- Знаю я таких как ты, милочка! Постельными интригами завлекла мужа подруги, и святую из себя строит.

Я на мгновение онемела.

- Это вам Маргарет такое сказала?! Да я законная супруга барона Хэдли! Вы не смеете оскорблять меня таким образом, я уже не могла контролировать себя, и проклинала все на свете.

В этот момент она со всей силы ударила меня по лицу:

- Не повышай на меня голос! Я заплатила за тебя приличную цену, и ты ее отработаешь, слышишь? – вдруг из благонравной дамочки она превратилась в грубую деревенскую бабу, какой она, видимо, и родилась. Толкнув меня на пол, она наступила ногой на подол моего платья, чтобы я не могла встать, и разоблачающим тоном продолжила, - и, вот еще что, про баронессу Хэдли я наслышана, она уж покрасивее тебя будет, да и платья пошикарней носит.

И, в дополнение к своим словам, она вытерла свою туфлю о мой подол! Тут я взорвалась: как можно сильней я рванула ее платье вниз, и когда она упала рядом со мной, я плюнула ей кровью в лицо.

Я в жизни никогда не опускалась до подобного, но сейчас мы, вцепившись друг другу в волосы, катались по полу. Меня оттащили двое мужчин, которые работали на нее; несколько синяков на шее и лице и запястьях еще долго напоминали мне о моей вспыльчивости.

Сначала меня бросили в холодное, похожее на пустой погреб, помещение, с крысами, которые так и норовили погреться в складках моего платья. Я была уверена, что хозяйка притона просто оставит меня здесь умирать, невзирая на собственные потраченные деньги. Синяки и ссадины ныли беспрестанно, да и моя болезнь обострилась настолько, что когда жадность владелицы притона все-таки победила ее принципиальность, и она открыла дверь, меня пришлось, буквально, выносить.

Комната, в которую меня поселили, наверное, была самой худшей во всем доме. Еще до меня ее облюбовали клопы, в постели меня кусали блохи, и так изо дня в день, пока меня держали под ключом. Пожалуй, только ненависть, поселившаяся во мне после предательства Маргарет, не дала моему организму угаснуть во время болезни. Самое ужасное заключалось в том, что, если я сама не придумаю, как дать о себе весточку Оливеру, он вряд ли меня найдет.

Это был жуткий период моей жизни, и я не знаю, как после таких испытаний рассудок меня не покинул.

Однажды ко мне заявилась владелица притона, чтобы узнать, умерила ли я свой пыл. Я понимала, что ей не терпелось выручить за меня свои деньги, и, видимо, она решила по моему заморенному внешнему виду, что и в душе я сломлена. Переступив через себя, я сделала смиренное лицо, и сказала, что сожалею о содеянном с моей стороны. В тот же день она привела аптекаря, который должен был меня лечить.

Я безумно боялась, что хозяйка притона, именовавшаяся Ванессой, вот-вот скажет, что подобрала для меня клиента. А ведь я еще даже не нашла гонца, который мог бы сообщить моему мужу о том, где я нахожусь.

Я еще раз убедилась, что пути Господни неисповедимы. Я, Элизабет Хэдли, супруга благородного барона, упрашивала Ванессу взять меня работать в доме или на кухне, но только не в притоне обслуживать мужчин! Я рассказала, что замечательно справляюсь с хозяйственными делами, и умею готовить такие блюда, от которого не отказался бы и самый привередливый клиент. А в дополнение добавила, что у меня уже есть седина в волосах и шрамы на правой руке и груди, а это может оттолкнуть клиентов.

- На домашнюю работу я могу взять любую десятилетнюю девчонку за одну только еду и теплый угол, а, что касается шрамов, то ночью все кошки серы, - отвечала она, - внешне ты очень привлекательна, и этим можешь заработать гораздо больше. Сама что ли не видишь? Да и спрос сейчас не на глупых девчонок, которых полным-полно в любой деревне, а на красивых представительных женщин, вроде тебя. А насчет твоих кулинарных способностей…

Ванесса задумалась, и хлопнула себя по рукам:

- В общем, хоть ты еще не выздоровела, без дела сидеть ты у меня тоже не будешь. Отправишься с Эмлин на базар, и купите немного рису, изюма и чего там еще, ты сказала. Но только немного, чтобы я сначала проверила, как ты это все готовишь. И не надейся сбежать, а то я тебе такую жизнь устрою! Бесплатно работать будешь, пока жива.

