Мысль о том, что Мелфи должна умереть, была для него в гораздо меньшей степени непереносимо, чем то состояние праздности, на которое он обрек себя.

Фрэнк понимал, что в будущем он, без сомнения, еще сможет быть счастлив, но потом... после преступления. Негативные воспоминания, отложившиеся в памяти, всегда можно преобразить при помощи богатой фантазии. Так, за эти несколько коротких недель он научился подавлять угрызения совести, приписывая грядущую смерть жены досадному несчастному случаю. Тесс с ее странным представлением о морали, что иногда свойственно женщинам, сделает все, чтобы он поверил в это.

Как в лихорадке видел Фрэнк то одну, то другую. Одну, которую потеряет, и другую, которую обретет. И вновь и вновь его преследовала одна и та же мысль: «Утром она будет мертва...» Но не это было самым ужасным, что мучило его. Фрэнка смущало несоответствие между «сегодня» и «завтра». Он видел, как его жена произносила какие-то слова, улыбалась, пригубливала бокал, закуривала сигарету, и никак не мог представить себе, что эти повседневные, такие привычные для него жесты завтра исчезнут, прекратят свое существование. Абстрактные размышления о смерти настроили его на задумчивый лад. Фрэнк еще никогда не видел обреченного, и вот он вдруг перед его глазами. Он спрашивал себя, что должен испытывать этот приговоренный, даже если он является единственным, кто не знает даты приведения приговора в исполнение.

Через некоторое время, показавшееся им бесконечным, они решили разойтись по комнатам. На всякий случай Фрэнк притворился сильно уставшим, опасаясь, что Мелфи может попросить его зайти к ней. Охваченный паническим ужасом перед этим последним интимным свиданием, он поспешно простился, небрежно поцеловав жене руку. Он чувствовал себя Иудой. Фрэнк старательно избегал взглядов Тесс. Теперь он увидится с ней лишь утром, на мостках, когда она уже выполнит задуманное. Одна мысль о ночи, которую предстояло провести Тесс, лишала его сна. Ему достаточно было того, что он испытывал сам. Фрэнк, правда, приободрился, вспомнив, что в комнате его дожидается бутылка коньяка. Хотя этот молчаливый, верный, испытанный друг вряд ли принесет желанное утешение.

Дамы медленно поднимались по лестнице, обмениваясь ничего не значащими словами. Мелфи несколько натянуто поинтересовалась их поездкой в Рапалло, и Тесс с бьющимся сердцем вдруг неожиданно для себя осознала всю подлость задуманного ею плана. Тем не менее расстались они как обычно, с пожеланиями доброй ночи, и, закрыв за собой двери своих комнат, каждая из них осталась наедине со своими мыслями и душевными муками.

Тесс провела бессонную ночь. Неподвижно лежа в постели, она вперила взгляд в часы, ожидая, когда наступит пора действовать.

Напрасно она ждала, что Фрэнк постучится в ее дверь. Она так тосковала по нему, так страстно желала чувствовать его рядом с собой в этот решающий для их судьбы момент. Тихо лежа в сумерках, она бы просто взяла его за руку, ни о чем не думая, ничего не ощущая, кроме живительного тепла их рук... Но Фрэнк не пришел.

То покрываясь потом, то дрожа от захватывающего дух сердцебиения, Тесс, наверное, впервые в своей жизни встретила рассвет. Один за другим просыпались звуки, и вот уже первые лучи солнца окрасили все вокруг.

Хотя она не спускала глаз с часов, они ей были не нужны.

Прежде чем направиться в ванную Мелфи, Антония принесет ей поднос с завтраком, подав тем самым знак к действию.

Тесс не отходила от окна. Обе лодки покачивались на волнах у пустынных сходней. Неподвижный рыбак замер с удочкой, а по ту сторону, над морем, мчался едва различимый автомобиль. Тень от деревьев делала все детали расплывчатыми.

Она вновь прошла в ванную и отпила немного воды из стаканчика для зубных щеток. Подняв глаза к зеркалу над умывальником, Тесс увидела свое пепельного цвета лицо, осунувшееся и усталое. Она принялась чистить ногти, перестав обращать внимание на свою внешность. Все внимание она сконцентрировала на необходимости что-то делать, пока не наступит время действия. Больше всего ей хотелось одеться и покинуть виллу, побродить где-нибудь час-другой, чтобы почувствовать настоящую усталость и успокоить взвинченные нервы. Но это было бы неумно. Она могла бы кого-то встретить, кто позднее вспомнил бы ее нервозность и дал бы об этом соответствующие показания.

