Она подбросила над собой бубен, он будто ойкнул и замолчал. Я тока подняла с пня деревянную чашку. Легкой кабарожьей походкой подходила она к каждому охотнику, макала палец в чашку со священной кровью и прикасалась к ружью, чтобы оно было убойно и звери не боялись охотников.

После окропления ружья каждый охотник кружился в воинственном танце и шел за Ятокой. Когда шаманка подошла к Кайначе, за ней уже следовал целый вооруженный отряд.

У своего чума она взяла чашку с кусками мяса и одна пошла к скале, похожей на юношу.

Давно это место для эвенков стало священным. Никто не начнет большого дела, не побывав у юноши-скалы. А пошло это с тех давних пор, когда род Делаки воевал с родом Тетери. Во время войны погибли все мужчины. Плакали вдовы, плакали девушки. От их горя даже травы к земле никли.

Вот тогда-то боги верхнего жилища решили помочь роду Делаки. Они послали на огненном шаре юношу. Опустился он на землю в Среднеречье. Когда опускался, земля так дрожала, что вершины деревьев обламывались.

На земле было плохо юноше. Не знал он человеческого языка, не умел добывать пищу и огонь. Дорогой его прихватила пурга. Долго он с ней боролся, но потом опустился на колено отдохнуть и замерз. А злые духи превратили его в камень. И теперь каждый, кто проходит мимо, приносит ему пищу.

Так сделала и Ятока.

Охотники в это время с криками уходили из стойбища. Пусть злые духи думают, что они ушли в деревню. Прилетят туда, а там народу много, там и потеряют след.

Через некоторое время эвенки по одному вернулись в стойбище, сняли чумы, навьючили оленей и группами по три-четыре семьи пошли в свои охотничьи угодья.

Кайнача, Бирокта, старик Согдямо, Хогдыкан и Ятока направились к Седому Буркалу. Дорогой к ним присоединился Кучум. Путь был долгим и утомительным. Через каждые десять — пятнадцать верст меняли направление, чтобы обмануть злых духов, если они увяжутся за охотниками.

Максим вышел из зимовья. Было морозное утро, на траве серебрился иней. Среди полыхающих багрянцем кустов журчала речка. Он сварил чай, принес туес брусники и сел завтракать. Вот уже вторую неделю Максим питается только ягодой. Верно, в запасе есть небольшой кусок мяса, но он берег его на крайний случай.

После завтрака проверил ямы, они оказались пустыми. Что делать? Как добыть зверя? Тайга как будто сговорилась с людьми: тоже решила наказать Максима. Кайла несколько раз поднимал сохатого, один раз двое суток гонял, но остановить не мог.

С мари поднялась стая гусей и полетела к горам. Максим долго смотрел вслед птицам. Через несколько дней они будут в теплом краю, где много солнца и пищи. А здесь в это время повалят снега, и встретится Максим с зимой без куска хлеба.

По дороге к зимовью он убил две белки, поджарил их на костре, одну съел сам, другую отдал Кайле.

Максим вспомнил про Чертово озеро. Находилось оно где-то на Сохатиной мари, под хребтом. Охотники много чудес рассказывали про него: будто за одну ночь на озере могут вырасти острова и потом незаметно исчезнуть. А дед Корней собственными глазами видел, как оно поглотило сохатого. Страшновато идти на такое озеро, да что делать, может, удастся подстрелить гуся. До места добрался он к вечеру. Озеро как озеро, длиной с версту и вширь чуть-чуть поменьше. Берег возле леса зарос камышом, а противоположный— голый и кочковатый. Вода прозрачная, с синевой.

Максим облюбовал длинный мысок, прошел на него и сел на кочку в камышах у самой воды. Сидьба получилась отличная: Максима нельзя было обнаружить и в двух шагах, а озеро перед ним лежало как на ладони. У ног Максима лег Кайла.

С озера дул ветерок, камыши шелестели, будто по ним кто-то ходил. Время от времени пролетали утки, но садились они на мели у противоположного берега. Вот и стая гусей опустилась там же. «Надо перейти на ту сторону», — подумал Максим, но он не торопился, уж больно ловкое место здесь было.

Солнце село за горы, заревом занялся закат. Ветер переменил направление, подул от леса. Стало теплей. Максим посматривал в тускнеющее небо. В нем одна за другой летели стаи. Увидев озеро, птицы поднимали крик, ломали строй, кучились. Утки пролетали со свистом, точно пули.

