— Салли! Зачем ты встала? — почти по-матерински всплеснул руками доктор, пытаясь обратно уложить девочку, которая неуверенно пошатывалась, но с потаенной агрессией и непривычной гордостью отзываясь:

— А что остается? Ползать? Я не буду ползать на четвереньках, как собака!

— Просто… — доктор запнулся, ведь он покинул Салли, когда она еще спала, да и никто не давал гарантий, что его не перебросили бы в течение пары дней на новый аванпост, но он обнадеживающе продолжал. — Я скоро вернусь, — но затем неуверенно добавил: — Меня посылают к какому-то Баку Хьюзу.

Салли все-таки села, опираясь на руки и стараясь касаться пола только пальцами ног. От упоминания некого имени глаза ее сначала испуганно расширились, потом вновь между бровей скопилась старившая ее ложбинка, она мрачно отрывисто бросила:

— Он опять что-то сотворил со своим очередным рабом.

— Что… сотворил? — судорожно сглотнул собеседник, ощутив неприятный холодок по всему телу, будто он что-то знал про этого субъекта, но, к сожалению, совершенно забыл, хотя не стоило.

Салли подняла глаза, порой она смотрела так же пронзительно, как Ваас, так же сверлила взглядом, особенно когда знала больше, чем тот, с кем она говорила:

— Будь осторожен, Бен. Хьюз маньяк. Вообще-то, как и все вокруг, — Салли понизила голос до зловещего шепота, — но для тебя он может быть опасен, — девушка неуверенно втянула губы, выдыхая тревожно. — Зря ты один туда едешь.

— Ну я… Э… — замялся совершенно Бенджамин, лохматя и теребя кудри, но понял, что должен идти, да и от Салли веяло какой-то недоброй аурой, будто она его на бойню провожала, а лицо ее утратило всякие черты детскости и сама она напоминала побитую годами сухую старушку.

Бенджамин неуверенно вышел, теперь уже он подрагивал, ноги налились ватными подушками. Оставлять Салли одну казалось непростительным, но Ваас дал однозначно понять, что у его “личной вещи” не может быть друзей, иначе ей же будет хуже. Может, он тоже не считал доктора бесполым существом, которое так уж безобидно. А, может, просто желал как можно дальше закинуть всех вокруг во тьму отчуждения и разобщенности, ведь часто вероломная власть основана лишь на разделении.

Но все могло сложиться намного хуже… И Бен продолжал принимать эту страшную игру, где среди конопляных полей терялась вечность, где рассвет наставал дольше заката, а затмение черного солнца не объяснялось движением луны. Доктор просто убеждал себя, что все могло быть хуже.

Может, в чем-то не ошибался, например, когда переправились на берег, у причала ждал уже джип. И, как всегда, с водителем, одного ценного члена банды, который мог сбежать, никуда не отпускали.

Гип кинул рюкзак на место пассажира, как всегда погруженный в свои думы, не желавший ничего общего иметь с пиратом за “баранкой”. Его не радовало, когда по дороге куда-либо с ним пытались болтать, потому что он расценивал умственное развитие пиратов как амебообразное, впрочем, так же он в свое время относился и к одноклассникам, и к детям со двора, за что его везде в конечном итоге либо дразнили, либо били. И, конечно, это показывало несправедливость прогнившего мира.

Но на этот раз Бена ждал сюрприз, а приятный или не очень, он судить не решался, когда узнал пирата, заводившего неподатливый мотор. Кого угодно он ожидал встретить в форте, но никак не стремноватого мужичка, которого он спас из пасти акулы.

— Снова ты? — сказали водитель и доктор хором с разным выражением.

— Тебя как звать-то? — поинтересовался после короткой паузы относительно дружелюбно пират-спорщик, закуривая. О трезвости водителей речи никогда не шло, но как ни странно, все ездили, правда, статистику аварий никто не вел.

— Бен, — представился вкрадчиво доктор, опасливо глядя исподлобья, но пират вдруг прямо-таки просиял, беспокойно размахивая руками:

— О! Здорова, я тоже Бен. Бенджи… Как хочешь короче, так и зови. Это ты тот Гип?

— Да… — выдавил доктор, но потом решил, что опасность миновала, заставил себя улыбнуться. — Привет, Бенджамин.

