Затем ее отправили в столовую, где пришлось давиться пересоленной вареной капустой, мясом, похожим по жесткости на подошвы сапог (не то чтобы она их пробовала, просто предполагала), и супом из фасоли, которую она страстно ненавидела. При всей своей всеядности и неприхотливости Рин не переносила в еде три вещи: печень в любом виде, говяжий язык, каким бы он ни был, и все, что связано с фасолью. Ее детство было отравлено этими тремя продуктами, которыми родители пичкали любимое чадо, приговаривая, что это полезно. Как известно, то питание, что представляет для детей исключительную пользу, почти всегда ребенку ненавистно.

Далее путь Рин лежал обратно в учебные классы, где ее приняли инструкторы по вождению макины. Девушка выслушала базовую информацию об устройстве, сразу же написала экзамен, завалив 43 ответа из 90, получила представление о своих способностях, выраженное экзаменатором в не самой лестной форме, и была отправлена на практические занятия. Завести макину у нее получилось раза с пятого. Тронуться — с третьего. Остановиться мягко, а не так, чтобы налететь на руль — с восьмого. Рин чувствовала себя тупой неумехой и нервничала, а когда она нервничала, у нее все валилось из рук. В результате, один раз она едва не съехала с площадки в кусты, вырулив в последний момент, чуть не вписалась в забор, но вовремя остановилась, и почти попала под невесть откуда взявшийся трактор. К концу занятия Рин поняла, что водитель из нее не ахти, а у инструктора, сидевшего рядом, прибавилось седых волос. Когда солнце стало клониться к горизонту, ей было сказано отправляться на плац. Здесь уже Рин чувствовала себя хозяйкой положения, потому что речь шла о боевых искусствах, в которых ей не было равных. Она никогда не могла похвастаться необходимым для бойца крепким телосложением, но этот недостаток с лихвой компенсировался скоростью и силой аирга. Так на лопатки были уложены все спарринг-партнёры, и ей удалось реабилитироваться в глазах иностранных коллег. После того как прозвенел колокол, к ней подошел непонятно откуда взявшийся Кастедар, язвительно похвалил успехи и привел в гостевой дом, где Рин молча протопала в комнату Анхельма, проигнорировав недовольное шипение демона.

Теперь она лежала на кровати и наслаждалась поглаживаниями теплых рук Анхельма. Не было сил даже на то, чтобы встать и умыться, она проваливалась в сон.

— Рин, вставай! Иди сперва вымойся!

— Сил нет… От меня так сильно несет?

— Как от роты солдат, — честно ответил Анхельм. Рин поморщилась и перевернулась на спину. Стала расстегивать курточку и развязывать штаны.

— Первый раз вижу тебя настолько вымотанной.

— Не первый, — сказала Рин и напомнила ему о том, как они встретились. — Но тогда было гораздо хуже. Я была замерзшая до полусмерти. Сегодня меня всего лишь нервировали и вбивали знания в мою пустую голову. Неприятно в этом признаваться, но я не умнее бабочки-капустницы.

Анхельм засмеялся и помог ей раздеться.

— Иди вымойся, бабочка моя! Потом я сделаю тебе массаж.

Рин улыбнулась и направилась в ванную. Стоя под слабой струей теплой воды, она прокрутила в голове все, что произошло за день, и с содроганием представила, что ей здесь еще три дня пахать. Впрочем, решила она в итоге, это только на пользу. Значит, нужно сжать зубы и показать все, на что способна.

Выйдя из ванной, она рухнула на постель и прижалась к Анхельму.

— Кастедар не хотел, чтобы я шла к тебе в комнату, но я его послала подальше, — пробормотала она, закрывая глаза. Он перевернул ее на живот и стал нежно растирать ей плечи.

— Хочешь узнать, что сегодня сделал я?

— Мм-м?

Для Анхельма день также был весьма насыщен событиями. Он побывал на конференции, где знаменитый в Левадии профессор представлял свою теорию экономики индустриального общества. После чего побеседовал с профессором юридических наук о различиях правовой системы в Соринтии и Левадии и взял некоторые вещи на заметку. Затем Кастедар отвез его, Фриса и королевскую семью на военный полигон, где они увидели в действии новые мортиры и гаубицы. На завтрашний день у него было назначено посещение нескольких металлургических заводов и производственных фабрик, а через день он должен будет отправиться на морскую базу, чтобы посмотреть на левадийские корабли.

