Для начала девушка обратила внимание на фотографии и возраст пользователей. Юных созданий, чьи профили изобиловали подростковыми снимками, она отсекла сразу. Роджерсонов и Роджеров – тоже. Список немного уменьшился. Прикидывая, как поступить, Эрика обозрела других «подозреваемых», часть из которых вообще не имела снимков в профиле, и тут услышала шум воды из кухни. Луиза, тоже проснувшаяся, собиралась варить кофе и заниматься завтраком.

- Доброе утро, - прежде, чем женщина успела откликнуться, вбежавшая следом Эрика молитвенно сложила руки, - мам, я – псих, сама знаю. Но мне определённо нужна твоя помощь.

Нельзя сказать, что Луиза, выслушав просьбу, точнее, внезапное предложение, рассердилась или сильно удивилась. Нет, её вообще сложно было озадачить. Но пара-тройка возражений прозвучала, тем не менее.

- Эрика, ты представляешь, сколько лет прошло? Двадцать пять, - поставив джезву на плиту и следуя в комнату, миссис Рубинштейн сделала педагогический акцент, - двадцать пять, малыш! Жизнь, люди, память – всё поменялось!

- Я не прошу составлять фоторобот, ма, давай просто попробуем. Это же шанс!

Глубокий вдох и озадаченная пауза.

- А что, если он вообще сетями не пользуется, как я, например?

- А что, если пользуется?

Возражения зашли в тупик, да так там и остались. Подёргав носом и не чуя пока убегающего кофе, Луиза села за письменный стол, ближе к открытому ноутбуку. Эрика, взяв второй стул, примостилась рядом, готовая искать, наводить вопросами и выстраивать целые версии. Кофе в то утро, конечно, убежал, но зато лишние Джеймсы устранились и укоротили список.

Эрика отдавала себе отчёт, что, возможно, здорово гонит и торопит события. Что для мамы это может быть слишком: только-только пересилила себя и выпустила прошлое на волю, вспомнила первую любовь… А тут вдруг уже заставляют чуть ли не опознавать личность, пропавшую с горизонта на четверть века. Ставя себя на место Луизы, девушка трезво оценивала поспешность, имевшую мало общего с действиями рассудительной молодой журналистки. Возвращаясь же на своё собственное место… Там, похоже, рассудительность можно было слать к чёрту.

Она понятия не имела, куда всё зайдёт, если мама вдруг на одной из фоток узнает Джимми и ткнёт пальчиком в чей-то профиль. Она и хотела такого исхода, и боялась его. Страстно желала и оттягивала момент. Трудно произносимое и никогда не звучавшее в доме слово «папа» билось в груди двумя сердечными тактами.

- А вот этот? Похож чем-нибудь?

- Ну, если только «чем-нибудь»…

- Ма!

- Эрика, он мог располнеть, подурнеть, украсить себя татуировками.

- Угу, ещё скажи, что он в монастырь ушёл.

- Всё возможно, детка.

- Мам, я серьёзно.

- И я тоже.

Диалоги и Фейсбук никуда не завели, если не считать того, что к концу первого дня претендентов стало совсем немного. И часть, будто специально, оказалась из тех, не сфотографированных. Решено было взяться за Твиттер… Эрика смотрела на мать, гадая, продолжить ли упорствовать или отступить с почтением и терпением. Квадратное фото призывно лежало возле клавиатуры – привет из далёкого прошлого. Его стоило лишь поймать и протянуть в будущее.

Поздно вечером или скорее ночью девушка перед сном заглянула к родительнице, увидев слабый свет ночника за приоткрытой дверью. Взору предстала чудная картина: Луиза, включив на коленях собственный ноутбук, старательно водила пальцем по тачпаду, перечитывая составленное письмо. Заметив на пороге дочь, женщина улыбнулась, чувствуя себя то ли смущённо, то ли гордо.

- Сняла вот с тебя часть задачи и тоже зарегистрировалась на Фейсбуке, - пояснила женщина, - думаю, написать этим парням лучше мне.

- Ты хочешь им написать? Сразу? – переспросила Эрика, приблизившись к наполовину расправленному одеялу. Она сама, конечно, думала перейти непосредственно к закидыванию удочек, но так, в теории. На практике же, всего через сутки после откровенного разговора… «Здравствуйте, возможно, я ваша дочь»?

- Почему нет? – пожала плечами Луиза. - Я подготовила один шаблон для всех, объяснила, что ищу человека с таким именем, указала место учёбы и данные родителей. В Твиттере, как я понимаю, текст не влезет – там ограничусь вопросом об университете. А тут вроде бы детали не помешают.

Сказав это, она принялась множить скопированное письмо по новым окошкам. Эрика, хлопая ресницами, наблюдала за процессом, переняв чувство смущения и гордости.

- Ты… Ради меня так делаешь? – осторожно спросила младшая Рубинштейн, когда последнее из сообщений было отправлено. Луиза удовлетворённо проследила за начатой перепиской и закрыла Интернет.

- Не только, ради себя тоже. Давно следовало вылезти из кокона своих комплексов, перестать бояться того, в чём нет страшного. Я рада, что мы расставили вчера точки над i, и потом, - женщина стукнула ногтем по крышке ноутбука, - согласись, не при бабушке это ворошить.

Эрика посмотрела на мать так, будто впервые открыла её новую сторону.

- А если среди них не окажется… отца? – поинтересовалась она, на что уже Луиза встряла с подхваченным спонтанным энтузиазмом.

- А если окажется?

* * *

Элинор Шоу приехала лишь на третий день после Рождества, не ведая, какие перемены произошли в семье, какие разговоры успели состояться, и сколь сильного союзника обрела родная внучка. Обмен приветствиями и подарками сопровождался повествованием о лингвистических трудностях и неумении авторов чётко формулировать собственные мысли – прямо так, с порога, в процессе сбрасывания с плеч элегантной шали с кистями. Эрика, получая третью порцию поцелуйчиков за последнее время, кивала и улыбалась – к бабушкиным закидонам она давно привыкла, равно как и к употреблению Элинор профессиональных терминов. Переводческое дело порой сильно смахивало на журналистское…

- …Что, прости? – отвлёкшись на очередное мысленное наблюдение, девушка не сразу поняла, с чем именно к ней обращаются. Бабушка, однако, вопрос повторила:

- Как насчёт праздничного пудинга? Вы вроде говорили, что планируете его делать.

- По времени не успевали, - ответила за дочь Луиза, - на работе было много дел, пришлось ограничиться традиционным горячим и розочками из фруктов.