Глава 4.1

— Я все еще не понимаю, — сказал Анхельм и всплеснул руками. — Как могло подобное произойти? Что не так с ее головой?

Кастедар устало вздохнул и принялся объяснять.

— С ее головой все не так, как нужно. Ваша светлость, вам могло казаться, что перед вами был совершенно нормальный человек со стабильной психикой, но это было далеко не так. У Рин масса проблем, и большинство из них она приобрела по вине конкретной персоны, чье имя я не буду упоминать, дабы избежать скандала. Все, что она говорила вам о себе, вы не принимали всерьез, в то время как это было прямое предостережение не связываться с ней. Известно ли вам, по какой причине Рин оставила свой дом во второй раз? Казалось бы, идти-то ей было некуда.

— Она упоминала, что ее изгнали.

— Да, но почему?

— Рин поссорилась со Старейшинами.

Кастедар сел в кресло, стоявшее у кофейного столика из дуба, вынул из кармана пиджака небольшой серебряный портсигар, украшенный резными завитками, и достал сигарету. Неспешно закурил и, глядя в окно, медленно объяснил:

— Во время припадка Рин едва не убила собственную мать. К счастью, ее смогли остановить, но страшной ценой. Одного аирга она зарезала, второму свернула шею. Не рассказывала она об этом?

Анхельм просто смотрел на Кастедара, не в силах сказать ни слова. Новые подробности из жизни Рин не могли даже проникнуть в его сознание, стучась о железную стену убежденности в безгрешности возлюбленной. Нет, это не о его любимой женщине. Не о ней.

— Она просто защищалась, она не могла напасть на мирных… — пробормотал он. Но затем с леденящим кровь ужасом вспомнил глаза Рин, когда она занесла над ним клинок. Она была готова убить его. Она хотела его крови. Но ведь она была заколдована?! В своем уме Рин никогда бы не сделала подобного!

— Ваша светлость, я понимаю, вам тяжело поверить, что дорогая вам особа может быть больна, но это так. И вы должны смириться с этим. Вскоре мы прибудем в Левадию, где я возьму Рин под свой контроль и проведу курс лечения. На сколько дней вы сможете задержаться в Магредине?

Анхельм, до того стоявший у окна, тяжело опустился на диван и посмотрел на Рин, мирно спящую на кровати. Теперь он видел огромную разницу между той Рин, какую знал он, и этой. Ее лицо сейчас было таким добрым, нежным, умиротворенным, в то время как раньше даже во сне она всегда была напряжена, зубы сжаты, веки нервно дрожали, черты казались грубоватыми и острыми.

— Не более двух недель, — ответил он после долгого молчания, поднялся и подошел к постели Рин. Сел на краешек и нежно погладил спящую возлюбленную по голове.

— Этого достаточно. Я проведу интенсивную терапию, ее память вернется, психическое состояние укрепится и придет в относительную норму. Насчет этого не волнуйтесь, я знаю, о чем говорю.

— Спасибо вам, — тихо прошептал Анхельм, наклоняясь и прикасаясь легким поцелуем к волосам Рин. — Я не знаю, как благодарить вас за помощь.

— Не стоит благодарности, я получил определенную выгоду из ситуации. Меня интересует, на какой срок мы задержимся здесь? Я так понимаю, вам теперь нужно решить некоторые организационные вопросы.

— Да… Думаю, трех дней мне хватит. Я должен договориться с герцогом Уве-ла-Корде о назначении нового губернатора, объяснить каким-то образом, что здесь происходит. Спасибо Розе — он уже в курсе общей ситуации. Боюсь, что когда мы будем возвращаться, здесь будет выставлен гарнизон из гвардейцев императора. Утром я отправил письмо к тайному советнику и к министру вооруженных сил. Остается только ждать…

— Что же, подождем. У нас есть еще немного времени.

Он погладил Рин по волосам и спросил:

— Кстати, Рин спит уже довольно долго. Это нормально?

— Совершенно нормально.

— А Роза? Она тоже спит весь день.

— Пускай спит. Ребенок перенес грандиозный стресс, я немножко поколдовал, чтобы она успокоилась. Вам может показаться, что я груб с ней, но это для ее же блага, поверьте мне. Она не сопливая барышня, которая склонна бросаться в слезы чуть что. Борьба — комфортное для ее психики состояние.

Анхельм понимающе кивнул, прошелся по комнате и встал у окна.

