– Да.

– Так вот, перед тем, как позвонить вам, я получил сводку данных. Агентство по окружающей среде – АОС – зарегистрировало двадцать четыре пестицида, в которых никотин является одним из основных составляющих. Кроме того, ими зарегистрированы еще четыре, где активным веществом является сульфат никотина. И еще два, выпускаемые с сороковых годов, где активным ингредиентом является табачная пыль.

– И все это – инсектициды?

– Некоторые из них используются для животных против блох – как, например, «Дексол Дог Репеллент», в который входит шесть процентов никотина в сочетании с дегтем, фенолом, креозотом и мылом. Или же «Джинкс Аутдор Дог», или кошачий «Кэт Репеллент», где содержится очень небольшой процент никотина в сочетании с высушенной кровью и нафталином. Содержание никотина в любом из этих веществ колеблется от 1/700 до девяносто восьми процентов. Часть этих веществ используется строго регламентированно, некоторые находятся в свободной продаже.

– Что значит «регламентированно»?

– Фирма, выпускающая пестицид, представляет все данные относительно безопасности препарата для здоровья в АОС. Там изучают материалы и дают регистрационный номер. И прежде чем вывозить свой товар в различные штаты, фирма должна там зарегистрироваться. Однако некоторые продукты находятся в свободной продаже незарегистрированными. Это означает, что АОС еще не решило, нужно ли ограничивать их применение или они могут быть широко использованы.

– Как ограничивать?

– Только для пользователей, имеющих специальное разрешение. В лесничестве, в питомниках, садоводческих хозяйствах... ну и тому подобное.

– А много ли подобной продукции находится в свободной продаже?

– Большая часть.

– То есть?

– Их можно купить в любом хозяйственном магазине или в магазине для садоводов. Никаких ограничений. Покупаете что-нибудь вроде опрыскивателя №40 «Черный лист», который зарегистрирован и разрешен к применению в двадцати семи штатах. Он стоит на полках почти всех магазинов. Содержание никотина в нем – около сорока процентов. Если больше, то необходимо иметь письменное разрешение. Ваш человек не связан с сельским хозяйством?

– Мы пока не знаем, кто он, – сказал Карелла.

– Ну предположим, нет. И предположим, он захотел получить из этого «Черного листа» свободный алкалоид. Достаточно добавить туда гидроокись натрия... ну, вы, наверное все это знаете.

– Нет, нет.

– Ну в общем... сейчас попытаюсь вам объяснить. С помощью ионометра он выявляет кислотность вещества. Затем делает так, чтобы вещество было менее кислотным и более простым по составу. И когда...

– Простите, но каким образом он это делает?

– Добавляет каустическую соду, чтобы вытеснить сульфаты. Возможно, первоначальный показатель был девять или десять, точно не могу вам сказать, а после простейших манипуляций он уменьшается до трех или четырех, – приблизительно. Понимаете, ему нужен свободный алкалоид. Никотин. Его надо выделить из сульфата натрия. Далее, полученный раствор никотина в воде он смешивает и, пропустив через фильтр...

– Смешивает его с чем?

– Ну, например, с эфиром. Никотин растворим в эфире, а эфир легче воды, поэтому постепенно отделяя воду, он получит чистый никотин.

– Но ведь это длительный процесс?

– Конечно, и довольно сложный, если только у вашего парня нет специального оборудования. Я не знаю, сколько именно смеси ему придется титровать, чтобы получить один грамм чистого никотина. Но смертельная доза – сорок миллиграмм – всего лишь привкус вещества.

Это же слово употребил тогда и Блэни. Привкус. Карелла вдруг вспомнил обо всех этих окурках, издающих «привкусы» и запахи.

– То есть предполагается, что убийца должен был знать, как получить чистый никотин из сорокапроцентного раствора.

– Ну, – усмехнулся Джонсон, – думаю, что он мог сделать то же, что делал мой папа, когда я еще был ребенком и жил с родителями в Кентукки.

– И что он делал? – насторожился Карелла.

