А Хойт на его место всегда кого-нибудь нашел бы или просто уничтожил пиратов за ненадобностью вместе с племенем. Девушка испугалась своих предположений возможного развития событий, потому что при таком раскладе ни для нее, ни для Бена места не находилось. Бен… Уехал тоже, Нору забрал, последнюю защитницу настоящую. Без нее делалось одиноко и страшно, потому что к хорошему, как известно, быстро привыкают. К плохому, как оказалось, тоже можно притерпеться.

А сердце ныло и стенало за кого-то, в ожидании извечном…

— Пошла отсюда! — кто-то пнул в спину. Салли безмолвно полетела кубарем в пыль, пропахав носом, затормозив ладонями, приподнялась, поморщившись и потерев позвоночник. Гадко! Опять женский голос, опять одна из рабынь воспользовалась минутной задумчивостью «личной вещи». Ох, попросить бы у Бена какой-нибудь яд да отравить всех этих постылых тупых баб, которые могли бы объединиться, а вместо этого еще друг друга травили. Но объединяются, когда есть надежда на избавление, на побег, а для них всех ее уже не осталось. Хотя что мешало попытаться сбежать девушке из племени? Она ведь наверняка неплохо знала остров. Но что-то мешало, и не только охрана с автоматами.

Салли не проронила ни звука, от молчания спекались губы, она не размыкала их с самого утра, без слов терпя случайные удары и проклятья, летевшие беспрерывно в ее адрес. Постоянно слушала, как за ее спиной перешептываются, иронизируют, злорадствуют, завидуют. Она боялась, что за время без Норы кто-нибудь растащит содержимое добытого чемодана, поэтому, как могла, караулила, а то потом попробуй докажи, что это твое.

Салли не умела бороться за себя, наверное, она себя слишком ненавидела, чтобы пытаться как-то отгородиться от вечного глумления. Девушка не ведала, что хуже: пытки Вааса или ежедневный мелкий ад со стороны его приспешников. На большой земле остался еще третий вариант жизни: отец, который возвращался каждый раз с разным настроением домой, вернее, в ту берлогу с ободранными обоями, где они прозябали. Он всегда «работал» игроком и иногда выигрывал, но денег домой почти не приносил, потому что тут же все тратил на выпивку, зато возвращался развесистым, веселым, падал потом хмельной, мог буянить, конечно, но не так страшно, как в те дни, когда проигрывал последнее и еще в долги влезал. Вот тогда Салли становилось до крика страшно за себя, она пыталась сбежать, куда угодно, спрятаться, запереться в своей клетушке-комнате. Она там сама поставила небольшую задвижку после одной ночи, когда отец орал, что убьет всех, а она со страху заперлась в ванной. Пьяница до утра ломился в дверь, загадив потом всю квартиру рвотными массами, запах которых надолго въелся в продырявленные подушки дивана.

Нет, Салли вспоминала эти времена с немыслимым содроганием, само обоняние подкидывало память о знакомом с детства спертом воздухе, буквально пропитанном насквозь плотным духом перегара и табака. А слух с первых лет пребывания в земной оболочке впитал безобразные конструкции бранных слов и угроз. Глаза же навидались такого, что лучше б слепой родилась. Нет, наличие жилья не означает, что есть дом.

И весь свет не замечал, как ей страшно, как мучается она от мысли, что некуда ей бежать. Что изменилось? Хоть что-то изменилось? Ваас приезжал каждый раз в разном настроении, но при сравнении с отцом главарь однозначно оказывался лучше, сильнее, решительнее. Он хотя бы не опускался до мелких пакостей, которые заставляют существовать в вечном унынии и тревоге, ожидании удара в спину. Его зло являлось соразмерно его силе. А еще он понимал намного больше остальных. Салли осознала, что ждет его, что надеется услышать что-то из его бесконечного потока мыслей. И в сердце девушки даже затеплилось подобие радости, греющее изнутри. Она ждала Вааса, веря, что на этот раз он приедет в хорошем настроении. И не важно, что на ее теле остались шрамы от электрического тока и стекол. Все не важно. Может, так она утешала себя, ведь стоило же хоть кого-то ждать. Недавно появился еще Бен, но приезды хирурга чаще всего сулили новые пытки, а доктор вечно оставался в стороне. Помощь постфактум — это жалкая подачка от истинного милосердия. Вот если бы Гип обладал достаточной свободой, чтобы самостоятельно к ней приезжать… Но нет, с его образом с недавних пор неразрывно связались страдания. Может, поэтому Салли обрадовалась, когда услышала гул моторов и, выбегая навстречу, увидела в первом джипе Вааса. Между тем, Бен остался с Норой где-то там, на другом аванпосте. Не означало ли это, что главарь не собирался пытать «личную вещь»?