Это был мой шанс, и я спрятала свой характер так далеко, как никогда раньше.

Эмлин была дочерью хозяйки притона, но выглядела рядом с ней серой мышкой, да и характером вышла спокойнее и мягче. Я привела себя в порядок, и вместе с ней вышла в город. Как я и подозревала, с нами пошел еще мужчина, видимо, Ванесса все-таки опасалась моего побега. И не зря, у меня было огромное желание сбежать от нее. Однако, я рассудила: если удастся сбежать, то деньги до вечера я вряд ли заработаю, чтобы найти себе ночлег, а в городе, где нищих и калек отталкивают ногами, чтобы не подхватить заразу, сомневаюсь, что найду доброго человека, который меня бескорыстно приютит и накормит.

В результате, единственным приютом в Манчестере для меня был только дом Ванессы. У меня была именно та ситуация, которая называется безвыходной.

Люди в Манчестере были разные: полуголые нищие, величавые вельможи со свитой, купцы, зачастую толстые и медлительные сродни монахам, пошлые девицы в застиранных платьях, да и просто – хамы и воришки. У многих на улицах проходила вся жизнь – там и спали, и ели, и работали.

Во время дороги мы с Эмлин разговорились, и на обратном пути после рынка она скромно попросила:

- Элизабет, давай обратно пойдем по той улице, через цирковой шатер.

Эмлин остановила меня возле куполообразного шатра и стала кого-то выглядывать.

- А почему они не показывают представление? – удивилась я, когда увидела спокойно отдыхающих циркачей.

К тому же я впервые здесь встретила небродячий цирк; жонглеры, акробаты и все остальные в их труппе выглядели ухоженными и, я бы даже сказала, упитанными. Определенно, они дорого ценились.

- Это не просто цирк. Он принадлежит одному дому, такому же, какой содержит моя матушка, и представление у них бывают только по вечерам. Считается, что здесь работают самые прекрасные, гибкие девушки и парни. За ночь с ними люди платят хорошие деньги, - и Эмлин шмыгнула носиком.

А ведь неплохо придумано – показать во всей красе тех, чье внимание и тело покупаешь на ночь. Вот это маркетинговый план у их хозяина!

Я догадалась без слов, кого так ждала Эмлин. Рядом из выбеленного особняка, который являлся публичным домом, неторопливо вышел высокий загорелый парень лет семнадцати. У него были светлые прямые волосы до плеч и серые глаза. Чувствуя на себе взгляды, он вел себя степенно и даже несколько высокомерно, что очень привлекало как молодых девушек, так и женщин в возрасте. Пожалуй, впервые за все время моего пребывания в Манчестере, я заулыбалась, ну, как такая наигранность в поведении мальчишки может не смешить! Неужели, этого никто не видит? Совсем ни у кого чувства юмора здесь нет?

- Ты над Кристианом смеешься?! Элизабет, это же самый красивый парень в городе! Пойдем-пойдем, он же все слышит, Элизабет! – оттащила меня за руку моя спутница, а потом шепотом похвасталась, - ты знаешь, а ведь мне цыганка нагадала, что я за него замуж выйду, представь себе!

- Ах, ну раз, цыганка нагадала… цыганки же такие правдивые, - сказала я на веселой ноте, а затем стала серьезней, - Эмлин, послушай, такие мужчины, как Кристиан, очень избалованы женским вниманием, и я никому не пожелаю иметь такого мужа. Да и к тому же, ты очень добрая и милая девочка, и я уверена, что Господь даст тебе в спутники такого же хорошего человека, как и ты.

- Ты только посмотри на него! О чем еще может мечтать девушка?

- Эмлин, ты совсем юная, а я уже видела подобных мужчин, когда еще жила на своей Родине, - с улыбкой и, как можно мягче, я попыталась «открыть» ей глаза, - и могу тебя уверить, что этот человек не принесет тебе счастья, которого ты от него ждешь.

Вдруг глаза моей спутницы округлились, и она покраснела. Оказалось, Кристиан возник за моей спиной, пока я говорила о нем нелестные вещи.

- И многих ты так уже настроила против меня, а, милашка? - вальяжно повел бровями и улыбнулся Кристиан.

- Я никого не настраивала. Ты сам это сделал своим поведением, - спокойно ответила я, абсолютно не реагируя на его попытку покорить меня бровями, глазами и взмахами белокурых волос.