— Анхельм, можно вопрос в лоб? — спросила Рин, разомлев под его руками.

— Конечно.

— Как ты считаешь, то, что предоставит Илиас, действительно поможет нам победить?

Герцог окинул Рин настороженным взглядом и осторожно ответил:

— Полагаю, лишней его помощь точно не будет. Даже Фрис это подтвердил. Рин, ты знала, что демон Ладдар провидит будущее?

— Конечно, — сказала она. — Это же очевидно. Он суть Смерть, ему известно все.

— Это… бесчестно.

— А что, у нас выбор есть? Мы все играем по его правилам, что бы мы ни делали, как бы мы ни думали. Откровенно говоря, я сделаю все, что он скажет, лишь бы достичь своей цели, — призналась Рин. — Мне, Анхельм, наплевать, кто и кем руководит, кто и чего добивается, какие там революции планируются. Моя цель крайне проста: убить Вейлора. Отомстить ему.

Анхельм некоторое время ничего не говорил.

— А как дальше жить будешь, когда цели достигнешь? — спросил он тихо. Рин пожала плечами.

— Определюсь по ходу пьесы. Ты же знаешь, я аирг, а у аиргов паршиво с планированием. Да здравствует импровизация!

Анхельм грустно улыбнулся, укрыл ее тонким пледом и прижал к себе. Дотянулся до лампы и погасил.

— Давай спать.

— Кто разбудит меня завтра с утра пораньше, тот пожалеет, что родился, — пообещала Рин и сладко вздохнула, закрыв глазки. Герцог тихо засмеялся и получил тычок в бок.

~*~

Кастедар, конечно же, не пожалел, что родился. Демон вообще никогда и ни о чем не жалел, потому что все предвидел. В беспощадно ранние восемь утра он без лишних расшаркиваний выволок Рин из постели, отправил умываться и процедил, чтобы через полчаса была в главном корпусе на завтраке. Рин попыталась возмутиться и сказать Анхельму много всякого хорошего, и чтобы лучше закрывал двери, но предусмотрительный герцог ушел еще задолго до ее пробуждения. Поэтому в девять утра сонная и злая Рин вынуждена была заткнуть свое негодование и молча есть овсянку в компании Фриса. Келпи наслаждался куском сырого мяса и выглядел вполне довольным жизнью, отчего Рин бесилась еще больше.

В этот день они с Фрисом были на учениях вместе, и для келпи повторили все то, что Рин прошла вчера. Однако в отличие от девушки, он схватывал на лету, и без труда справился как с винтовками, так и с вождением. Самой Рин удалось написать экзамены значительно лучше: она завалила всего пять вопросов. Справедливости ради надо заметить, что на плацу Фрис был растерян и совершенно не понимал, чего от него хотят эти странные людишки. Он даже прикасаться ни к кому не собирался, не говоря уже об учебной борьбе с кем-либо. Так и сказал инструктору, что день, когда на него посмеет кто-нибудь напасть, будет последним в жизни этого глупца. Конечно же, его глаза не укрылись от внимания бдительных военных, и Фрис был подвергнут допросу на тему его возможностей. Когда келпи сказал, что может затопить хоть весь мир, если потребуется, ему никто, разумеется, не поверил. Рин едва удержала горделивого духа от наглядной демонстрации способностей. Фрис ограничился тем, что умыл надоедливых людишек волной невесть откуда взявшейся воды, и от него отстали.

Удивительно, но Рин уже не чувствовала себя такой измученной, как вчера. Сил прибавилось, еда казалась не столь отвратительной, а физическая нагрузка вполне адекватной. Девушка решила, что просто возвращается к нормальному образу жизни, а вчерашнее бессилие — расплата за то, что изнежилась.

Когда она вернулась к себе в комнату после ужина, было девять вечера. Рин отмылась, переоделась из формы в халат и принялась раскладывать на постели свое оружие. Долго она крутила в руках револьвер от Дезире, который купила в трактире под Сорин-Касто, и прокручивала в голове слова Рейко. До конца оставалось непонятным, что именно имела в виду волшебница, когда говорила, что Рин нужно всего лишь признать себя Наследницей.