Еще в 1912 году Владимир Ильич писал: «Самодержавие в союзе с черносотенным дворянством и крепнущей промышленной буржуазией пытаются ныне удовлетворить свои хищнические интересы путем… колониальных захватов, направленных против ведущих революционную борьбу за свободу народов Азии (Персия, Монголия)».

Он предложил социал-демократической фракции IV Государственной думы заклеймить захват царизмом Монголии. Разоблачая грабительскую сущность империалистической войны, Ленин неоднократно указывал, что одной из целей, преследуемых царизмом на войне, является захват Монголии. Именно на примере Монголии и других отсталых стран Ленин обосновал идею возможности развития этих стран к социализму, минуя капитализм. После победы пролетарской революции вступит в действие новый фактор, которого ранее не знала история, — братская помощь государства диктатуры пролетариата освободительной борьбе трудящихся отсталых стран.

Но теперь пролетарская революция в России победила… Нужно только установить связь с Советской Россией, попросить помощи. А в том, что помощь не замедлит прийти, Сухэ-Батор не сомневался. Дорог был каждый день.

В стране установился военный режим генерала Сюй Шу-чжена. Содержание двенадцатитысячной китайской армии целиком легло на плечи аратства. Араты обязаны были поставлять для нужд оккупационных войск лошадей, крупный рогатый скот, юрты, овец, рабочую силу. Вернулись бежавшие еще в 1911–1912 годах представители и агенты китайских фирм, потребовали возместить понесенные ими «убытки». Генерал Сюй издал указ, согласно которому араты обязаны были возобновить платежи по старым кабальным договорам и сделкам, причем к сумме старой задолженности причислялись и ростовщические проценты за последние девять лет. Цены на товары резко возросли. Исчезли чай, мука, мануфактура. Над Монголией нависла угроза голода. Го Цай-тянь разослал по аймакам солдат отнимать у аратов скот, юрты и другие ценности.

Сюй Шу-чжен наводнил столицу сыщиками и шпионами, аресты и казни «подозрительных» стали обычным делом. По всем дорогам гарцевали конные разъезды.

С каждым днем все труднее и труднее стало членам революционных кружков собираться вместе. Формальное объединение кружков произошло еще осенью 1919 года, вскоре после встречи Сухэ-Батора и Чойбалсана. Объединенное собрание членов обоих кружков приняло решение о слиянии последних в единую революционную организацию. На этом собрании много говорили об оживлении агитационной работы среди аратов, о приобретении оружия, об овладении основами военного дела. Но это еще не была массовая революционная аратская партия. Это был лишь зародыш ее.

— Нас пока еще очень мало, — с горечью говорил Сухэ-Батор Чойбалсану. — Богдо и его свита знают

о нашем существовании, а большинство аратов — наша надежда, наша сила — пока в стороне от общего дела. Нужно их разбудить. В своей работе мы должны быть твердыми и смелыми. Нужно, чтобы каждый из нас имел около себя как можно больше людей, которые бы знали и горели желанием бороться за свободную жизнь народа с китайцами-милитаристами и с феодалами, изменниками страны.

— Вы правы, — отвечал Чойбалсан. — Среди членов наших кружков пока нет единства, ясного понимания цели. Наши силы распылены. А Кучеренко говорил мне, что не так давно Красная Армия освободила Троицкосавск.

Троицкосавск… Кяхта…

Вот тогда-то, когда Сухэ-Батор узнал об освобождении Кяхты, в нем вновь вспыхнуло страстное желание сесть на коня и поскакать туда, на север. Кучеренко и Гембаржевский не раз говорили о Коммунистическом Интернационале и о том, что монгольским революционерам необходимо связаться с международным революционным движением, вступить в контакт с правительством Советской России. Раньше казалось: существует борющаяся Россия, а рядом с ней — многострадальная Монголия. Революция в Китае подавлена.

