— Могу я спросить, куда мы поедем? — растерялась Рин. — У меня с собой не было никаких красивых вещей, я не набирала одежду.

Анхельм поморщился и встрепал себе волосы.

— Тогда надень что-нибудь, поедем прямо сейчас. В гостинице переоденемся.

— А кто нас повезет?

— Ты. Ты же научилась водить?

Рин побелела и издала нервный смешок.

— В Льяго-то я смогу, но насчет открытой дороги — не уверена.

— Ничего, у тебя все получится.

— Фрис едет с нами? — спросила Рин, снова доставая блузку и брюки.

— Нет, мы вернемся. Готова?

Рин оделась, заплела мокрые волосы в косу и привычно завернула в пучок. Анхельм взял ее за руку и повел на улицу, где их ждала макина. Герцог протянул ей ключи и сказал:

— Это твое. Сейчас мы поедем в гостиницу. Я помню дорогу, не волнуйся!

За всю дорогу Анхельм не проронил ни слова, только указывал ей направление. Рин искоса поглядывала на него, не решаясь сказать ему о том, что ее вызывал Илиас, и до чего они договорились. В гостинице Рин снова пришлось ненадолго зайти в ванную, чтобы ополоснуться: в этом жарком климате все тело мгновенно становилось липким. После чего она надела выбранное Анхельмом темно-синее платье в пол с глубоким декольте и рукавами три четверти.

— Декольте слишком глубокое, — заметила она, поворачиваясь к герцогу.

— Замечательное. Иди-ка сюда. Давно хотел тебе это вручить, наконец-то представился случай.

Анхельм достал из портфеля довольно большую квадратную коробочку, обтянутую синим бархатом и раскрыл. Рин изумленно уставилась на ожерелье с густо-синего бархатистого оттенка крупными сапфирами, окаймленными бриллиантами. Тени и искорки играли в глубине камней, заставляя их мерцать.

— Мама моя дорогая… — прошептала она, не решаясь даже коснуться подарка. — Это что, правда мне?

— Нет, твоей воображаемой подруге, — закатил глаза Анхельм. — Конечно тебе, родная. Иди ко мне.

Рин позволила ему уложить ожерелье на ее груди, вздрагивая от прикосновений холодных камней. Она осмотрела себя в зеркале и поняла, что камни идеально скрывают все шрамы на ее груди. Конечно, под краской они были бледнее, но все равно выделялись.

— Спасибо, Анхельм… — прошептала она, все еще не веря, что такая красота принадлежит ей. — А с чего вдруг такие королевские подарки? Оно же стоит целое состояние…

Герцог обнял ее сзади и поцеловал в макушку, любуясь отражением Рин в зеркале.

— Так нужно, моя королева.

— Ты же не спустишь на меня все деньги? — взволнованно спросила девушка, взглядывая на его довольное лицо.

— Даже если и спущу — это мои деньги. Я их заработал, не украл. Что хочу — то и делаю, хватит волноваться об этом. Нам пора перекусить, а затем мы едем на раут с советом магнатов.

— Ой-ой, — покачала головой Рин. — Меня узнают.

— Не узнают, — отмахнулся Анхельм. — Ты совсем на себя не похожа. Немного подкрасишь глаза и губы, и вообще никто не узнает.

— Что-то я в этом не очень уверена…

Он повернул ее лицом к себе и оценивающе осмотрел с головы до ног. Нежно улыбнулся и пригладил волосы.

— Все будет хорошо, не волнуйся. Ты не видишь себя со стороны, а я вижу и понимаю, что сейчас ты разительно отличаешься от той Рин, которая шла по подиуму.

— Если бы это помогло… — неуверенно вздохнула она, но внутренне порадовалась твердости Анхельма.

— Поможет. Милая, очень прошу, слушай нас так внимательно, как только можешь, но не подавай виду, что понимаешь, что мы говорим. Наоборот, веди себя так, словно тебе это непонятно и неинтересно. Постараешься?

— Как скажешь. Мне нужно сыграть красивую дорогую игрушку?

— Умница, все понимаешь, — улыбнулся он и поцеловал ее в висок и выдохнул на ушко. — Прости, что заставляю это делать, но мне очень нужна именно твоя помощь.

Рин безразлично пожала плечами, достала из ридикюля помаду, тени, тушь и стала подводить губы и глаза. Возня с коробочками отняла немалое время, и когда она отвлеклась от трюмо и бросила взгляд на Анхельма, он уже был облачен в черный фрак, начищенные до блеска туфли и теперь причесывал волосы.

— Анхельм… — позвала его Рин и удивленно заметила: — Ты такой красивый!

Герцог смущенно засмеялся и взялся выбирать парфюм. Наконец подобрал тот, который особенно любила Рин — с нотками цитрусовых, бергамота и лаванды. Но флакон никак не хотел открываться, сколько он ни крутил крышку, и вдруг просто выскользнул из рук и упал на кафельный пол. Рин даже ойкнуть не успела — ее туфли и подол платья окропило дождем осколков и духов. А Анхельм в этот момент пошатнулся и привалился к стене, тяжело дыша и схватившись за сердце. Рин в мгновение оказалась рядом с ним, подхватила и осмотрела его посеревшее лицо.

— Анхельм! Что такое?!

Он лишь зажмурился и стиснул зубы. Рука, которой он держался за сердце, побелела и задрожала, словно ее свело судорогой. Рин повела его из ванной к кровати, уложила и ослабила узел на галстуке-бабочке. Сбегала в ванную, где все пропахло духами, принесла оттуда мокрое полотенце и протерла лоб и шею мужчины.

— Сердце что-то… Так больно закололо… Но уже отпустило, — выдохнул Анхельм, не в силах открыть глаза. Девушка напряженно смотрела на него.

— Ты уверен, что нам стоит ехать?

— Нужно, — сказал он и предпринял попытку подняться, но Рин не позволила, надавив ему на плечи.

— Полежи еще немного. Я не голодна… Вру, конечно. Голодная, как волк, но мне не повредит один день без ужина.

— Мм-мх… Колет.

Рин нашла чемодан, в который сложила все настойки и поискала мятное масло. Развела капли в воде и заставила Анхельма выпить это, а потом просто наклонилась ближе и зашептала ласковые слова, нежно целуя его в щеку. Несмотря на то, что краска возвратилась к его лицу, а руки перестали дрожать, Рин все равно волновалась о здоровье герцога; довели его, не иначе…

— Ты из-за чего так перенервничал? — улыбнулась она, вглядываясь в его синие глаза. Анхельм пробормотал, что это все неважно и поцеловал ее ладонь.

— Поедем. Пора.

Рин не стала его удерживать — раз говорит, что нужно ехать, значит, нужно. Но поведение герцога очень беспокоило. Таким она его не видела никогда: серьезный, немногословный, скрытный.

[1] Странная любовь, даже если ты ранишь меня,

Я чувствую благословенную любовь.

Детка, я твоя марионетка,

Заставляешь меня кувыркаться и качаться.

Неприятности — это то, что ты приносишь, странная любовь.

Странно, как теперь ты контролируешь каждое мое движение.

Болтаться на твоих ниточках — это все, что я знаю,

Сниматься в твоем кукольном шоу,

Никогда не отпускай меня, странная любовь.