За седемицу управились, заново обжились. Ночные твари горшки все переколотили, видать, просто от злости, что нас достать не смогли. Крышу сперва от дерна очистить пришлось, новые доски переложить. А после снова покрыть. Фидж помог — вырастил траву пуще прежнего, еще и с цветами. Стал наш домик нарядным, словно полянка лесная, солнечная.

Рассказали мы Фиджету обо всем. Вначале-то трудно ему было, конечно, естество свое принять. С человеком всю жизнь прожил, другого ничего не видал, а тут, выходит, и вовсе будто чужие мы с ним… Маллиона, правда, все мальцу повторяла, что коли хочет, может и дальше со мной жить. А малец-то не малец уже, после линьки враз росту прибавил, мне по плечо стал. Зим двенадцать дашь на вид.

Но науку колдовскую знать надо, стали они вместе в лес уходить, с каждым днем все легче Фиджет оленем оборачивался, хоть с одеждой, хоть без. Пару портков порвал, конечно…Благо, полотняные, не кожаные. Уже и свет и вода повиноваться ему стали, хоть и не всегда… Ну, все же, глаза-то у него выдают суть лесную, древесную, а в делах зеленых равных ему не было. Молния в грозу кедр большой разбила, Фидж его боль через землю почуял, залечивать рану обугленную ходил. Бодрым вернулся, веселым — у чащобы силу брать Маллиона его перво-наперво научила. Спервоначалу мальчишка мой наставницы своей дичился, после пообвык, узнал поближе, стал я часто слышать, как они вдвоем смеются. Хорошо.

Оказалось, что то, чего мы с Фиджетом боялись — разговоров его с лесом странных — не бояться, а наоборот, желать надобно. Лес скаллирау учит, под себя меняет, и поделать тут ничего нельзя: лес мудрее, и упрямиться, не пускать его в себя — только хуже делать. Он все равно свое возьмет, а головой не тронуться тут знание поможет, что это к добру делается… Маллиона научила Фиджета землю слышать всегда, а не только когда лес силком призвал. Легче мальчику стало, теперь уж не пугал меня, как тогда. Правда, непросто было сразу в двух мирах жить, но ничего, приноровился потом, на то он и нелюдь, существо чудесное.

За посудой к Джерду и за рубашкой я, наконец, в деревню сходил — негоже в обносках ходить, когда девушка в доме появилась.

Она спервоначалу вовсе жить с нами не хотела, мол, и так я ее родного племянника выкормил, куда еще на шею садиться… Скаллирау испокон веку в лесу под открытым небом живут. Ну и разозлился я тогда, сказал, коли не хотел бы, так и не тащил бы домой, а в лесу оставил…

Мы ее теперь Лио стали звать, сама так сказала. Из деревни я ей принес гребешок узорный, красивый. Фиджу тоже гостинцы… Думаю теперь, придется стену разбирать, еще комнату строить, втроем-то в одной с трудом помещаемся, осень скоро.

Лио как-то сказала, пока Фиджа рядом не было: Алиф рады, и миун, и раззуки какие-то, что в лесу молодой скаллирау будет. Привыкли они к твердой руке, ждут-не дождутся, когда новый хранитель в свои права вступит. А времена-то настали тяжелые, даже средь лета ясного вдруг словно морозом лютым веет: тут и там слухи о существах богопротивных пойманных, даже картинки в городах людям раздают, чтоб знали, бояться кого, и за чью поимку награда ждет. Мелькают на гравюрах и рога оленьи. Страшно мне дитя в этакую пору в жизнь выпускать, но жизнь-то ведь не спрашивает и не ждет никого, катится себе…

========== Лорд ==========

Комментарий к Лорд

Не выдержала я, расползлась все же на пять глав) Так что финал будет в следующей, уж не обессудьте. В этой главе будут элементы ангста, но я обещаю, что в итоге все-превсе будет хорошо)))

Я еще что сказать-то забыл. В конце лета еще, когда крышу я заканчивал, приехал к нам гонец из замка. Хорошо, Маллиона с Фиджетом в лесу пропадали, вернуться нескоро должны были. Я за стуком топора-то сразу и не услышал, что меня снизу зовут. Паренек молодой совсем, шлем гвардейца замкового на нос норовит съехать. Думаю, что ж такого зеленого-то послали, заплутал бы в лесу так, что и я не нашел бы. А потом пригляделся — а это Джердов старшенький, я его в тряпках-то воинских и не признал. Хорошо, этот вряд ли тропу потеряет… Волосы себе обрезал, смотрю, ремешок затянул туго, чтоб талия тоньше казалась, как дышать-то только получается? Ну да ладно. Рукой ему махнул, он приосанился, свиток развернул, и читает будто.

