Бывают люди очень некрасивые, просто страшные, но этот однозначно уродился страшнее всех. Я посочувствовала портовым женщинам, которым приходилось обслуживать такого клиента.

Слава Богу, к нам вовремя присоединился Оливер. Пока мой жених искал кольцо в одной из наших больших шкатулок, и я объясняла, что оно очень важно мне, Жак бесцеремонно нас слушал. Я смерила помощника капитана надменным взглядом и, не желая более услуг его сопровождения, быстро ушла в свою каюту с найденным кольцом.

Следующим вечером, спустившись к себе после ужина с бароном и капитаном Гронго, кольца я не обнаружила. Было уже темно, когда я в растерянности выскочила на палубу в поисках Оливера или капитана, но сразу наткнулась на сидящую группу матросов и здоровенного боцмана.

Я не решилась идти к жениху одна по кораблю, и потому пришлось просить боцмана предупредить, что мне надо поговорить с бароном. Он ушел и на удивление быстро вернулся, сказав, что сэр Хэдли сейчас занят. Я не поверила ему. Меня беспокоило даже не воровство на корабле, а то, что кто-то незаметно пробрался в мою каюту. Тогда я решила отправить боцмана к капитану со словами, что мне надо срочно обсудить с Кристофером Гронго дело, и что я ожидаю его в каюте.

Я вернулась к себе в каюту в ожидании капитана и сразу же заперлась. Я корила себя за несвоевременный порыв найти вора. Ну, нашла бы я его завтра при свете дня вместе с Оливером и капитаном. Хотя, с другой стороны, если кто-то пробрался в мою каюту еще вечером, то, что ему помешает наведаться ко мне ночью? Замок был один и не внушал доверия.

Чертовщина! Я чувствовала себя загнанной в угол и смотрела на собственную каюту, как на клетку, из которой мне уже не скрыться при опасности. Тут же нахлынуло воспоминание из сна про меня и Вепря в клетке. И я уже не могла отделаться от ощущения, что сегодня что-то обязательно случится.

Уже достаточно наказанная за свою наивность, я привязала к левой голени поясом от одежды длинный нож, тот самый, который чуть не лишил меня жизни. Просто, на всякий случай, как я говорила себе. Потом выяснила, что у меня есть всего две возможности выхватить оружие быстро и незаметно: когда я присаживалась на корточки или когда ставила левую ногу на какой-нибудь предмет. Обе эти позы показались мне пошлыми и несуразными. Еще я воткнула в свою высокую прическу длинные тонкие шпильки, которые я раньше не использовала из-за их необычайно острых концов.

Вскоре в дверь постучали. Я надеялась, что пришел капитан, и медленно приоткрыла дверь. Моя нервная система, определенно, давала сбой.

Однако вместо капитана Гронго пришел его младший помощник Жак и без приглашения шагнул в мою каюту. Мало того, что этот Жак уселся на широкий сундук, так следом ко мне ввалился и боцман. После возникшей паузы я сказала:

- Я бы желала видеть вашего капитана Кристофера Гронго, у меня к нему крайне деликатный разговор. Вы передали ему мою просьбу?

Я первая, кто заговорил в этой комнате. Здоровяк-боцман опирался всем весом на дверь, и ухмылялся, разглядывая меня.

- А мы сегодня за капитана, Элис… - плохо ворочая языком, сказал уродливый Жак.

Маленькая каюта в четыре шага шириной наполнилась запахом черного эля, любимым напитком матросов.

- Говорил я барону, что нашим ребятам подольше надо порезвиться в порту, а он требовал «Быстрее отправляемся да быстрее». Ну вот, мы почти в Англии, а девка-то одна на всех.

- Вы хоть представляете, что с Вами сделает барон Хэдли?!

- И что же? Ты на чужом корабле, где матросы подчиняются капитану, который спит, и мне, - Жак весело пихнул локтем боцмана в живот.

Я изначально не ожидала от Жака ничего хорошего, поэтому, он меня не удивил. Я постаралась как можно медленнее вдохнуть и выдохнуть, поскольку это первое, что я вспомнила о самоконтроле. Нервничать было категорически запрещено, иначе я упустила бы даже свои полшанса из ста на выживание. Или секунды замедлялись в своем движении, или мой мозг работал быстрее, чем обычно, но более ясной головы у меня никогда не было.