Босая, в рубашке, бледная и молчаливая, как призрачная тень, слонялась Тесс по комнате.

Несколько раз она уже принимала таблетки, чтобы унять нарастающую боль, и с трудом сдерживалась, чтобы не зайти к Фрэнку.

Спит ли он? Может, увидев ее, он попытается отговорить от задуманного? А может, он у Мелфи? Но эту мысль она тут же отогнала от себя. Наверняка он лежит скрюченный в своей постели, натянув простыню на голову и засунув кулаки под подушку. Жизни обеих женщин он предоставил их судьбе, не желая вмешиваться и как-то помогать им.

Наконец Тесс услышала первые звуки просыпающегося дома. Внизу одновременно появились Антония и повариха. Они жили недалеко друг от друга и часто приходили на виллу вместе, болтая по дороге.

Возможно, обитатели виллы и служили темой их разговоров. И вдруг Тесс озарило, что говорили о них обе женщины. Что думали они о ее пребывании здесь, были ли они в курсе ее истинных взаимоотношений с Фрэнком и какие выводы сделают из грядущих событий? Зачастую люди из народа инстинктивно схватывают именно то, что пытаются скрыть от них.

Будет скверно, если люди начнут шептаться о случившемся. Тесс недовольно передернула плечами. Единственно важным было то, что они ничего не смогут доказать. И этого она не должна упускать из виду. Сплетни — это ведь не доказательство!

Повариха внизу уже, наверное, поставила воду для кофе. Сначала они вместе выпьют кофе, а потом Антония принесет ей поднос с завтраком.

Гораздо позже появлялся садовник. Это был молчаливый пожилой мужчина, недолюбливающий женщин. Он работал на террасах, спускавшихся к морю, и, конечно, увидит, как она, Тесс, взойдет на лодку. Садовник, как, впрочем, и другие обитатели вилл на побережье, сможет понаблюдать за искусными виражами лодки.

Натянув под ночную рубашку купальник, Тесс вновь прилегла. Таким образом, в тот момент, когда потребуется действовать, она будет готова. Время бежало незаметно. И когда Антония постучала, а затем открыла дверь, Тесс не смогла скрыть своего удивления. Она ждала этого стука в дверь так томительно долго, что сразу даже не смогла поверить, что этот момент уже наступил.

Антония не была замешана в драме, поэтому этот день был для нее похож на все остальные, и настроение было как обычно хорошим.

— Сегодня море спокойное, — заметила Антония, раздвигая шторы, которые Тесс перед ее приходом предусмотрительно задернула. — Сегодня многие попытаются встать на водные лыжи. А у вас, мадам, это превосходно получается.

Последнее предложение Антония произнесла совсем не потому, что хотела сделать Тесс комплимент, просто она искренне так считала.

— Который час, Антония? — зевнув, спросила Тесс.

— Девять часов.

— Уже!

А про себя подумала «только!» и поближе пододвинула поднос.

— Монсеньор Сентджиль уже спустился к лодке, — добавила Антония, отходя от окна.

— Так рано! — сказала Тесс, подумав про себя, что он, конечно, тоже не спал ночью. — Ну хорошо, Антония, я тоже сейчас встаю.

— Удачи вам на воде, мадам, — как обычно улыбаясь, пожелала ей успеха Антония.

На какое-то мгновение Тесс почувствовала что-то похожее на зависть по отношению к Антонии, не потому, что та была славной, энергичной женщиной, но потому, что жизнь никогда не ставила перед ней подобных проблем... Антония всегда довольствовалась тем, что было даровано ей.

Как только Антония вышла из комнаты, Тесс вскочила, откинув одеяло. Она вся обливалась потом и все время вытирала ладони о купальник. Слух ее внезапно обострился, все остальные чувства притупились.

Вскоре Тесс услышала шум льющейся в ванну воды. Ей нельзя торопиться и поступать опрометчиво, времени у нее достаточно. Большая стрелка часов, казалось, замерла на месте, и надо немного подождать, пока она два-три раза обернется вокруг своей оси. Только после этого она может выйти из комнаты. Она томилась от нетерпения, однако стояла неподвижно, вперив взгляд в часы.