Девушка почти обрадовалась своим робким предположениям. Ваас вылез из машины красивым ловким прыжком. Осмотрелся, щурясь на солнце, довольно ухмыляясь, отчего на его лбу и в уголках глаз появлялись складочки. Да, он явно прибыл в отличном настроении! Хороший знак. Наверное. С Салли, как всегда, не поздоровался, она бы удивилась и испугалась намного больше, если бы он как-то сигнализировал ей, что она не пустое место. Нет, лучше, что не замечал.

Вслед за ним из кузова выпрыгнули, глухо рыча, две здоровенные твари на четырех мускулистых лапах. Собаками этих существ язык не поворачивался назвать, они тут же подняли лай, но главарь решительно шикнул на них, отдавая команду. И два ужасных темно-каштановых монстра с челюстями аллигаторов покорно улеглись на песок, подобострастно поскуливая. Ваас стоял между ними, словно вожак стаи волков. Но если бы волков! И вся его стая — цепные взбешенные псы.

— Ваас… Это зачем? — с опаской указывая пальцем на собак, поинтересовался Чен, нерешительно сминая в руках кепку.

— Охрана, ***, тупицы, зачем еще? Ракьят снова зашевелились, — небрежно бросил главарь, повторяя приказ собакам, которые предприняли попытку снова подняться и зарычать на незнакомых. От зверей так и исходила ненависть ко всему живому, главное, что они наверняка уже убивали людей. Даже на звере убийство оставляет отпечаток.

— Я собак с зоны не переношу, — пробормотал Кость, отходя бочком от волкодавов, которые, кажется, были скрещены с представителями бойцовский пород.

«Ну вот, теперь буду бояться даже по аванпосту ходить», — с содроганием подумала Салли, уходя поближе к сарайчику Бена. Ох, как одиноко делалось без Норы и доктора. Они умели не бояться. Особенно Нора. Хотя, может, женщина не до конца понимала реальность всех подстерегавших опасностей.

К собакам без боязни подошел чуть позже только Хал, за что был покусан. Ему еще повезло, что только прокусили кисть, а не руку целиком с костями оттяпали. Мужчина отчаянно выругался, требуя аптечку. Вскоре после пары ударов со стороны Вааса, собаки вняли, что теперь их новый хозяин — это высоченный чернокожий пират. Вааса все слушались беспрекословно, могли в душе ненавидеть, потому что преданно любить оказывалось не за что, но пойти против него означало умереть. Это понимали даже животные, которые по набору команд и обязанностей мало чем отличались от рядовой охраны аванпоста. Разве только автоматов им не полагалось.

Разобравшись с собаками, Ваас смыл дорожную пыль с лица, еще более довольно стряхивая капли, разбрасывая вокруг себя искрящиеся брызги. Обреталось в каждом его движении что-то неуловимо грациозное, твердое, демонстрирующее его силу. Правда, иногда, во время ломок, он практически метался из стороны в сторону, руки и ноги требовали какого-то нереального танца, пальцы нервно гнулись, указывая в никуда. Но не в тот день.

За всеми его перемещениями по аванпосту Салли следила почти с восхищением. Да, раньше не водилось в ее окружении тихих неудачников, жалких алкашей, которые с рождения не пытались хоть что-то изменить. А она хотела бы, вот книги пыталась читать, хоть доросла только до сказок, она отчаянно хотела вырваться оттуда, из этой серости, требовала изменения. И вот получила… Но Ваас… Он ныне не вызывал никакого отвращения. Или же девушка настолько поверила в свои иллюзии самоутешения, которые твердили, что именно сегодня он не настроен на пытки. Она не сомневалась, что если останется до следующего утра, то скорее всего снова «уединится» с ней. Но на этот раз девушка не боялась и этого, а даже, напротив, ждала — в кои-то веки ничего не болело, ничто не мучило, никто не мешал. И был он. Главарь, от харизмы которого даже волкодавы покорно падали ниц. Салли улыбалась, от нетерпения скребя по доскам штаба, рискуя посадить на пальцы занозы.