Теперь широко раскрылись глаза: Монголия не сама по себе, ее борьба за свободу, революционное движение в Монголии — часть всемирного революционного движения. Так бурные ручьи, стекаясь, образуют могучую полноводную реку. Борьба лучших сынов страны зависит не только от страстного желания Сухэ-Батора и Чойбалсана добиться освобождения — это закономерный процесс. Свобода нужна всем угнетенным. Там, где существует угнетение человека человеком, там появляются борцы за свободу. Развитие человеческого общества подчиняется определенным законам, и эти неумолимые законы открыли Маркс, Энгельс, Ленин. Коммунистический Интернационал руководит борьбой народов. Учение Ленина было путеводной звездой.

В это время в Сухэ-Баторе с новой силой пробудился интерес к знаниям. Если бы можно было прочитать каждую строку ленинских велений!.. За это не жалко жизни. Что такое человеческая жизнь в сравнении с великой борьбой, которой охвачен мир. Где-то реют над полями сражений красные знамена, там люди умирают за свободу. А здесь, в Монголии, их, бойцов, маленькая кучка. Они должны бросить вызов двенадцатитысячной армии свирепого генерала Сюй Шу-чжена, всем угнетателям и поработителям. И не только бросить вызов, но и победить.

Мятежный дух Сухэ-Батора жаждал немедленного действия. Вызов оккупационной армии был брошен. Собрав наиболее преданных людей, Сухэ-Батор сказал:

— Нужно написать листовку, чтобы каждая строчка дышала ненавистью к оккупантам. Пусть народ знает, что мы действуем и зовем его к восстанию против захватчиков и их преданных слуг — князей и лам.

Листовка была написана самим Сухэ-Батором. Ее размножили от руки. Листовка призывала народ к сопротивлению. Пусть земля горит под ногами солдат генерала Сюя. Пусть каждый, кто способен держать оружие в руках, мстит за поруганную врагами родную землю, пусть каждый монгол чувствует себя хозяином в своей стране и копит силы к массовому восстанию. Настанет час расплаты…

Холодным весенним утром по улицам Урги скакали китайские всадники. У ворот храмов, возле заборов толпились люди. Всадники на полном скаку врезались в толпу, пускали в ход плетки. На заборе белел ненавистный листок, за которым солдаты охотились. Листок призывал к борьбе. В этом листке генерала Сюя называли «кровавым палачом». Такой листок был наклеен даже на двери китайской резиденции Ши-лин-буу. У этой двери бессменно стояли часовые, и генерал Сюй не мог взять в толк, как «злоумышленникам» удалось наклеить листовку в этом недоступном для монголов месте.

Первым увидел листовку дежурный офицер. Монгольские буквы. Бумажка, написанная от руки. У офицера закралось сомнение. Немедленно вызвали переводчика. Переводчик, заикаясь и дрожа всем телом, прочел кощунственный листок. Он упал к ногам офицера. Но тот, бледный как полотно, не обратил на переводчика никакого внимания, подошел к часовому и сбил его ударом кулака с ног. Он бил, пинал ногами солдата до тех пор, пока на губах последнего не показалась пена. Генералу Сюю немедленно доложили о чрезвычайном происшествии.

Генерал пришел в неистовство. Он вызвал начальника контрразведки и, потрясая кулаками, зло выдавил:

— Расстреляю!

Сюй был жесток, но труслив. Маленький белый листок вселил в него животный страх. Ему грозят смертью… Где он. притаился, его будущий убийца? Может быть, здесь, рядом. Он не побоялся часовых, он бесстрашен, и для него нет преград. Он вездесущ. Возможно, он скрывается здесь, в резиденции. Возможно, это один из князей, монгольских чиновников. В покоях богдо-гэгэна, в его собственном дворце, любой водовоз, любой монгол, смиренный с виду. Опасность таилась всюду: проверь, не отравлено ли вино, не отравлена ли пища; если тебе валятся в ноги — опасайся выстрела или ножа.

Сюй Шу-чжен готовил себя к большой политической карьере, и смерть ему казалась бессмысленной. Сдохнуть, как собака, в этой проклятой стране. Начальник Главного управления по делам северо-западного края Китайской республики. Нет, не о такой карьере мечтал генерал Сюй!.. Его попросту удалили сюда. Но он еще покажет, на что способен… Эта мерзкая листовка. Она появилась на воротах бывшего министерства внутренних дел, на хурдэ, во всех общественных местах и даже на дверях штаба командующего. Значит, действовала целая группа. Сколько их?..