу моего брата и только она могла развалить дело. Отправить на доследование, просто плохо сработать в суде и не убедить судью – неважно. Она должна была сделать всё, чтобы мой братец был свободен.

Но я не могу этого сделать.

Это неправильно. Это нечестно. Это подло, в конце концов.

Она открылась мне, она доверилась мне, она…

– Спасибо, – прошептал её хриплый голос.

Господи, я такой подонок…

– Ты красивая.

– Ты тоже.

Дьявол, как же больно это слушать…

– Зачем ты пришла сюда?

– Честно? Я сама не знаю, Эрвин. Просто пришла.

– Ты жалеешь?

– Нет.

Нажимаю Ctrl–Alt–Delete, в надежде, что мне станет легче.

Но легче не становится.

Я должен всё исправить.

ЧЕТЫРЕ ГОДА СПУСТЯ

Ну ладно, я улетаю

Тебя пока оставляю

Но я вернусь за тобою

И будешь вместе со мною

Умирать от любви

Умирать от любви

Макс Фадеев «Лети за мной»

Слушая указания надзирателя, я машинально качал головой и улыбался. Пока на моей ноге закрепляли браслет с датчиком слежения, я ёрзал на стуле, не веря, что это всё–таки произошло.

Четыре года. Четыре года, и я наконец–то выйду на свободу.

Тот факт, что ещё полгода мне нужно будет носить этот браслет и вести себя образцово не омрачает моей радости. Я смог не ввязываться в тюремные стычки четыре года, значит продержусь каких-то шесть месяцев. И, в конце концов, вряд ли по правилам мне разрешено посещать ночные заведения, а именно там я обычно нахожу себе приключения, когда надо спустить пар.

Полгода по сравнения с четырьмя годами – ничто.

Заполнив все бумаги и собрав свои вещи, меня наконец–то оставили в камере, чтобы я мог подготовиться. Одежда аккуратно сложена на кушетке – чистые джинсы и футболка. Я им рад. Они лучше тюремной формы. Быстро натягиваю штаны и подхожу к крошечной раковине в углу. Электрическая бритва – передачка от брата – быстро привожу лицо в порядок. Умываюсь и улыбаюсь своему отражению. Так–то лучше.

Надеваю футболку и беру из бумажного пакета свои часы с потёртым кожаным ремешком. Застёгиваю его на запястье и проверяю стрелки – ходят правильно. Накидываю пиджак на плечи, небольшой листок шуршит в нагрудном кармане. Слева, прямо над сердцем. Чувствую небольшую боль где–то внутри, а может, и не боль вовсе – тоску, но тут же снова улыбаюсь.