- И ты согласился поработить их?

- Элизабет, сама подумай, любому хозяину выгодней иметь крепостных, нежели свободных крестьян, да и потом, это был их выбор. Они получили абсолютную защиту в стенах нашего замка, чего и хотели, да и семьи погибших не брошены мною на произвол судьбы.

Мне нравилось, что мой муж был рассудительным человеком и даже добрым для того времени.

Утром, когда во дворе шли приготовления к нашему отъезду, мы с Маргарет сидели в нише огромного окна и наблюдали за всем этим.

- Элизабет, я не стала говорить эту новость при твоей свекрови и моей тетке. Помнишь, на твоей свадьбе присутствовал Дэвид Тэсгодел с дочерями?

- Помню, и что? Какая-нибудь очередная сплетня, Маргарет? – недовольно спросила я.

- Да ты только послушай! Недавно мне стало известно, что старшая дочь Тэсгодела, Эвелин, ждет ребенка от какого-то ратника из дружины отца! Представь, какой позор их семье!

- Ты думаешь из – за этого она уходит в монастырь? – задумалась я.

- Я думаю, она не сама решила, а отец принудил ее уйти туда, - уверенно заявила подруга.

- И откуда ты только узнала, Маргарет? Ратник тебе исповедался?

- Их кухарка в город ездила, там я ее встретила, и от нее все узнала.

- Все, Маргарет, хватит! – не выдержала я, - этой Эвелин уже двадцать лет, она взрослый человек, и я не вижу ничего удивительного в том, что она могла, наконец, влюбиться в мужчину, сидя в замке годами.

- Да ты что, Элизабет! Она же презрела все принципы благородной леди ради какого-то низменного желания!

- Маргарет, вот ты сейчас замужем, у тебя дети, ты свободно ездишь в гости и к дяде, и к нам, а Эвелин Тэсгодел, если я не ошибаюсь, всего четыре раза была за пределами своего замка за свои двадцать лет, - ответила я.

- Ошибаешься, - гордо сказала Маргарет, - пять раз!

- А если честно, - сказала я, - на ее месте я бы просто от скуки в кого-нибудь влюбилась, и давай эту тему закроем.

- Пречистая Дева! Да в тебе просто молодость говорит, - с видом мудреца констатировала Маргарет, - сколько тебе лет? Семнадцать?

- В этом году будет восемнадцать, - скромно сказала я, думая, что счастье быть восемнадцатилетней было целых семь лет назад!

-Это тот возраст, когда пора приносить наследников супругу, признавайся, когда собираешься подарить Оливеру первенца? – поинтересовалась Маргарет.

- Маргарет, что за вопросы?! – покраснела я, - и, вообще, нас уже ждут во дворе.

Оливер, Гарольт и Патрик уже ждали нас верхом, кони под ними нетерпеливо кружили, то и дело, шарахаясь от своры собак, которую держали двое слуг.

- Леди, - обратился ко мне и Маргарет виконт Маллет, - эти трое вооруженных людей будут Вам охраной в лесу, и среди них мой верный оруженосец Лайнел.

- А разве тетя Грейс не едет? – спросила Маргарет.

- Она, леди Марион и Анабелла решили остаться в замке, сказали, что сегодня довольно холодно для охоты.

Невысокий мужчина возраста своего господина, названный Лайнелом, подвел лошадей мне и Маргарет.

- Дамское седло? – уточнила подруга.

- Да, как Вы приказали, госпожа.

Во двор вышла леди Марион и приблизилась ко мне. Накинув меховой капюшон мне на голову, она сказала:

- Элизабет, женское здоровье так хрупко, тебе бы стоило поберечь себя в такой холод, у Оливера должны быть здоровые наследники.

Мне хотелось возразить ей, разве это холод! Вот когда на Дальнем Востоке тридцать градусов мороза, а то и больше, вот тогда без меха на голове не обойтись!

Пока опускали огромный мост, кстати, в точности такой же, как в Берзхилле, Гарольт, пребывая в веселом настроении, рассказывал очередную байку:

- Кузнец один у меня в замке жил, пьяница последний! Как я его только не наказывал! Так вот, вышел он однажды во двор, со своими гусями поговорить, а тут жена с деревни идет, так он с испугу глиняный бутыль с вином спрятал в корыто гусям. А гуси-то, не будь дураками, вино, которое вылилось из открытой бутылки, выхлебали за милую душу! – раздался дружный хохот вокруг Гарольта, - так, самое интересное было, когда жена кузнеца к обеду во двор вышла. Представляете, эти гуси уснули прямо возле корыта мертвым сном! Она перепугалась, а делать нечего – пришлось всех гусей общипывать и в продуктовый колодец складывать. А среди ночи они, возьми, да и проснись, общипанные и в холодном колодце! Что тут с кузнецом и его благоверной было, когда мертвые гуси в полнолуние ожили и заверещали!