— А-ха-х! ***! Эт перебор, меня так в жизни не звали, — рассмеялся пират и до неприличия дружелюбно протянул самокрутку. — Ок, Гип, косячок?

— Эм… Нет. Спасибо, не надо, — как можно более незаметно отпрянул от дымившегося “бычка” доктор, надеясь не портить сразу отношения, раз уж удалось настроиться на чью-то волну, а хотя бы шапочно знакомый союзник ему не помешал бы в любом случае.

Но второй Бен уже нахмурился, басовито и развесисто возмущаясь:

— Ты меня не уважаешь? Ну че ты такой, вроде тезка, вроде только общаться начали. Ты спас меня от челюстей, все дела, — и снова начал наседать. — Че, не уважаешь на***?

— Уважаю, уважаю, — немедленно шел на попятную доктор, как щит, выставляя перед собой ладони, горбясь на месте пассажира. — Ну, я просто по делу еду.

— К Баку трезвым лучше не соваться… Хе-хе, — приподнялся уголок губ собеседника, который словно отгонял тень или смахивал какую-то склизкую гадость с головы, торопливо заявляя: — Я тебя там подожду недалеко, если что.

«Что “если что”?!» — все больше поднималась тревога в сердце доктора, от него явно что-то скрывали все вокруг, а он понятия не имел, чем опасен этот “кореш” и почему именно для него.

***

Тронулись на север, в объезд высоких водопадов, затем свернули на запад, пересекая плотину, направляясь к Бедтауну, возле которого и обитал этот некий Хьюз. По дороге попадалось много рек и заводей, в них приникали длинным корнем ко дну крупные водяные лилии, а кувшинки распластывались огромными изумрудными овалами листьев, словно приглашая пройти по ним, как по дороге. Но неосторожный шаг увлек бы на самое дно любого безумца, поддавшегося их внешнему спокойствию и надежности. И таким здесь являлось все: ослепительно красивое, смертельно опасное. Любой незнакомый фрукт с замысловатыми узорами цветной шкурки мог нести в себе яд. А смолкавшие или растревоженные птицы с дивными голосами и ярким оперением чистых ангелов часто предвещали ураган или начало перестрелки.

Поэтому Бенджамин никогда не мог в полной мере увидеть красоту природы, которая казалась ему враждебной, а ракьят он расценивал как ее часть, “дети джунглей”, почти не люди, отсталые, агрессивные. И что им мешало убраться с острова, себе не вредить и другим не мешать? Бен совершенно не понимал, ради чего проливать кровь, если можно отступить. Он не привык бороться, не задумывался о том, что значит потерять родину и считал, что не сопротивляться злу силой — это правильно. Но сопротивлялся ли ему духом?

Его не-борьба приводила вечно на заваленные трупами врагов аванпосты или в зловонные закоулки оставшихся городов. На этот раз они прибыли в Бедтаун. Если и существовало место более омерзительное на архипелаге Рук, то разве только Тростон, находившийся на южном острове. Там творилось еще большее безобразие. А что, собственно? Да ничего особенного. Просто сдавшийся город, в котором хозяйничали пираты. В Терстоне — наемники.

Бедтаун же представлял собой одну с половиной улицу, составленную из разваливающихся бунгало. Разделяла городок загаженная обмелевшая река, уходившая от водопада и сливавшая стоки в более крупные водяные артерии. В ней ловили рыбу обкуренные, почти сумасшедшие местные жители. Вокруг нее располагались таверна, публичный дом, откуда и доставляли в форт девиц, оружейная лавка и рыбный магазинчик, владелец которого всегда утверждал, что у него свежий товар, забывая о том, что у покупателей тоже есть свой нос. Жилые дома с провалившимися крышами напоминали курятники, которые стояли подле них, разве только населялись устало кудахтавшими всякую околесицу людьми, а не тощими курами.

Жалости на местных не хватало, они представали просто тенями. Часто можно было видеть на улицах тех, кто испытывал передозировки от самых дешевых наркотиков, а кое-где подолгу лежали и трупы тех, кого убили безнаказанно пираты в ходе пьяной драки или так… для развлечения, подражая главарю. Из интересных личностей в городишке обитали контрабандисты, которые залегали на глубокое дно. Один вроде как проживал в обшитом листами шифера и железа доме с чучелом птицы над дверью. Но к нему как-то не совались, он тоже пиратов не доставал.