Не выдумал же я это, в самом деле?! Минуту спустя он стал отчаянно чесаться, до крови раздирал кожу ногтями — то в одном, то в другом месте. Но зуд был ненасытен и мальчик, чтобы заглушить его, впился зубами в собственный бицепс… оторвав лоскут кожи с мясом, стал вгрызаться дальше.

Под общий гогот и одобрительны и свист мальчик поедал себя, обгладывая кости своей руки; потом, скрючившись, укусил себя над коленом… Кажется, это приносило ему наслаждение, словно почесыванье при зуде!.. Я больше не мог; я попытался спрятаться, зарывая голову в блюдо переспелых персиков, давя их и захлебываясь пахучим липким соком. Помню еще, как привычно волокли меня к лифту два невозмутимых и вполне трезвых Вестника…

За сотни столетий, миновавших со времен приближения «нашей» Луны, много раз видоизменялась, но никогда не была забыта идея магического союза человека и мироздания. Приемы волевого воздействия на Космос хранили и передавали своим ученикам жрецы первых государств, выросших из колоний Меру в долинах Инда и Нила, в горах Южной Америки. Крестоносцы, перекинувшие мост между Западом и Востоком; тамплиеры, розенкрейцеры, масоны — среди них всегда были люди, по крупицам восстанавливавшие древнюю власть Воли над Вселенной. Христолюбивые ханжи называли их служителями Сатаны, приспешниками Зла — что ж, может быть, так и было, но не в мещанском а в высшем, эзотерическом смысле! Роберт Литтл в чопорной викторианской Англии учредил общество черных магов «Золотой рассвет», куда входили знаменитые поэты, ученые и… автор романов о графе Дракуле и вампирах, Брэм Стоукер. Член «Золотого рассвета» Мэйзерс утверждал, что астрально общается с «тайными лидерами истории». Другой маг, Алистер Кроули, принес культ священного Зла в Берлин; там, в стенах ложи «Ордена Восточного Храма», Кроули взывал к героям-богоборцам, Антихристу и Деннице… А Булвер-Литтон, писатель из английских аристократов? В романе «Грядущая раса» предсказал он захват планеты сверхлюдьми из подземного царства. Вдохновленные дерзким прорицанием Булвера, германские масоны-антихристиане учредили «Сверкающую ложу». В нее входил известный востоковед и знаток оккультной практики Карл Хаусгофер; он же стал одним из создателей мюнхенского «Общества Туле».

Это общество, без сомнения люциферианское, было названо по имени волшебной исчезнувшей прародины германцев. Кажется, именно адептами «Туле» было твердо установлено, что в нордических ариях спит семя будущих гигантов, человекобогов. В годы расцвета — полторы тысячи посвященных; штаб — фешенебельный отель «Времена года», председатель с баронским титулом… Помимо профессора Хаусгофера, входили в Туле и его ассистент Рудольф Гесс, и журналист Дитрих Эккарт, и сын рижского купца Альфред Розенберг…

Ханна, конечно, знала, что эти люди были среди основателей НСДАП, национал-социалистской партии. Она ждала, не назову ли я еще одно имя. И я назвал его, поведав, как в Байройте, в доме Вагнера, под грозовые раскаты «Парсифаля» Эккарт и Розенберг впервые встретились с безвестным художником, будущим фюрером Великогермании…

Когда я окончил свою очередную проповедь, Ханна склонила тщательно причесанную платиновую головку, и я, даже не пытаясь увидеть ее ауру, почувствовал, что мозги Валькирии работают, как никогда в жизни. Даже при изучении материальной части «Хейнкеля-111»…

— А почему… почему мы никогда не слышали обо всем этом? Может быть, немцы воевали бы лучше и не подпустили врага к столице, если бы знали, что сражаются за спасение всего мира от гибели?

— Ты думаешь, их вдохновила бы на подвиг опасность падения Луны… через миллионы лет?! Ох, вряд ли… Профанам, Ханна, достаточно знать одно: по форме черепа, по цвету волос и глаз они настоящие нордические немцы, а значит — лучше, умнее, талантливее, чем разные там динарские немцы, славяне пополам с татарами, ожидовевшие французы… не говоря уже о цыганах и евреях, по-нашему, эзотерически — «межлунных»… Они должны понимать четко: если победят недочеловеки, благородная немецкая кровь смешается со всякой нечистью, дети родятся дураками и уродами… вот, на таком уровне, не выше! За это можно и лечь костьми…

Внезапно она отшатнулась и посмотрела на меня такими глазами, что я сразу почувствовал себя негодяем, ударившим ребенка.