– Он сам составлял отраву для борьбы с вредителями. Смешивал в консервной банке из-под кофе табак и воду, настаивал все это примерно неделю, затем кипятил. Получалось что-то вроде чая. Добавлял в эту смесь мыльный раствор, чтобы лучше держалось на листьях. Прекрасное средство. Возможно, ваш убийца сделал то же самое. Смешал размельченные сигары или сигареты с водой, отфильтровал и выделил яд. – Он немного помолчал и спросил: – У вас в управлении есть лаборатория?

– Да, – ответил Карелла.

– Позвоните им. Спросите насчет дистилляции.

– Спасибо, – сказал Карелла. – Вы очень нам помогли.

– Рад был содействовать, – ответил Джонсон и повесил трубку.

Уиллис появился в тот самый момент, когда Карелла набирал номер лаборатории. Оба взглянули на часы. Пятнадцать минут одиннадцатого.

– Капитана Гроссмана, пожалуйста, – сказал Карелла.

– Прости, я опоздал, – повторил Уиллис и прошел к своему столу.

Мейер Мейер, уже полтора часа ожидающий, пока Уиллис его сменит, молча подошел к вешалке, снял свою шляпу, зажег сигарету и вышел.

– И когда он будет? – спросил у собеседника Карелла. – Попросите его, пожалуйста, позвонить детективу Карелле. Скажите, это очень срочно.

– Ты ни о чем не хочешь поговорить? – спросил он у Уиллиса, вешая трубку.

– О чем поговорить?

– О совместном проживании с подозреваемой, например.

Уиллис бросил взгляд в дальний угол комнаты, где Энди Паркер склонился над машинкой, старательно печатая отчет. Паркер был в одной рубашке, хотя сидел у раскрытого окна, сквозь которое в комнату пробивались уличный шум и легкий весенний ветерок. По классификации Брауна Паркер относился к «перегоревшим» полицейским, он приходил на работу небритым еще задолго до того, как полицейские из «Майами Вайс» стали считать это модным. Паркер же делал это, поскольку считал свою работу унизительной и дерьмовой и не желал выражать свое к ней уважение бритьем и прочими признаками хорошего тона. Он, как правило, писал свои ежедневные отчеты ровно два часа, а дальше – хоть трава не расти.

При Паркере не рекомендовалось обсуждать что-нибудь личное или интимное, связанное с чувствами. По мнению «перегоревшего» полицейского, чувства могли быть только у парикмахеров или декораторов.

– Пойдем, выйдем в коридор, – предложил Карелла.

– Пошли, – согласился Уиллис.

Они прошли через холл в комнату допросов и сели по разные стороны длинного стола. Позади Уиллиса было двойное зеркало, через которое комната просматривалась из соседнего помещения.

– Ну и? – начал Карелла.

– Ну и тебя это не касается, – огрызнулся Уиллис.

– Согласен, но это касается нашего отдела.

– Пошел он к черту, – сказал Уиллис. – Я имею право жить там, где хочу. И с кем хочу.

– Не уверен, что это относится к подозреваемым в двойном убийстве.

– Мэрилин Холлис не имеет никакого отношения ни к одному из этих убийств! – с горячностью воскликнул Уиллис.

– Я в этом не уверен. И наш лейтенант тоже.

– У вас нет причин полагать, что она...

– Но у меня нет причин и считать иначе. Что с тобой, Хэл? Ты же знаешь, что она на подозрении!

– Ну почему? Насколько я знаю, если у человека есть надежное алиби...

– А то ты не знаешь, как получают надежные алиби? Мне известны махровые убийцы, у которых были надежные...

– Она не убийца! – заорал Уиллис.

В комнате наступила тишина.

– И что будем делать? – наконец сказал Карелла. – Ты живешь с этой женщиной, как мы будем заниматься этим делом?..

– Мне все равно, что ты будешь делать.

– Ну если у нас теперь такая ситуация, то все, о чем мы говорим между собой в участке, сразу же становится известным...

– Я не делал и не говорил ничего такого, что могло бы помешать расследованию!

Опять наступило молчание.

– Я хочу с ней поговорить, – сказал Карелла. – Мне надо договориться о встрече через тебя?

– Ну не буду же я тебе советовать, как вести свое дело.