Я медленно опустила голову, неотрывно смотря на Жака, после чего поставила левую ногу на койку. Тот с мерзкой ухмылкой сполз с моего сундука и сделал шаг ко мне, оставив Пула за спиной. И я выхватила нож. Самым трудным было для меня переступить психологический барьер, чтобы убить человека. Но, как только Жак схватил меня за плечи и оказался в опасной близости от меня, я с размаху ударила его в живот ножом. А когда протрезвевший помощник начал заваливаться вперед с хрипом, я испугалась и резко дернула рукой, да так, что пропорола ему брюхо.

В тоже мгновение Пул, видя лишь спину своего приятеля и его непонятную медлительность, окликнул Жака. Тут в меня, словно, бес вселился, и я с силой толкнула тело помощника прямо на боцмана, едва не упав сверху. Будь каюта чуть больше, Пул точно бы отскочил в сторону, а так он оказался придавленным телом своего приятеля.

При взгляде на торчащую в теле Жака перламутровую ручку ножа у меня и боцмана одновременно округлились глаза. Я поняла, что осталась безоружной перед другим насильником, более трезвым и крупным, а до Пула только дошло, что я зарезала помощника капитана. Я бросилась к мертвому телу, чтобы вытащить нож, но не успела. Железные пальцы боцмана схватили мою руку, и как только он встал на ноги, грубо заломил ее. Я закричала от боли, и тогда он с ужасающей силой отшвырнул меня к стене над койкой. У меня было ощущение, что отбиты все мои внутренности, и череп раскололся надвое от удара. И пока я корчилась от боли, он схватил меня за горло и уселся сверху. Тут вся моя боль отступила перед инстинктом самосохранения, и руки взметнулись к шпилькам в волосах, моей единственной надежде. Сказать, что я была в ужасе – ничего не сказать. Из-за нашей сумасшедшей возни он не обратил внимания, что из моего кулака показалось острие шпильки, которое я и вонзила ему в глаз. Последнее, что увидел Пул – это мое плечо и шрам на груди, когда он начал рвать на мне рубаху.

Однако он успел ударить меня так, что я оставила в том времени пару своих коренных зубов. Он уже не видел ничего и только орал и дергался. Поэтому я извернулась и вогнала вторую шпильку уже ему в ухо. Я надеялась, что хотя бы одно острие достигло его мозга. Здоровяк с воем скатился кубарем с кровати и на моих глазах бился в агонии, пока не замер на полу. А я, вжавшись в угол, долго еще смотрела на боцмана, опасаясь, что он только притворяется умершим. Но из всех троих осталась в живых я одна.

Я выстояла. Я убила врагов.

Но тогда мое сознание еще отказывалось воспринимать содеянное. Я боялась спуститься с кровати и пройти мимо их тел, чтобы броситься прочь оттуда. Казалось, что кто-нибудь из них еще схватит меня за ногу и тогда большее, о чем я буду мечтать, это быстрая смерть. Но никто из них больше не шевельнулся, и я дала деру оттуда на невероятной скорости.

После того, как я рассказала обо всем Оливеру, он ринулся в мою каюту и лично проверил, оба ли человека мертвы. Я помню его яростный взгляд, когда он стремительно направился к капитану корабля, сказав Джеку, чтобы он меня охранял.

Его оруженосец отвел меня в их каюту, где мы долго ждали барона.

- Вот в голове у меня никак не укладывается, как это Вы, леди, угрохали двух матросов? Вот это, да! – Хлопнул себя по бокам Джек.

От его наигранной веселости мне стало неприятно, и я перевела тему:

- Почему Оливера так долго нет?

- Видимо, у барона очень серьезный разговор с капитаном, - улыбнулся Джек.

Но я не почувствовала этого спокойствия, когда увидела последствия этого «серьезного разговора» - разбитые до крови костяшки на правой руке Оливера и порванную с локтя рубаху. Он категорически не был настроен на диалог, и казался на взводе, поэтому я не стала даже пытаться заговорить с ним.

Остаток ночи я провела в каюте своего жениха.

Мои чувства, словно, были отрезаны от меня самой, я размышляла о случившемся только головой, состояние шока еще берегло мою психику. А может быть, я просто изменилась. Жалеть кого-то, даже себя, у меня не было сил. Я лежала в его постели, в то время, как Оливер расположился на полу в метре от меня, взяв лишь охапку соломы под голову. Я разглядывала его, обняв свою подушку, понимая, что он тоже не спит. Кроме его скупого вопроса, нужно ли мне что-то, мы больше не говорили о случившемся. Но даже при лунном свете я видела, как играли желваки на его челюсти. Почему я оказалась такой проблемной невестой?..