— Значит, потом, когда мы… ну, может быть, не в этой войне… но когда мы окончательно победим, — настоящими людьми будет признана только самая верхушечка? Нордические? А что с остальными? У меня прабабка по отцу — полячка, Срезневская…

Понимая, что промедление здесь недопустимо, я бойко ответил:

— Тебе, как посвященной, и уже достаточно высокого ранга, можно знать: идея чистой нации, нации демиургов, временная и служебная; духовно-энергетические центры могут быть развиты и у негерманцев, благодаря исключительной собранности, самопознанию и упорству. Даже сам Первый Адепт отнюдь не являет собою образец расовой…

Я умолк, не окончив фразы. Ханна беззвучно, страдальчески плакала. И все ее естество требовало, чтобы я ушел.

Комната, куда меня привели, просто раздавливала чрезмерной пышностью, слоновой массивностью низких колонн, точно разбухших от тяжести лепного потолка. Лишь одна стена была лишена украшений: гладко-выпуклую, сплошь из молочного стекла, ее окаймляла мраморная рама. И все, кто расположился в комнате, сидели (вернее, полулежали) лицом к этой стене.

Бессмертного я узнал сразу. Он кутался в какую-то совсем не орденскую меховую накидку и вообще выглядел усталым, чуть ли не больным. Среди свиты первым делом нашел я синеглазого красавца-бородача, немало меня смущавшего. Он напряженно смотрел по сторонам и уж наверняка не был ни вялым, ни хворым: точь-в-точь пес, готовый броситься.

Вестник проводил меня к длинному креслу-ложу. Отвесив поклон иерофанту и по-орденски приветствовав прочих, я сел, чувствуя себя неуютно от вежливо-испытующего внимания синеглазого и его столь же рослых, бледно-смуглых и носатых коллег.

— Бруно, — хрипловато сказал Бессмертный, и в голове моей пронеслась дурацкая мысль — неужели такой, как он, способен простудиться?.. — Бруно, мы пока не можем однозначно ответить на… на ваш главный вопрос. Но сегодня, сейчас, на одном из островов Тихого океана произойдет событие, которое может повернуть ход вашей войны, и не магическими средствами, а военными, правда — особого рода…

Слово «вашей» в применении к войне больно резануло меня — до сих пор я думал, что в мире идет наша война, битва богов, которую наконец-то должна выиграть космическая иерархия, профанами именуемая «силами тьмы». Народ и армия райха; германский Черный Орден, его покровитель — город Меру-Агарти, подчиненный, быть может, скрытым великанам-сверхлюдям — какая совершенная, стройная пирамида, возглавляемая космическими демонами, Высшими Неизвестными! Ее осаждают полчища недочеловеков, а за спиною их — Перевал Майтрейи, лукавая обитель слуг иудейского бога, который погубил мир прошлым потопом и стремится теперь сделать нас заложниками нового… Да, я считал эту войну общим делом Берлина и Гималаев — и насторожился, услышав слова иерофанта; но упоминание о «военных средствах особого рода», признаться, ласкало слух.

…Я понятия не имел, было ли это сокровеннейшее знание передано нам из Убежища, или наши физики дошли до него своим умом. Ган и Штрассман, светочи германской науки, кажется, первыми продвинулись к разделению атомного ядра; статьи на эту тему, вполне открытые, на исходе тридцатых годов замелькали в «Натурвиссеншафт». Потом — разом опустилась стальная штора секретности. Кто-то в немецком Ордене (сам ли?) уразумел, что речь идет не о лабораторном курьезе, а о договоре с одним из опаснейших демонов Земли… В райхе над расщеплением атома работало сразу несколько групп. Уран они получали из Богемии, с рудников Иохимсталя, а после завоевания Бельгии пользовались рудою, добытой в Конго. Тяжелую воду, необходимую для замедления нейтронов, выпускал завод в норвежском городе Рьюкане. Отовсюду, куда только дотягивались его руки, собирал Орден ученых, оборудование — после 41-го года даже из Харьковского физико-технического института…