— И все же я поверить не могу… Может ли быть такое, что Рин… притворяется?

Кастедар поморщился.

— Нет-нет. Меня не обманешь. Насколько я понял по вашему рассказу, она произнесла некую фразу, обращаясь к своему оружию, после чего потеряла разум. Исходя из этого, я могу сделать вывод, что она отдала максимум своих сил оружию, так как опасность была действительно огромной. Рейко, которая захватила вас в заложники, была уникальной в своем роде: она дожила до тысяча ста семидесяти лет. Возраст даже для аирга выходящий за рамки… экстраординарного. Прошу прощения за тавтологию. Я встречал долгожителей среди аиргов, но никто не проживал дольше шестисот с небольшим лет. Ваша светлость, выражение вашего лица заставляет меня думать, что я говорю вещи, неподвластные вашему пониманию.

— Нет-нет, я внимательно слушаю, просто это действительно… тяжело понять.

Кастедар затушил сигарету и продолжил.

— Я понимаю, о чем вы. Средняя продолжительность жизни человека сейчас — шестьдесят лет. Средний аирг живет в восемь раз дольше. Восемь человеческих жизней. Рин прожила одну. За семьдесят пять лет на ее долю выпало столько, сколько редко выпадает человеку и почти никогда — аиргу. Знаете ли вы, почему они живут закрытыми общинами и почти не контактируют с миром?

— Рин объясняла это тотальным расхождением взглядов на жизнь у людей и аиргов.

— Верно. Аирги ценят покой и стараются как можно меньше реагировать на происходящее в мире. У них очень тонкая душевная организация, их легко ранить неосторожным словом или действием. Как следствие этого — их психика крайне неустойчива к агрессивному воздействию. Даже развитие магии разума обязано своим течением именно этому фактору. Во времена завоевательных войн у них происходило самое мощное развитие магии разума, именно тогда были открыты техники, позволяющие воздействовать на память и психику.

— Рин упоминала, что хотела… покончить с жизнью. Почему ее просто не… не заколдовали, чтобы она этого не сделала?

— У нее слишком толстая шкура, она нелегко поддается чьему-то влиянию. К тому же, она обученный воин и знает, как сопротивляться магическому воздействию. В виду того, что она большую часть жизни провела среди людей, ей проще переживать некоторые, так скажем, ситуации, которые другие аирги не выдерживают. Рин не такая ранимая, как ее соплеменники, она хорошо держит удар и переносит тяготы. Но в этом-то и таится главная опасность: эффект переполненной чаши. Понимаете о чем я?

— Да. Кажется, да.

— Что бы Рин ни говорила, она остается аиргом по образу мышления. Те догмы, морально-этические установки, которые вкладывались в нее все детство, и которые действительно формировали ее личность, принадлежат аиргам, а не людям. Да, Рин копировала поведение людей, примеряла на себя, и в итоге рождалось нечто совершенно уникальное. И именно оно, это уникальное поведение, несло для нее главную опасность: Рин не чувствовала, где грань, за которую ей, представителю народа с совершенно иной психической организацией, нельзя перешагивать, понимаете? Она подвергала себя таким нагрузкам, каких не могла выдержать без последствий для своего разума. Сразу после победы над Рейко Рин отключилась, ее силы были истощены, нервное перенапряжение достигло своего пика и убило организм: Рин была в стадии перехода к биологической смерти, когда процесс умирания уже необратим. Сердце остановилось, мозг из-за кислородного голодания начал отмирать, но нам удалось обратить процесс. Для этого Роза запустила моторику организма — искусственное дыхание и массаж сердца, а я забрал магию Рейко, чтобы вложить ее в Рин. Только это позволило ей не умереть. Однако жизнь далась ей нелегкой ценой.

Анхельм заметил, что Кастедар впал в лекторский тон, но ему было так интересно, что он и не подумал останавливать увлеченного беседой демона.

— Что такое оживание как процесс? — спросил Кастедар. — Говоря в общем, это момент, когда все силы организма мобилизуются для перезапуска жизненно-важных функций. Дыхание и сердцебиение — это лишь моторика, но если она отключается, отключаются и главные процессы, поддерживающие жизнь в организме: ферментация и гормоны. Но иногда в момент оживания организму нужно мобилизовать так много сил на поддержание самого биологического процесса жизни, что на процесс восстановления личности их просто не остается. Грубо говоря, оболочка есть, но «дома» никого нет.