А возможно, что это и не ваши домыслы - а ваше духовное наследие, т.е. эгрегориальная память откликнулась на текст “Разгерметизации” выдачей в ваше сознание такой информацией, а вы лично, не приемля такой подход к старикам, женщинам и детям, возражаете не нам, а вашему казацкому эгрегору, который помнит, что было и такое. Но что бы это ни было: ваши личные домыслы либо эгрегориальная реакция на текст “Разгерметизации”, выразившаяся через вас, - это ваше дело, за которое несёте ответственность вы, а не наше дело, за которое мы несём ответственность.

В разделе “Разгерметизации”, откуда взят приведенный фрагмент, более или менее детально рассматривается представлявшая для нас интерес алгоритмика (взаимная обусловленность) событий, приведших к ТРАГЕДИИ 9 января 1905 г., жертвами которой стали и “усмиряемые”, и усмирители; а само шествие народных толп и действия войск в разных районах столицы детально не описывается.

О карательных акциях правительства в ходе всей революции 1905 - 1907 г., в которых, как общеизвестно, принимали участие и полиция, и жандармерия, и армия, и казаки, говорится всего в нескольких словах, причем подчеркнуто, что не казаки были главной карательной силой, поскольку составляли всего 10 % войск, привлеченных для “усмирения”. Эти данные приведены нами именно для того, чтобы развеять созданный троцкистами и культивировавшийся долгие годы миф о казаках, как о решающей силе в подавлении революции 1905 - 1907 гг.

Кроме того в “Разгерметизации” нигде не говорится, что казачество и гвардия зверствовали больше, чем другие. Но говорится, что казаки и гвардия запомнились больше, чем другие участники карательных акций. Для того, чтобы запомниться в ходе “усмирений”, вовсе не обязательно изощряться в зверствах: достаточно, чтобы усмиряемые воспринимали тебя как чужака, за которым не признается моральное право призывать к порядку, а тем более устанавливать какой-либо порядок силой.

Необходимость в “усмирениях” возникает как расплата за прошлые ошибки не только политиков, но и обывателей как стоящих вне политики в силу обстоятельств общественной жизни, так и деятельно уклоняющихся от занятия «политикой». В самих же “усмирениях” автоматически проявляется логика беспредельной эскалации насилия вплоть до достижения абсолютно безропотной, нравственно безразличной покорности противника, доведенного до такого состояния, когда в его среде у большинства индивидов подавлен даже инстинкт самосохранения. То есть эскалация насилия в “усмирениях” в своем пределе имеет доведение противника до скотской покорности; если этого достичь оказывается невозможным, то эта логика требует поголовного уничтожения не то что проявляющих непокорность, но даже рядом стоящих с ними. Сдерживающие “усмирение” факторы лежат вне этой логики, но способны остановить её на какой-то стадии, после чего необходим переход к иным средствам решения всё тех же проблем, поскольку в противном случае необходимость в “усмирении” возникнет вновь.

Если бы в распоряжении сторон на момент начала “усмирения” были бы какие-то иные средства разрешения проблем, приведших к необходимости “усмирения”, то они ими бы и воспользовались, потому что для большинства действительно «кровь людская - не водица»: грех на душу принимать большинству в тягость.

И не надо наводить тень на плетень и рисовать “усмирения” розовыми красками и пастельными тонами, изображая их сплавом воинской выучки, героизма и гуманизма усмирителей: история не знает “усмирений”, в которых бы ни было жестокости и зверств, так называемых «избыточных применений силы» и т.п., как организованных по приказу прямого и вышестоящего начальства, так и проистекающих из взаимного непонимания, провокаций либо чьей-то личной или групповой неспособности сдержать собственные эмоции и страсти - алгоритмику бессознательных уровней психики, не контролируемую сознанием в ходе самих действий.

