Мы предпочитаем избежать в будущем России “усмирений”, памятуя об уроках прошлого, когда “усмирения”, наращивая свою масштабность, в конце концов, вылились в гражданскую войну, охватившую всю Россию. По сравнению с нею все описанные ранее локальные “усмирения” - ничтожны.

О том, что такое гражданская война, большинство наших современников не имеют ни малейшего образного представления, а сами не в силах вообразить, как она протекает. Застольный же “фольклор”, известный большинству, сводит всю её многогранную проблематику к вопросу, о том, кто с чьей рюмкой сидит в ресторане и кому вести девочек в кабинет: поручику Голицыну и корнету Оболенскому, либо анонимным комиссарам [87]. Поэтому обратимся к свидетельствам о той реальной гражданской войне, которая завершилась в первой четверти ХХ века, дабы избежать очередной гражданской войны в начале XXI века.

С.П.Мельгунов в книге “Красный террор” [88] повествует о становлении Советской власти в России и населенных пунктах Области Всевеликого Войска Донского, в частности. В ней цитируется “Акт расследования о злодеяниях, учиненных большевиками в городе Таганроге за время с 20 января по 17 апреля 1918 года”:

«В ночь на 18 января 1918 года в городе Таганроге началось выступление большевиков, состоявших из проникших в город частей красной армии Сиверса…

20 января юнкера заключили перемирие и сдались большевикам с условием беспрепятственного выпуска их из города, однако, это условие большевиками соблюдено не было, и с этого дня началось проявление «исключительной по своей жестокости» расправы над сдавшимися.

Офицеров, юнкеров и вообще всех, выступавших с ними и сочувствовавших им, большевики ловили по городу и тут же на улицах расстреливали или отправляли на один из заводов, где их ожидала та же участь.

Целые дни и ночи по городу производились повальные обыски, искали везде, где только могли, так называемых «контрреволюционеров».

Не были пощажены и больные. Большевики врывались в лазареты и, найдя там раненного офицера или юнкера, выволакивали его на улицу и зачастую тут же расстреливали его. Но смерти противника им было мало. Над умирающими и трупами всячески глумились…

Ужасной смертью погиб штабс-капитан, адъютант школы прапорщиков: его, тяжело раненного, большевистские сестры милосердия взяли за руки и за ноги, и раскачав, ударили головой о каменную стену.

Большевики арестованных «контр-революционеров» отвозили на металлургический, кожевенный, и главным образом Балтийский завод. Там они убивались, причем большевиками была проявлена такая жестокость, которая возмущала даже сочувствовавших им рабочих, заявивших по этому поводу даже протест.

На металлургическом заводе красноармейцы бросили в пылавшую доменную печь до 50 человек юнкеров и офицеров, предварительно связав им ноги и руки в полусогнутом положении. Впоследствии останки этих несчастных были найдены в шлаковых отбросах на заводе.

Около перечисленных заводов производились массовые расстрелы и убийства арестованных, причем тела некоторых из них обезображивались до неузнаваемости.

Убитых оставляли подолгу валяться на месте расстрела и не позволяли родственникам убирать тела своих близки, оставляя их на съедение собакам и свиньям, которые таскали их по степи.

По изгнании большевиков из Таганрогского округа полицией в присутствии лиц прокурорского надзора, с 10 по 22 мая 1918 г. было совершено вскрытие трупов погибших, причем был произведен медико-полицейский осмотр и освидетельствование трупов, о чем были составлены соответствующие протоколы. (…)

На многих трупах, кроме обычных огнестрельных ранений, имелись колотые и рубленные раны прижизненного происхождения в большом количестве и в разных частях тела; иногда эти раны свидетельствовали о сплошной рубке всего тела; головы у многих, если не у большинства были размозжены и превращены в бесформенные массы с совершенной потерей очертаний лица; были трупы с отрубленными конечностями и ушами; на некоторых имелись хирургические повязки - ясное доказательство захвата их в больнице и госпиталях.

