— Ты, стало быть, хочешь уложить меня на полу? — она покачала головой, хотя на губах ее играла улыбка. — Хорошенькое дело ты задумал, Уэйд Гамильтон. Может быть, я зря собираюсь за тебя замуж, а? Эдак ты каждую ночь будешь класть меня на пол. Или уж лучше под кровать.

Ночью он проснулся и не сообразил сразу, где находится. Но почувствовав, что кто-то положил голову на его плечо, Уэйд мгновенно все вспомнил. Бесконечная благодарность наполнила все его существо, благодарность к женщине, лежащей рядом с ним. Он должен был благодарить ее и за то, что она, несмотря на полное отсутствие опыта, опекала его, как могла, его столь же несведущего, но все равно больше нуждающегося в опеке. Итак, он перешел в новое состояние. Конечно, в первые минуты после этого, он почувствовал даже некоторую заброшенность, словно перенесся в иной, незнакомый и даже несколько враждебный мир. А сейчас ничего, все просто. Он представил себе пальмы, растущие перед отелем, потом лес, дорогу до Тары, потом подумал сразу вдруг много о чем, и почти в последнюю очередь — о Скарлетт, которой безразличен он, которому безразлична сейчас она, потому что у него все есть сейчас.

«Можно ли чувствовать себя счастливым полностью, когда берешь на себя ответственность за судьбу другого человека? Наверное, нет. Есть тревога. Ну и что? Жизнь вообще состоит из одних тревог»

Последняя мысль укрепила в нем уверенность в счастливом исходе всех его начинаний, он опять вспомнил пальмы перед отелем, опять представил себе лес, начинающийся сразу после выезда из Атланты, опять дорогу к Таре и кедровую аллею…

Они поженились на день Святого Валентина. Уэйду к этому времени уже исполнилось девятнадцать лет, а Аннабел летом должно было исполниться восемнадцать. Уэйд мог бы дать телеграмму своей матери, если бы знал, где та находится.

Разумеется, жить они стали в Таре, в той же комнате, которую Уэйд занимал и раньше. Уэйд беспокоился, как бы Сьюлин не повела себя в отношениях с Аннабел высокопарно, как бы она не стала указывать девушке всем своим поведением на место, которое та должна занимать. Что ни говори, а Сьюлин, хотя она и вышла замуж за человека, находившегося явно ниже ее по происхождению, хотя и жила она уже больше пятнадцати лет жизнью, абсолютно непохожей на ее прежнюю жизнь, все же эта Сьюлин могла вспомнить, кем была ее мать, Эллин, и кем был отец того же Уэйда.

Возможно, Аннабел для Уэйда в глазах Сьюлин могла показаться еще менее выгодной партией, чем когда-то Уилл Бентин для нее самой: она тогда была одинокой, сиротой, а мужчин в округе, очень многих, поубивали на войне, особо привередничать не приходилось. Иное дело — Уэйд. Он унаследовал большую часть солидного имения, он был самостоятельный, хотя и относительно еще юный, он обладал красивой внешностью. Он мог бы выбрать себе кого-нибудь и получше Аннабел, у которой единственное неоспоримое достоинство — ее красота.

Так, или примерно так, по мнению Уэйда должна была рассуждать тетка Сьюлин. Возможно, у нее и возникали время от времени подобные мысли, только выхода наружу они не находили. Обращение ее с Аннабел было ровным и приветливым.

Но что больше всего радовало Уэйда — Элла очень подружилась с его юной женой. Может быть, ее, дурнушку, привлекала внешность Аннабел? Но тайком наблюдая за ними, Уэйд понял — в Аннабел Элле нравилось все, как и ему. Даже малышки Марта и Джейн относились к Аннабел с явной симпатией, чего, как и предвидел Уэйд, нельзя было сказать о Сюсси. Иногда, думая, что за ней никто не наблюдает, Сюсси бросала на свою удачливую соперницу взгляд, исполненный испепеляющей ненависти. Казалось удивительным, что в таком достаточно заурядном, вяловатом и даже ленивом создании возникает вдруг заряд злости поистине разрушительной силы — если эта злость найдет выход наружу.

Уэйд очень беспокоился за Аннабел, в голову ему приходили всякие мысли относительно того, что будет, если злость Сюсси все-таки прорвется когда-нибудь наружу. А еще он задумывался над тем, каким странным образом детям передаются свойства родителей. Вот Сюсси очень похожа на отца, как и две ее младшие сестры. Но характер Сюсси явно не напоминал характер Уилла Бентина — доброго, терпимого и терпеливого, очень наблюдательного, умеющего вовремя и ненавязчиво подсказать, дать совет. А кого Сюсси напоминала Уэйду? Он и сам не мог ответить достаточно исчерпывающе. Наверное, Сюсси была похожа на его мать и на Сьюлин, она была О’Хара.

Что касается Аннабел, то та сразу заметила странноватое поведение двоюродной сестры Уэйда. Мало того, она и причину даже определила. Как-то, находясь наедине с Уэйдом, Аннабел сказала просто, ничем не возмущаясь, ни на что не жалуясь:

— Не любит меня Сюсси, очень не любит.

— С чего ты взяла? — Уэйд постарался изобразить наивное удивление.

— Ладно, миленький, ты ведь сам прекрасно знаешь, с чего, — она улыбнулась такой улыбкой, с какой мать говорила ребенку: «Не волнуйся, я с тобой». — Она же ревнует.

— Но почему должна быть только эта причина? — слабо запротестовал Уэйд.

— Причин-то, может быть, и много, да только она меня не любит по одной.

«А ведь дело серьезнее, чем я предполагал, — открытие Аннабел очень огорчило Уэйда. — И не одна она это заметила — Уилл-то в наблюдательности ей не уступит. Ну да ладно. У него-то ума побольше, чем у Сюсси.»