Поэтому в “усмирениях” бессмысленная жестокость всегда проявляется с обеих сторон, как минимум в форме действий отдельных озлобившихся субъектов, а как максимум - в форме спланированного последовательного уничтожения всех без разбора. Вопрос только в соотношении сил сторон и в том, насколько низко падёт каждая из них, и насколько массовыми будут проявления усмирительной жестокости, и до какой стадии обе стороны своими взаимосвязанными действиями успеют раскрутить автоматическую логику “усмирения”, о которой говорилось ранее.

Вы же пишете:

«В хрестоматии по истории СССР, изданной в 50-х годах, (к сожалению, сейчас не можем привести полные данные этой книги) приведены любопытные дореволюционные документы о тактике действий казаков при разгоне многолюдных сборищ. Из них следует, что шашками казаки работали для устрашения, но не рубили, а били плашмя, учитывая общепризнанное воинское искусство казаков люди не получали никаких ран. Поэтому мнение о какой-то ненависти русских рабочих к казакам, возникшей после событий 1905 года, явно надумано».

Это вполне годится как для учебника или наставления по тактике применения войск, полиции, ОМОНа и т.п. для разгона массовых сборищ, так и для отчета перед выше стоящими начальниками “о героизме и гуманизме”, проявленных в ходе “усмирения”. Но практика всегда вносит в такого рода описания и наставления свои коррективы, которые оказываются кровавыми, и о которых по завершении “усмирений” предпочитают умалчивать в документах и помалкивать в устных рассказах потому, что если и не осознают, то ощущают, что в “усмирениях” большинство их участников утрачивают человеческий образ духа.

Поэтому мемуары “о героизме и гуманизме” в карательных акциях против «врага внутреннего» встречаются гораздо реже, нежели мемуары о героизме и гуманизме в войнах с врагами внешним. Тем не менее те, кто действительно стремился избежать “усмирений”, предвидя их кровавость, ДАБЫ ПОТОМКИ ИЗВЛЕКЛИ УРОКИ И ПЕРЕОСМЫСЛИЛИ ОШИБОЧНЫЙ ОПЫТ ПРЕДКОВ, честно пишут о своих неудачах, в результате которых проливалась кровь людей, против которых проводилось “усмирение”. Описание одного из “усмирений”, имевшего место еще в 1903 г., т.е. до начала революции и высшего накала революционных страстей, приводит уже упоминавшийся жандармский генерал А.Спиридович, ученик и сподвижник оклеветанного и революционерами, и контрреволюционерами С.В.Зубатова, положившего и жизнь, и честь свою на то, чтобы революция - как апофеоз “усмирения”, в котором кровь будет литься как водица, - в России не состоялась:

«В то лето с юга шла стихийная забастовка рабочих, которая захватила Киев. Бороться с нею было невозможно, и мы старались только, чтобы она не вылилась в уличные беспорядки. На Подоле, у Лавры на Житнем базаре собирались рабочие; им мешали, их разгоняли, но движение шло на подъем. В городе было неспокойно. Зловеще завывали заводские гудки. То там, то здесь проезжали казаки. Центром движения скоро сделались железнодорожные мастерские, где неумелые действия начальника дорог Немешаева только подливали масла в огонь.

(…)

Чувствовалось, что сгущавшаяся атмосфера должна разрядиться чем-то большим. В виду требования больших войсковых нарядов, собрали заседание с военными чинами под председательством вице-губернатора барона Штакельберга, дабы выяснить как должны действовать войска. Военные стояли за определённые решительные меры, гражданская же власть требовала войск и в то же время хотела, чтобы они действовали как классные дамы - уговорами. Когда все наговорились, Штакельберг спросил мое мнение. Я сказал, что стрельба по сборищам не должна быть применяема и что лучше всего рассеивать их казаками, прибегая, при надобности к нагайкам. Действует же за границей полиция резиновыми палками и действует жестоко, и средство это считается законным и вполне достигает цели. Стрелять не приходится. У нас резиновых палок еще нет, но нагайки вполне могут их заменить и употребление их будет вполне отвечать тем железным прутьям, пружинам, кистеням, цепочкам и веревкам с нагайками [58] на концах, которыми вооружены рабочие.