И со смехом Гарольт, Оливер и Патрик выехали за пределы замка, окруженные несколькими слугами. Я видела, как наши мужчины, понукая своих коней, стремительно удалялись под звонкий лай рвущихся борзых. И все-таки самым красивым и статным для меня оставался Оливер.

Мы с Маргарет въехали в лес неторопливо, в седле я держалась далеко не так уверенно, как она. Деревья были на удивление высокие и иногда их ветви, обсыпанные снегом, сплетались в причудливые формы над нашими головами. Наши мужчины лишь один раз появились в нашем поле зрения вдалеке, однако, преследуя некого зверя, даже не заметили нашу тихую компанию между деревьями. Я всегда была близка к природе, и в этот спокойный довольно теплый для рождественской недели день меня приводило в восторг все, что было связано с этим девственно-прекрасным лесом. Как это отличалось от природы 21 века, просто словами не выразить! Человек не слишком изменился за шесть с половиной веков, однако, природу он смог изуродовать!

К середине дня погода стала портиться. Лайнел и еще один слуга, спешившись с коней, бросили поводья третьему сопровождающему:

- Джозеф, привяжи-ка коней, а мы пока за хворостом сходим. Леди, пока мы не придем, не удаляйтесь далеко от этой поляны. Хорошо? Мы будем неподалеку и быстро вернемся.

- А чего нам бояться? – очаровательно улыбнулась Маргарет.

Некоторое время я и Маргарет еще оставались верхом.

- Наверное, наши охотники скоро вернуться в замок, с такой поземкой все следы волка заметет, какая уж тут охота! – обернулась я к ней.

Но она вдруг подалась на лошади вперед и сказала:

- Элизабет, по-моему, это они! Вон там!

- Где? – стала присматриваться я, - вряд ли. Мы бы их услышали.

В это мгновение лошадь подо мной неестественно вздрогнула, едва не поднялась на дыбы и понеслась, словно, бешеная! Я очень испугалась, поскольку сидела верхом, наверное, всего в третий раз в жизни. Закричав, я вцепилась мертвой хваткой в гриву и пригнулась к ее шее. Я оглянулась и увидела, что Маргарет в панике носится на своей лошади по поляне, невольно мешая единственному человеку из нашей охраны подобраться к своему коню.

Я с ужасом перевела взгляд вперед – моя лошадь, не сбавляя темпа, петляла между густыми деревьями, и мне казалось, что мы вот-вот врежемся в одно из них. А лошадь, словно, обезумев, продолжала делать сумасшедшие виражи и прыжки через овраги. Что же могло ее так напугать? У меня ведь не было ни шпор, ни плети?

Наши спутники уже остались далеко позади, и я была в полной растерянности, понимая, что заблудилась. Поскольку никого следом не видела и не слышала других всадников. С такой скоростью мы удалялись крайне быстро. Как я не пыталась остановить лошадь, она и не думала подчиняться мне. Я надеялась, что животное скоро само остановится, но потом почувствовала, что постепенно соскальзываю с лошади. Я попыталась сесть поудобнее, но в итоге съехала еще больше. Самое страшное, что я не могла нащупать стремена. Значит, мне надо было самой спрыгнуть с лошади. Опасаясь, что полы моих юбок или плаща зацепятся за стремена, я сбросила с себя теплый плащ, оставшись в закрытом бархатном платье и меховой безрукавке. Подобрав юбки, я из последних сил старалась удержаться в седле, не решаясь на прыжок. Я медлила, пока деревья не стали расступаться, и перед глазами не появился внушительный овраг, через который лошадь явно намеревалась перескочить. «Если я сейчас не спрыгну, то точно упаду в туда», - подумала я и тут же чертыхнулась, увидев, что справа земля идет под наклоном вниз. Надо было прыгать раньше, пока склон не был таким опасным, но выбора не было. Тогда я, придерживая юбки одной рукой, напряглась всем телом и буквально заставила себя соскользнуть с лошади. Я была уверена, что сломаю шею, пока по инерции летела и кувыркалась со склона вниз. но все закончилось, когда я налетела на переплетенные корни дерева, твердые, как камень. Через мгновение болезненная темнота поглотила меня.