— Его милость лорд Уилленрой тебя в замок приказали привесть! — кричит. — Дело срочное!

И оба ведь знаем, что грамоте он не обучен. Я с крыши спустился, ухмылочку прячу, руки о штаны обтер, свиток взял. Там лордовой рукой написано:

“Ты мальца не стыди, хоть моих слов он пока не может читать, а буквы печатные уже почти все знает. А в замок приди немедля, один, без племянника, оденься почище да язык укороти, пока разговаривать будем. С Божьей помощью, лорд Родни Уилленрой, епископ, рыцарь…” и опять все награды да звания перечислены.

Ну, оделся я, как сказано, из бороды стружку повытряхнул, пошли. А в замке неспокойно, чужие слуги во дворе околачиваются, ливреи лиловые, на груди ястреб нарисован. Виконта Феррерса люди. Никак, в гости пожаловал, по-соседски? А я им зачем?

В главный зал меня провели, потолок высокий, темный. Я тут был-то всего раз, еще мальцом, теперь все заново разглядываю. По стенам гобелены висят старые, закоптились от времени — нипочем не разобрать что там вышито. Охота, должно быть — глаза звериные горят, копья серебрятся. Камин пылает, большой, в рост человеческий. Прорву дров в такой надо, да все равно хоромину эту каменную нипочем не протопить. Столы у дальней стены стоят, где камин поменьше в стене темнеется. А на столах бумаги сложены, чернильницы стоят, свечи. Писцы, что ли, тут у него упражняются? Зачем хозяину такая прорва писцов? Ну, ладно, не за тем меня лорд призвал, чтоб стены да столы разглядывать.

Посреди зала кресло стоит, вроде трона, с высоты полотнище спускается в цвета Уилленроев — черный с серебряным. Сам хозяин в кресле сидит, властным, холодным кажется, совсем не то, что за чашкой чая в домике лесном… Подошел я, кланяюсь, как подобает. Смотрю, а рядом, в тени, и другие люди стоят, чаши в руках держат. Феррерса я сразу узнал по одеже роскошной, таков он и быть должен, меха да золото, камни на цепи кровью свежей блестят. Слуги его с ним и двое егерей, которых в лицо помню, виделись…

— Ну вот, виконт, это и есть мой лесник. Прошу вас, расспросите его.

Феррерс помощнику махнул, тот вперед вышел, откашлялся.

— Виконт Феррерс знать желает, кто его добычу законную умыкнул вместе с силком!

Я глаза вытаращил, даже притворяться не пришлось. Думаю, вот так так… А сам говорю:

— О какой такой добыче речь идет? И отчего я об этом знать должен? Чай, ваша-то вся добыча у вас пасется, у нас своей хватает, не жалуемся…

А он брови свел, говорит:

— Язык придержи, не с деревенским старостой разговариваешь, а с самим…

…и пошло, и пошло… Господи, как им не надоедает-то всю эту галиматью перечислять? Смотрю, а лорд Уилленрой на меня мрачно глядит, бровью повел, мол, забыл, что ли, о чем я тебя, дурня, просил?! Я опомнился, глаза в пол опустил.

— Простите, говорю, ваше благородие, дар речи от страха теряю. Нечасто у нас тут такие высокие чины ходят, да с простыми людьми грязными разговор ведут…

Ну, виконт посветлел лицом, а помощник сызнова то же спрашивает.

— Не может быть, чтоб лесник не знал, кто у него по лесу шатается! Тут явно человечьих рук дело было: ветки, за которые сеть привязана была, топором порублены, сапог следы на песке.

Я плечами пожал, в затылке чешу.

— Не видал… Мне одному по всему лесу не успеть. А отчего в наших границах ваша сеть-то стояла?

Тот напыжился, говорит:

— На границе она была, а добычу ту мы с нашей чащи гнали! Значит, нам она и принадлежать должна.

Я руками развел, говорю:

— Закон, что ли, сменили, а я и не знал? Каждый лорд на своей земле охотится. Ежели хотите, прикажите ставить вкруг леса своего тын, тогда и утечь вашему оленю некуда будет!

Тут же за язык-то себя и схватил, да поздно уж…

Виконт подскочил, аж бляшки звякнули, кричит:

— Ты откуда знаешь, что олень это был?!

Я глаза честные на него поднял, говорю:

— Да об эту пору на них и охота основная идет. Кому еще-то уйти от вашего мастерства охотничьего удалось бы? Кабаны да медведи быстро не бегают…