Нет разницы в описаниях нашествия большевиков и их расправ в марте-апреле 1918 г. в любой станице Области Войска Донского и Кубанской области. Нет станицы, где бы не было жертв, и ст. Ладыженская, где зарублено было 74 офицера и 3 женщины, вовсе не исключение» (“Красный террор”, с. 88 - 89).

Однако С.П.Мельгунов, рассказав о событиях в Таганроге после 18 января 1918 г., не сообщил ничего о том, что происходило в городе начиная с 25 октября (7 ноября) 1917 г. до его начальной даты. А это интересно хотя бы потому, что А.И.Деникин, повествуя о начале гражданской войны на Юге России, пишет, что власть в руки ревкомов в Ростове и Таганроге перешла еще 26 ноября 1917 г. То есть после 18 января 1918 г. Советская власть в Таганроге восстанавливалась, а не учреждалась впервые; а как происходило её ниспровержение ранее 18 января 1918 г. - это то, что для С.П.Мельгунова интереса не представляло.

Причем дело не в том, кто первый начал зверствовать: белые либо красные. Вопрос не стоит так хотя бы потому, что Советская власть не была установлена в один день повсеместно на территории России и не начала действовать при полной и безоговорочной лояльности всего населения и непротивлении ей прежних органов власти. Её становлению на местах после 25 октября (7 ноября) 1917 г. определённые социальные слои изначально оказывали сопротивление, в том числе и вооруженное; и сторонники Советской власти это сопротивление изначально преодолевали, в том числе и силой оружия. Но это были пока единичные акты насилия, а не охватившая всё гражданская война.

И зверства гражданской войны имеют свою предысторию в зверствах “усмирений” эпохи царизма. В истории России с начала второй половины XIX до середины ХХ века специфическая история “усмирений” - одна из важнейших составляющих. Имея общую предысторию, обе враждующие в гражданской войне стороны вели себя примерно одинаково. И белая сторона, отвергая Советскую власть, вела себя в отношении своих противников, зверствуя также.

Обратимся к уже цитированной семейной хронике, повествующей о событиях той же поры, в той же Области Войска Донского. Автору этих воспоминаний в 1918 г. исполнилось 10 лет, написал он их в конце 1970-х - начале 1980-х гг., будучи полковником-отставником Советской Армии [89]:

«Конец 1917 и начало 1918 года мне запомнились событиями, которые развернулись после установления Советской Власти в наших местах. Этот период революции был потом назван В.И.Лениным «периодом триумфального шествия революции». Задолго до заключения брестского мира в наш уезд начали прибывать эшелоны 39 стрелковой дивизии с турецкого фронта: солдаты с винтовками уходили по домам, тяжелое оружие сдавали ревкомам. (…)

Наш ревком начал проводить в жизнь декреты Советской власти о национализации земли и имущества экономистов [90]. Запомнилось это тем, что инвентарь из экономии начали раздавать бедноте и середнякам. Это мероприятие пришлось по душе тем, кому давали: совесть у них была чиста - не сами брали, а давала Советская власть по закону. Оно озлобило и настроило против Советской власти тех, у кого отбирали, и кто им служил верой и правдой всю жизнь. Эти переходили на сторону контрреволюции.

Происходившее называлось «экспроприацией экспроприаторов». Шло оно по всей стране. Масса экспроприированных граждан и их приспешников двинулась на Дон и на Кубань, где контрреволюционные царские генералы во главе с Корниловым приступили к созданию «Белой армии» для борьбы с Советской властью. Эти экспроприированные стали оплотом белогвардейщины, к ним примкнули прихвостни из интеллигенции и других близких к ней сословий. Дело шло к гражданской войне. Она началась в наших местах с конца весны 1918 г. неудачным боем под селом Лежанка Торговинского [91] отряда рабочей самообороны 3 мая (21 апреля по старому стилю).