Под берегом, у мари, птиц собиралось все больше и больше, но Максим все еще надеялся, что подлетят и к нему.

Заря потухла. На небосклоне зажглась звездочка. Набежал ветер, зашумел камышом, озеро потемнело. Кайла повернул голову к Максиму и стал беспокойно повизгивать.

— Ты что? — Максим погладил Кайлу. — Может быть, еще добудем.

Но Кайла не унимался. Максим встал и ужаснулся: они находились на островке в сотне саженей от берега. Такие же островки, одни больше, другие меньше, двигались по всему озеру. Максим смотрел на них и ничего не мог понять. Ведь он сидел на берегу:

— Вот уж поистине Чертово озеро. А если остров уйдет на дно? — Максима бросило в жар.

Быстро пришла ночь. В воздухе часто слышался посвист крыльев, но на темном небе птиц не было видно. А остров несло. Максим мало-помалу успокоился. К тому же усталость давала о себе знать, стало клонить ко сну. Тогда Максим наломал камышей, набросал ворохом и забрался в него. В таком убежище ветер не доставал, Максим согрелся и уснул.

Разбудил его неистовый крик гусей. Птицы были над самой головой, но пока он спросонок нашел ружье, они были уже далеко. А с воды в светлеющее небо поднимались новые стаи гусей и уток.

Максим осмотрелся: островок находился на середине озера, он наткнулся на мель и застрял. Как же теперь выбраться?

Максим подошел к воде. Тут в камышах стоял Кайла, у его ног лежал задавленный гусь.

— Спромышлял?! — обрадовался Максим и взял гуся. Быстро ощипал, развел из камыша костер и немного обжарив мясо, стал с жадностью есть, а лапы, крылья, потрохи и голову отдал Кайле.

— А я, паря, проспал, — разговаривал Максим с Кайлой. — Ты его ловко подкараулил, пусть другой раз лучше смотрит, когда на остров выбирается.

День пришел ветреный, холодный. Пенились волны. Точно неприкаянные бродили островки по озеру. Максим с тоской смотрел на берег. Когда ему теперь доведется выбраться?

Только на четвертый день ветер подул из низины и медленно погнал островок к берегу. Максим помогал ему, подгребая прикладом.

В полдень с хребта спустились сохатые: матка с быком. Напились воды и остановились на лужайке. Бык с огромными серыми рогами и черной смолистой грудью поднял голову, и трубный зов прокатился по лесу. Никто не отозвался.

Максим зарядил ружье пулей, но до зверей было далеко.

А ветер, как назло, то ослабевал, то начинал крутить. Бык опять поднял голову и затрубил. Ему отозвался протяжным ревом соперник. Бык вскопытил землю и замер. Показался соперник. На секунду приостановился на склоне, всхрапнул и вихрем метнулся к поляне. Ударились рога, раздался сухой треск.

Кайла прыгнул в воду и уплыл на берег. А бой разгорался. Быки то сходились, вспахивая копытами землю, то отскакивали друг от друга. Матка равнодушно смотрела на их смертельную схватку.

Максим продолжал грести, но островок слишком медленно подвигался к берегу. А быки дрались. Вот один уже захромал, у другого из бока сочилась кровь. Максиму казалось, что островок не движется совсем, и он метался по нему, как в клетке. Если упустить такой случай, можно остаться на зиму без мяса.

Быки разошлись, опустили головы, постояли несколько мгновений и слетелись, как два темных снаряда. Раздался глухой удар, один не вынес его, сгорбился, завалился на бок и увлек за собой соперника.

Рога их сцепились намертво. Быки хотели встать, били ногами, но не могли. Матка подошла к ним, посмотрела и спокойно удалилась в хребет. Кайла с остервенением налетал на них, рвал шерсть и опять лаял.

Максим греб изо всех сил. Когда до берега осталось метров десять, ветер погнал островок назад. Максим бросился вплавь, выбрался на берег и выстрелил в быков.

К вечеру он был у зимовья. Разложил костер и стал варить мясо. Теперь он был богат. Перенесет мясо, из шкур сошьет одежду и обувь, а там еще что-нибудь придумает. Хорошо бы спромышлять медведя.